Гость из будущего. Том 2 (СИ) - Порошин Влад - Страница 56

— И когда такое время придёт? — пророкотал Владимир Высоцкий.

— Жаль только — жить в эту пору прекрасную, уж не придется — ни мне, ни тебе, — пискнул своим необычайным высоким голосом Евгений Стеблов, чем вызвал немного нервный, но одобрительный хохот.

— Спокойно, товарищи, всему своё время! — выкрикнул я. — Давайте вернёмся в день сегодняшний. И давайте поговорим о хлебе насущном, то есть о деньгах.

Услышав волшебное слово «деньги» народ моментально затих. Лишь дядя Йося Шурухт, директор нашей кинокартины, неодобрительно крякнул. Ещё бы, ему моё предложение сразу не понравилось. Но так как его навязчивая идея — поехать с гастролями по деревням и весям, без меня была не исполнима, то дяде Йосе пришлось пойти на определённые уступки.

— С этого места поподробней, — попросил Георгий Штиль.

— Ни для кого не секрет, что обычное среднестатистическое советское кино снимется минимум три месяца, — сказал я в полной тишине. — Мы этот тернистый путь прошли за 19 дней. Следовательно, то, что вы получите в кассе, будет не совсем то, что вы заслуживаете в реальности. Ибо официальная ставка актёра высшей категории в съёмочный период всего 400 рублей в месяц.

— Кхе-кхе, — прокашлялся дядя Йося, намекая, что большинство наших актёров подписали договор как первая категория, то есть они отработали на картине за ставку в 250 рублей в месяц.

— Поэтому, по предложению товарища Шурухта, — торжественно объявил я, указав рукой на скрючившегося и недовольного скрягу, — появилась идея устроить серию творческих встреч в Кронштадте, в Выборге и в Петрозаводске.

— А что от нас требуется? Ха-ха! — хохотнул Крамаров.

— Во-первых, от вас потребуется соблюдение сухого закона на время гастролей, так как провести три концерта в день — дело не шуточное, — ответил я. — Во-вторых, от каждого нужен будет номер художественной самодеятельности: песня, пляска, басня, актёрская байка. График гастролей, которые будут проходить по воскресеньям, сверстаем таким способом, чтобы каждый актёр побывал в двух городах.

— И что нам это принесёт? — спросил самый деловой Лев Прыгунов.

— По 300 рублей на брата за одну поездку, — ответил вместо меня дядя Йося. — Если, конечно, зал в 600 человек заполнится под завязку трижды за день.

— Не буду скрывать! — мне вновь пришлось выкрикнуть, так как актёры зашумели ещё сильнее, чем в первый раз. — Проще было бы поехать на гастроли меньшим составом, так и мороки поменьше, и денег побольше. Но я просто не имею права не отблагодарить вас за съёмки в детективе. А теперь пошли в кинозал!

— Не зря я с тобой связался, — шепнул мне Евгений Леонов, когда народ стал выходить из кабинета.

— Феллини, можно тебя на три слова? — пробурчал Владимир Высоцкий.

— Давай на два с половиной и в кинозал, — хмыкнул я. — Мне ещё к завтрашним съёмкам нужно подготовиться.

— Ладно, буду краток, — пробубнил будущий кумир миллионов. — Не убивай моего Паганини. В первоначальном сценарии он же оставался жив.

На этих словах меня под руку взяла Нонна Новосядлова, с другой стороны подошли сёстры Вертинские, а с третьей на меня насели Крамаров, Прыгунов и Видов. «Спелись, — догадался я, — сейчас начнут процесс коллективного уламывания вредного режиссёра. Как будто я сам вливал непонятную бурду в горло будущего опального поэта, актёра и бунтаря. Странно, что Пороховщиков и Стеблов за товарища не просят. А ведь Александр Пороховщиков лет через шесть станет партнёром Высоцкого в театре на Таганке и будет выходить с ним на одну сцену».

— Ты же сам говорил, что героя можно и воскресить, — защебетала Нонна.

— Володя тебя больше не подведёт, — тут же добавили Анастасия и Марианна.

— Это самое, несчастный случай на производстве, каждый может оступиться, — поддакнул Савелий Крамаров.

— Несчастные случаи на производстве обычно происходят при сознательном злостном нарушении правил техники безопасности, — проворчал я. — Поэтому Паганини воскреснет только при одном условии: если зрители завалят киностудию письмами и соответствующими просьбами. А тебе, Владимир Семёнович, я хочу сказать откровенно и прямо при всех: «Когда актёр подводит огромный коллектив своих товарищей по ремеслу, то это чем-то с родни предательству и удару ножом в спину. Подумай об этом на досуге». Всё, пошли в кино.

«Сейчас у меня имеется 64 минуты смонтированного в черновом варианте материала, — думал я, сидя в тёмном просмотровом зале киностудии, пока почти вся съёмочная группа смотрела этот львиный фрагмент будущего детектива. — Добавляем 2 минуты на конечные титры, которые на киношном языке называются „портянкой“, и остаётся 14 минут на два финальных эпизода. С одной стороны много, а с другой: 9 минут уйдёт на погоню за шпионом западных спецслужб, и за оставшиеся 5 минут сыщики подполковника Петренко наконец-то скрутят преступника, который украл картину из музея, и в стилистике Шерлока Холмса раскроют для зрителя все детали этого запутанного дела. Поэтому 14 минут на финал в самый раз».

— Правда, что Володя замечательную песню написал? — прошептала Нонна, которая сидела на первом ряду справа от меня, когда Высоцкий запел «коней привередливых».

— А кто ему на нашей кухне первый куплет, который и вошёл в фильм, набросал вчерне? — так же шёпотом парировал я.

— Да помолчите вы, — проворчал на нас Евгений Леонов, сидевший слева от меня, — дайте кино посмотреть.

— А правда, что наш Шура Пороховщиков здорово дерётся? — вновь поддела меня Нонна, когда на экране замелькал эпизод задержания банды Кумарина.

— Иначе я бы его на эту роль не пригласил, — буркнул я и улыбнулся, увидев, как я вместо Евгения Стеблова бью в прыжке двумя ногами вперёд. — А так может ваш Шура?

— Запросто, — буркнула актриса, которая была недовольна тем, что затея, уговорить меня вернуть Высоцкого в фильм, провалилась.

— Да не мешайте вы смотреть, — тут же заворчал Евгений Леонов, — интересно же.

— Правда, что Олежка Видов — красавчик? — снова зашептала она.

— Красота для мужчины не главное, — хмыкнул я и вспомнил, как махал вместо Видова ногами в этой сцене, которая сейчас разыгралась на экране ленфильмовского кинозала:

— Стоять, руки за голову, — скомандовал Видов-Казанцев, нагнав вора Сиплого на берегу маленькой речушки.

— Товарищ милиционер, ошибочка вышла, — «включил дурака» Сиплый, — шёл на рыбалку, тут какая-то стрельба, вот я и испугался, и побежал.

— В отделении разберёмся, что ты за рыболов-спортсмен такой, без удочки, — усмехнулся Казанова, но в следующее мгновенье вор ловко выбил пистолет из рук милиционера и провёл два боксёрских хука в голову.

Однако от обоих боковых ударов Казанова так же по-боксёрски уклонился и уже с другого ракурса моментально выполнил шикарную «вертушку», которой сбил Сиплого с ног.

— Ха! — выкрикнул вор и рывком эффектно вскочил на ноги.

— Ша! — гаркнул старший лейтенант Казанцев, проведя правый прямой в голову.

И теперь пришло время полетать и товарищу милиционеру. Ведь каскадёр-дзюдоист Александр Массарский, игравший гражданина вора, уклонившись от удара, легко бросил Олега Видова через бедро. Но на этом поединок не закончился. Так как в следующем кадре, снятым камерой сверху, я, загримированный под Видова, который в реальности больно ударился, падая на землю, ловко приземлился на ноги. Что-то подобное я видел в фильме «Непобедимый» 1983 года, где все боевые сцены были выполнены на очень высоком уровне.

Однако приземлившись на ноги, Володя Казанцев оказался развёрнутым спиной к своему не менее опытному противнику. И тот, не теряя ни секунды, провёл более чем логичный удушающий захват, обхватив рукой шею нашего Казановы.

— Ыыыы, — засипел старший лейтенант на «крупняке», то есть на крупном плане.

Но вдруг, откуда не возьмись, на зелёный берег этой маленькой речушки выбежала «следачка» из прокуратуры, в исполнении Нонны Новосядловой, и здоровенным дрыном шарахнула вора Сиплого по затылку. Естественно этот удар мы сняли таким ракурсом, чтобы дрын переломился не о голову каскадёра, а в непосредственной близости перед объективом кинокамеры. В реальности Нонна подпиленной палкой рубанула об ствол дерева, растущего поблизости. Поэтому на следующем кадре вор Сиплый рухнул на землю, живым и невредимым. А недодушенный Казанова, хватая ртом воздух, пробормотал небольшое четверостишье: