Второй шанс (СИ) - "MaryJuta" - Страница 17

— Подождем еще полчаса, — снова сказал он. Когда время истекло, он опять три раза промыл диски, а затем добавил в каждую пробирку по одному миллилитру нового раствора из флакона темного стекла. После чего, накрыл пробирки коробкой.

— Нужна темнота. Подождем еще полчаса.

Время, будто застыло. Но и эти полчаса наконец истекли. Открыв коробку, они увидели, что две пробирки были с таким же прозрачным раствором. А вот в третей пробирке, раствор окрасился в ярко желтый цвет.

— Человеческая сыворотка находилась в пробирке номер три! Правильно? — спросил сын отца. Тот потрясенно, не в силах вымолвить ни слова, смотрел на пробирки.

— Правильно! Но… как ты это сделал? — лицо мужчины исказилось недоумением.

— Папа! Старые методы, были основаны на визуализации результатов реакции только антигенов и антител, когда невидимые глазом молекулы, склеиваясь между собой, превращаются в видимые для глаза преципитаты. Но для этого их должно быть очень много. А когда их мало, то их и не видно. Во-первых, это требует много времени, не меньше суток, а во-вторых, чувствительность таких реакций невысока. Как правило, миллиграммы, и очень редко микрограммы.

— Это я знаю! А ты что сделал?

— Я прикрепил фермент к антителам против белков человеческой сыворотки.

— И что?

— А то! Что одна молекула антигена и одна молекула антитела, образуют комплекс, который можно обнаружить только при помощи электронного микроскопа. Я прикрепил к антителу, а можно и к антигену, молекулу фермента. И одна молекула этого фермента может расщепить тысячи молекул субстрата. Ты понимаешь, что обнаружить тысячу расщеплённых молекул субстрата, гораздо легче, чем одну пару молекул антиген-антитело!

— Поясни! — попросил озадаченный отец.

— Вот тебе конкретный пример. Я прикрепил молекулу фермента пероксидазы хрена, к антителу. Потом добавил раствор субстрата и хромогена. Хромоген — это вещество, которое меняет свой цвет при разрушении ферментом субстрата. В качестве субстрата, я использовал обыкновенную перекись водорода. Пероксидаза разрушает перекись водорода до простой воды, и атомарного кислорода. И что очень важно, пероксидаза переносит этот кислород на молекулу хромогена, — это оротофенилендиамин, окисляя его. И если в не окислившейся форме он представляет собой прозрачный раствор, то в окисленной, он приобретает ярко желтый цвет! И делает эту реакцию антиген-антитело видимой невооружённым глазом!

— Начинаю понимать. Это похоже на радиоиммунный метод, но там вместо фермента, используют радиоактивную метку, — заметил отец.

— Да! Но для этого не требуются какие-то особые условия радиоактивной защиты и утилизации радиоактивных отходов. Такие исследования можно проводить в любой лаборатории!

— Это верно! — согласился отец.

— Батя! — сказал Саша сосредотченно, — теперь основная работа за тобой!

— За мной? Почему? — удивился тот.

— Этот метод можно автоматизировать и сделать пригодным для массового обследования образцов. Но для этого нужно подготовить специальное оборудование.

— Какое именно?

— Лабораторные пипетки-дозаторы, о которых мы говорили; прибор для учета результатов реакции; настольные термостаты; настольные шейкеры; и, самое главное, планшеты для проведения этих типов реакции!

— Это огромный объем работы!

— Конечно! Но представь себе, какую помощь мы окажем практической медицине, и сколько денег мы сможем заработать!

— Сынок, меня смущает один момент, — произнес отец тихо.

— Какой же?

— Твоя нездоровая одержимость деньгами.

— Почему?

— Это как-то не по-советски! Очень похоже на рвачество, — нахмурился папа.

— Хорошо! Давай поговорим об этом. Но помни, если у тебя будет такой настрой, мы ничего не сделаем. У тебя включится внутренний саботаж!

— Что у меня включится? — не понял отец.

— Внутренний саботаж. Это когда ты не уверен в правильности своих действий и тебе кажется, что это никому не нужно, бесполезно и, самое главное, не безопасно. И тогда ты начинаешь, неосознанно, делать все, чтобы эта работа не выполнялась и не продвигалась дальше, — пояснил сын.

— Даже не буду спрашивать, откуда ты все это знаешь, — вздохнул отец.

— Я и сам не знаю, — не моргнув соврал Старик-Саша. — Вот объясни мне, пожалуйста, что значит по-советски?

— По-советски? Это значит поступать — честно, порядочно, думать не о личной выгоде, а о всеобщем благе, и быть благодарным коммунистической Партии, советскому Правительству и нашей Родине! — заученно отторобанил отец.

— Понятно, — ответил Старик-Саша, и подумал: — «Хорошо же тебе промыли мозги, папа», — но вслух продолжил: — А я вот вижу, что жить по-советски, это жить в этой тесной и темной трущобе, перебиваться от зарплаты до зарплаты, не иметь возможности купить себе нормальную машину, а не это ведро с гайками на колесах, на котором ты сейчас ездишь. Но самое главное, жить по-советски — это не высовываться, не стараться быть лучше других, не стараться больше заработать и быть таким, как все! Иными словами жить по-советски — это быть серым и жить по уравниловке! Верно, отец?

— Верно! И что в этом плохого? — мужчина патриотически вздернув нос, взглянул на ухмыляющегося сына.

— Для большинства людей ничего. Для них очень даже хорошо. Но не вот эти пассивные личности двигают страну вперед.

— А кто же?

— Те, кто придумывает что-то новое, изобретает, внедряет, развивает! И в конце концов, именно эти активисты делают жизнь всех остальных лучше! Разве такие люди не заслуживают большего, чем те, кто просто живет, пользуется плодами прогресса, и в ус себе не дует? Когда большинство граждан, завершив трудовые будни, идут себе спокойно домой отдыхать и заниматься своими домашними делами, мы с тобой придумываем и создаем то, что потом перевернет существующий порядок вещей! Так неужели мы не заслуживаем за это большего, чем дворник Вася, который метет улицу? Не в обиду последнему будет сказано.

— Ты не прав, сын, у нас в стране тоже есть люди, живущие хорошо! — упрямо твердил отец. — Посмотри на известных артистов, художников и певцов. Многие из них очень состоятельные люди! А о писателях я вообщу молчу! У них очень большие гонорары.

— Меня не интересуют люди искусства, — ответил сын хмуря брови, — ни у меня, ни у тебя нет никаких выдающихся способностей. Я хочу зарабатывать своим умом.

— Пожалуйста! — не сдавался отец, разводя руки в стороны в широком жесте. — Люди науки у нас тоже очень хорошо живут. Вот хоть бы и этот академик Соколов! Государство ему многое дало! Это принцип социальной справедливости. От каждого по способности, каждому по труду.

— Батя! Тебе самому не смешно? — лукаво щуря глаза поинтересовался Саша. — Какой Соколов человек науки? Он бюрократ от науки! Украл чужое открытие, использовал родственные связи и получил все блага. А вот про тех, кто на самом деле сделал это открытие, ничего не известно. Все эти блага зависят от прихотей чиновников и бюрократов всех мастей. И потом. Ты говоришь о социальной справедливости…

— Да, говорю! — подтвердил отец.

— Хорошо, объясни мне, в чем состоит эта социальная справедливость, если мы вчетвером жили в тесной трехкомнатной квартире, а кто-то и этого не имеет, в то время как академик Соколов королит один в четырехкомнатной? Ответь!

— Он Академик, — пробормотал отец заученную фразу.

— Да, я знаю. А зачем ему одному такая квартира? Так ему думается лучше? А вот у наших соседей тоже двое детей, еще и маленьких, и они живут в двухкомнатной квартире. Причем они растят детей, будущее своей страны, а академик Соколов только «трудовую» мозоль себе отращивает — пузо! Ах, да, и задницу! Это социальная справедливость?

Отец молчал, но Сашу уже несло.

— Скажи мне, папа, я вижу как этот академик таскает каждую пятницу продуктовые заказы из спец распределителя. Там такие продукты, каких я в магазинах и не видел: бананы, апельсины, копченая колбаса и прочие деликатесы. Зачем этому старому борову это блага? А вот дети наших соседей этого и не видят, и запаха апельсинов не знают! Спец магазины, спец ателье, спец распределители, спец санатории, спец больницы и поликлиники, куда простому человеку хода нет и не будет никогда, это и есть социальная справедливость?