Кукла в чужих руках - Алексеева Наталия - Страница 4

— Тебе вредно много есть, а то станешь как бегемотиха Глория. — Кирюха отхватил себе половину. Покончил с ней за несколько секунд и предложил: — Пойдем на площадку?

Площадкой мы называли не детскую, с качелями-лазалками, а скейтерскую — с горками и трамплинами в соседнем парке. Кирюха как раз приобрел свой первый скейт и мастерство оттачивал практически ежедневно.

И мы отправились на улицу. Теплый ветер приносил запахи бензина и еды из ближайшего «Макдоналдса», но запах влажной, только-только скинувшей с себя снег земли перекрывал все даже несмотря на то, что в нашем дворе-колодце земли не было вовсе.

Мы с Кирюхой протопали из подъезда к чугунным воротам, в которых оставалась открытая на оживленную проезжую часть калитка-дверь. Но тут выход нам перегородила компания. Всем лет по двенадцать — четырнадцать, все в расстегнутых куртках. Человек пять. Мне они показались очень взрослыми и высокими. И одного из них я знала в лицо — крепкого темноволосого подростка по имени Рафик, с раскосыми глазами и темным пушком над верхней губой. Он жил в соседнем дворе и чувствовал себя на улице лучше, чем дома.

Прижатые к чугунной решетке, мы оказались заперты в полукольце.

— Чё как, малышня?

— Норм, — нашелся Кирюха, — сам как? — И настойчиво подтолкнул меня к выходу.

Рафик рассмеялся:

— Чё, уже уходите?

Кирюха кивнул и снова подтолкнул меня к калитке.

— А выход платный!

— Денег нет, — обреченно сказал Кирюха. Он-то знал, чем закончится эта торговля, а вот я недоуменно вглядывалась в окружившие нас лица.

— А если найду?

Но вопрос был явно риторический, потому что, намереваясь начать обыск, Рафик протянул свою лапищу и схватил меня за полу куртки. От страха у меня потемнело в глазах. Тут Кирюха вскинул голову и, глядя за спины наших противников, бодрым голосом изрек:

— Здравствуйте, Сергей Иваныч!

Я невольно потянулась взглядом туда, где должен был появиться спасительный Сергей Иванович — наш участковый полицейский, но там никого не было. Компания мальчишек тоже синхронно оглянулась. И тут Кирюха вырвал мою куртку из лап Рафика и вытолкнул меня со двора. Однако, получив увесистую затрещину, сам выскочить не успел. Он впечатался в чугунную решетку и схватился за лицо. А когда отстранил руку, то, увидев кровавую лужицу в ладони, побледнел и медленно осел на асфальт. Не дожидаясь реакции гопников, я метнулась обратно. Отпихнув изумленного Рафика, склонилась над распростертым телом, пощупала пульс на шее и оглянулась на обидчика.

— Ты его убил, — округлив глаза, трагическим голосом заявила я.

— Чё ты трындишь?! — отбрехнулся Рафик, но опасливо попятился.

И тогда я закричала. Как «Шепот смерти» из мультика про ночную фурию. Всех пятерых сдуло моим визгом за мгновение, а Кирюха приоткрыл глаз и пробормотал:

— Софико, чего ты орешь?

Он поднял ладонь, посмотрел на нее и только собрался снова закатить глаза, как я строго предупредила:

— Даже не думай!

Тогда я узнала, что Кирюха не выносит вида крови, а его самого во дворе прозвали Жмуриком.

Пришлось вернуться, отмыться и переодеться. И пока мы все это проделывали, снова захотелось есть.

— Сейчас научу тебя, как выживать в городе, — заявил Кирюха, и мы пошли в ближайший «Дикси».

Возле магазина он всучил мне в руки свой скейт, шершавый, как наждак, с одной стороны и весь облепленный наклейками с другой.

— У тебя ничего нет, — безапелляционно заявил он, — и ты никому не нужна.

— А мама? — робко возразила я.

— Да? А где она? — Кирюха театрально огляделся, и я заткнулась. — У тебя есть только ты, а денег нет. Но при твоих кукольных глазах ни один охранник тебя не остановит. Мне вот гораздо хуже, меня подозревают, как только я появляюсь. Смотри и учись!

И мы зашли в магазин. И вышли из него через несколько минут с парой честно купленных чупа-чупсов и неправедно забранной пачкой чипсов. До сих пор помню ощущение вспотевших ладоней и бьющегося в горле сердца. Никогда в жизни я так не волновалась! А Кирюхе все нипочем — запрыгнул на скейт и покатил, а мне пришлось бежать рядом.

Потом мы сидели на одной из горок, таскали из пачки хрустящие золотые ломтики, и нам было хорошо.

Домой мы отправились, когда солнце цеплялось за верхушки берез. В этот день я поняла, что Кирюха меня обманул — он говорил, что никому я не нужна. Это была неправда. Я была нужна ему, а он мне.

И сейчас для облегчения его страданий требовалось кое-что купить. Я взяла молоко, расплатилась и сгребла сдачу. Но как только направилась на выход, позади раздался окрик:

— Эй, принцесса! Постой-ка!

Именно за это я ненавижу свою внешность. Я научилась ею пользоваться, но принять так и не смогла. Все потому, что внутри очень сильно отличаюсь от куклы-милашки, которую видят окружающие.

Ко мне спешил мужик в черной форме охранника. Явно не для того, чтобы всучить рекламные буклеты или халявную пачку печенья. Я ускорилась, но он подоспел раньше, чем я достигла выхода, и схватил меня за руку.

— Покажи-ка карманы!

— Я ничего не сделала! — Я с невинным видом захлопала ресницами.

— Карманы покажи!

Автоматические двери с чуть слышным гудением раскрылись. Поняв, что мои кукольные уловки не сработали, я попыталась вырваться, но он крепко сжимал мое запястье.

— Отпусти! — прошипела я. — Отпусти! Мне тринадцать, ты меня лапаешь! Извращенец! Вон, синяк на руке поставил! Отпусти! Или я закричу!

Мужик ошарашенно уставился на фиолетовую отметину на моем запястье, а я, воспользовавшись его замешательством, выдернула руку и выскочила на улицу. Сквозь шум проезжающих мимо машин я услышала за своей спиной его возмущенный вопль:

— Вот дрянь мелкая!

Гадкий осадок от этой стычки я заглушила апельсиновым аптечным леденцом.

Вернувшись домой, я сразу же сунулась в соседскую комнату. Кирюха лежал в кровати, его бил озноб. Не помогали даже пара шерстяных свитеров, которые он напялил.

Он послушно проглотил таблетку парацетамола. Клацнул зубами о край чашки, которую я заботливо поднесла к его сухим губам. Некоторое время я сидела рядом, а когда его дыхание стало ровным, поняла, что он заснул, и отправилась к себе.

От увлекательнейшей главы из учебника физики меня отвлек кашель из-за двери. Он оказался прекрасным поводом, чтобы прервать мое знакомство с электрическим зарядом. Я высунулась в коридор.

— Сонька, ты мне сигарет купила? — Кирюха уже расстался со своими свитерами и выглядел намного лучше: щеки его больше не горели, а в карих глазах не плясали лихорадочные огоньки.

— Нет, — я помотала головой, — у меня есть кое-что получше! Ща, погоди!

Я метнулась к вешалке и вытащила из кармана куртки злополучную пачку сока.

— На, пей! Больным пить полезно.

— Томатный? Серьезно? Софи, кто покупает томатный сок?

— Я не покупала.

Я сунула зелено-пунцовую пачку ему в руки.

— Тем более!

Он всучил мне ее обратно.

— Ой, кто бы говорил, — скривилась я и снова сунула ему пачку.

— Глупая ты, Сонька. Хочешь в обезьяннике чилить?!

— Иди лесом, Кира! С риском для жизни я добываю ему полезные продукты, а он еще и кривляется! — разозлилась я и выхватила сок. — Дай сюда, на днюхе моей пригодится, «кровавую Мэри» сделаю!

Он посмотрел отсутствующим взглядом и, словно вспомнив что-то важное, двинулся к вешалке. Напялил свой видавший виды черный бомбер — рукава куртки ему стали коротки еще прошлой весной. Он подтянул их так, что стала видна маленькая ласточка на левом запястье.

— Ты куда?

— За сигаретами! — отрезал он и ушел.

А я стояла, сжимая в руках картонную пачку с соком. Честно купленную пачку молока мне тоже пришлось оставить себе.

Мой день рождения пришелся на субботу. Мама обещала уехать к своему Игорю. Ей это ничего не стоило — она и раньше могла пропадать у него неделями, но сейчас преподнесла это как подарок. Вдобавок вручила деньги на акварельные краски, о которых я давно мечтала. В ответ я обещала пригласить в гости одних девчонок, но мама сказала, что вполне мне доверяет и я могу звать кого угодно, лишь бы соседи не жаловались.