Студент 2 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 19

Хафиз оживился:

— Да при чем тут выступления, речи! А статьи? Очерки?.. Отличная идея. У нас ведь и газета своя есть. Институтская, в смысле. Она, конечно, в ведомстве парткома, но и нас привлекают… И корреспонденты нужны. Отличная идея… — повторил он, и потому, как блеснули его глаза, я понял, что и ему самому пришла в голову идея не хуже.

— Вот что, — сказал он. — Кстати! Чаю не хочешь? Так, по-товарищески. Лимон, печенье, сливки. Ассортимент!

— Не откажусь, — сдержанно улыбнулся я.

— Очень хорошо. И нам не помешает взбодриться. Машенька, организуй! А ты, Василий, вот что… А ну-ка идем сюда!

Он увлек меня за соседний стол, дал ручку и несколько листов бумаги.

— Тебе задание! Можешь считать это вступительным испытанием. Напиши-ка небольшой очерк на тему… на тему первого сентября! Нового учебного года. Вот как бы ты это описал? Чтобы у читателя интерес проснулся. А⁈

Было заметно, что он приходит все в больший восторг от своей идеи, видя возможность одним выстрелом хлопнуть нескольких зайцев.

— … объем — пятьсот слов. Ну, плюс-минус, конечно. То есть примерно полторы страницы. Можешь черновики марать, потом набело переписать… Как хочешь. Чаем обеспечим, — он рассмеялся. — Приступай!

— Какое время даете?

— Об этом не думай. Пиши спокойно. Надо будет, поторопим.

Комитетчики угостили меня чудесным свежезаваренным ароматным чаем. Я спросил лимон — Маша и желтую дольку отрезала. На поверхности напитка коньячного цвета она смотрелась очень аппетитно… И печенье на блюдечке предоставили. Самое расхожее — «Привет».

Снабдив меня всем этим, они пересели к себе, тоже вооружившись стаканами в мельхиоровых подстаканниках. Прихлебывая чай, вновь углубились в бумаги. Зашуршали, забормотали вполголоса. Я, конечно, не прислушивался, но волей-неволей угадал, что речь у них идет о беспокойно-щепетильной теме — уплате членских взносов. И уж совсем нетрудно было догадаться, что по совокупности данных выходит небольшой недобор. Не критический, но все же. А старшие товарищи в лице парткома ведут строгий учет, ежемесячно проверяют сумму взносов, и за недостачу по головке не погладят. И вот Хафиз с Марией колдовали: почему же получился минус, в каком месте?.. Впрочем, я уловил и то, что они не особо парятся по поводу возможных вопросов сверху. Ответ готов: летнее время, народ в разброде, если что недобрали, наверстаем в сентябре. Наверняка ведь это не впервые.

Естественно, разговоры комсомольцев я слышал вполуха. Можно сказать, мозг мой работал здесь вторым планом. А первый план заняло внезапное сочинение.

Опять же, в известной мере я был и к этому готов. Подумав по дороге, решил: если пойдет беседа в это сторону, то заявлю, что вот, дескать, хотел бы послужить бумагомаракой… Ну, тут что правда, то правда — у меня в самом деле к этому способности есть. То бишь, в той жизни были… ну, значит, и теперь есть. И я действительно с удовольствием писал сочинения в школе на уроках литературы. И уже в двадцать первом веке в переписке в интернете, в комментариях на разных сайтах находил удачные формулировки, иной раз даже остроумные, чуть ли не скакал по образцу: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!..» Однако дальше этого дело не пошло.

Идя в комитет, я все это крутанул в памяти. И уж понятно, что тут не было большого труда предположить возможную проверку. Так ты пишешь? Ну, возьми-ка, напиши!..

Но, естественно, я не мог предположить тематику. Первое сентября!.. Логично, спору нет. Хм! Поехали.

Задача захватила меня. Я малость помучился, погрыз ручку, почиркал по бумаге… и тут озарило, с чего начать.

Мы давно привыкли и не очень задумываемся над тем, что отмечаем два разных Новых года: календарный — 1 января и учебный — 1 сентября. А ведь это интересно! Дело в том, что Новый год в январе мы празднуем лишь со времен Петра I . А до него началом года считалось именно 1 сентября. И это было разумно во времена сплошь крестьянской жизни на Руси: Новый год был привязан к окончанию летнего сезона, уборке урожая, подготовке к зиме. Поэтому торжественные линейки и собрания в школах и вузах — не что иное, как отзвуки давнего новогоднего веселья. И это справедливо…

Так сложилось начало текста, а дальше пошло-поехало, как по маслу. Как считать количество слов, я имел самое приблизительное понятие… Да какое, к черту, приблизительное! Никакого не имел. Один ориентир: примерно полторы страницы. Я и постарался сделать именно так. Написал, прочитал. Подредактировал. Вымарал одно, другое. Кое-что вписал. Переписал набело. По ходу дела как-то сами собой родились несколько удачных идиом. Вписал и их. Перечитал. Есть!

Я поднял голову. И члены комитета синхронно, словно по команде, тоже.

— Ну что? — спросил Хафиз. — Готов великий труд?

Я заметил, что он норовит выражаться с юморком, с иронией. То ли от души это идет, то ли уже растет в нем будущий политик…

— Более или менее.

— Лучше, конечно, более… Ну ладно, давай глянем.

Он вновь вскочил с ловкостью, к которой я начал привыкать. Я протянул листок.

Читал он, похоже, профессионально. Мгновенно схватывал сразу абзацы текста. Я делал лицо простодушное, но на самом деле следил зорко. И видел, что впечатление у него благоприятное. Хотя он и старается это не выдавать.

Он перевернул листок, прочел концовку. Вскинул взгляд, прочел еще раз — медленнее и вдумчивее. Я это отметил безошибочно.

— Ну что, — наконец, произнес он будничным тоном. — Про Петра, пожалуй, упоминать не стоит. Пусть что-нибудь нейтральное… Вроде: новый год в январе мы празднуем меньше трехсот лет…

Тут он призадумался. Прояснился:

— Что по историческим меркам совсем немного… Так! Числительные в художественном тексте — всегда словами, а не цифрами. Запомни. А в остальном… Ну, а в остальном — молодец! Для первого раза совсем неплохо. Можешь считать, что испытание выдержал. Давай так…

И он сказал, что свяжется с редактором газеты, потом со мной. А потом мы с редактором сами будем договариваться о формате совместной работы…

— Ну а я уж, будь уверен, тебя отрапортую по высшему разряду, — здесь секретарь вновь улыбнулся, сигнализируя, что шутит. — Ты вот что! Заходи-ка сюда завтра ближе к концу рабочего дня, и мы с тобой вместе к редактору сходим. Он мужик с норовом, но крепкий. Нормальный. С ним можно работать… Ну, сам увидишь.

Он еще поговорил о редакторе в хвалебных тонах, а я, пока шла речь, с некоторым удивлением осознавал, насколько мне интересно будет поработать в данном направлении. Раньше я об этом как-то и не думал. А теперь…

А теперь идея захватила меня. Единственно — я сказал Хафизу, что работаю в технопарке по личному распоряжению ЛСД, и каждый раз отпрашиваться у завсклада… Ну, это не очень, мягко говоря.

Он согласился:

— Ага! Разумно рассуждаешь. Кто у тебя завсклад?.. Козлов? Ну, нормальный мужик, не будем его подводить. Тогда слегка изменим план. Давай после работы. Задержимся немного, не помрем.

И объяснил, где находится редакция, сказал, чтобы я подгребал сразу туда. А он уже там будет ждать.

Я не усомнился в этом ни на секунду. Из беседы я вполне усвоил, что жизнь научила комсомольского вожака, как говорится, фильтровать базар. Ни одного слова пустого не говорить. Если сказал, что будет там — значит, будет.

На том и распрощались в самой дружеской форме, и Маша тоже любезно улыбалась, хотя и помалкивала. Видать, и ее комсомольская работа воспитала не балаболить зря.

Выйдя из комитета, я стал подниматься на пятый этаж. Глянул на часы: время было уже обеденное. Ладно, пойду наудачу. Застану, так застану, а нет, так нет.

Вот и знакомая дверь отдела кадров. Потянул — открылась. Вошел…

И сразу увидел Ларису Юрьевну. Она сидела за столом и аккуратно заполняла какой-то разграфленый лист. Подняла голову… и никаких эмоций не выразила.

— Василий? Здравствуйте. Какими судьбами?

— Волею начальства, — нашелся я не без остроумия. И пояснил, что декан химфака просил передать папку, не уточняя кому.