Игры Эн Ро Гримм (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 24
- Предыдущая
- 24/97
- Следующая
«Ружьё, – вспомнил Джек. – Так. Спокойно, медленно оборачиваюсь… И, если что – бегу. Будет совсем не круто, если меня сейчас просто пристрелят».
…торговец сидел, широко расставив колени, и хватал воздух ртом. Гибрид ружья и револьвера валялся где-то на дне телеги, совершенно бесполезный. Женщина в меховой куртке – видимо, телохранительница – стояла с топором наизготовку, следя за каждым движением возможного врага…
«Меня?»
Джек неловко кувырнулся, едва не свернув себе шею, и поднялся уже на две нормальные человеческие ноги. Щёку стягивало что-то; он осторожно потёр кожу – липкое, тёмно-красное, остро пахнущее…
«А. Кровь».
Стараясь выглядеть дружелюбно и безобидно, Джек улыбнулся, так обаятельно, как только мог – и заискивающе поинтересовался:
– Э-э… До города подкинете?
Мужчина на телеге громко сглотнул и спросил в ответ:
– До какого?
– А какой есть? – выгнул брови Джек, так, чтоб это смотрелось забавно. – Я, э-э, заблудился. В целом, наверное, можно до любого города, но лучше это обсудить в другом месте, а то вдруг вернутся те страшные, зубастые. С хвостами.
Судя по выражению лица женщины с топором, «страшным, зубастым и хвостатым» тут было одно-единственное существо, причём не волк, и никого подвозить она не собиралась. Но мужчина неожиданно ответил:
– И то верно. Залезай.
Так Джек неожиданно для самого себя очутился в торговом караване, маленьком, но самом что ни есть настоящем.
В путь они двинулись не сразу – сперва пришлось вернуть убежавших лошадей. К счастью, у купца был волшебный свисток: одна длинная, переливчатая трель – и они вернулись, крупные, зловещие, серые в белых пятнах. Джеку лошади не понравились, и он им – тоже, но хватило пары яблок, скормленных с ладони, чтобы если не завязать дружбу, то хотя бы установить вежливый нейтралитет.
Яблоки, похоже, были универсальной ценностью – что в человеческом мире, что в землях Эн Ро Гримм.
Купца звали Сайко, и он родился на востоке. Верней, на юго-востоке, в местечке, известном как Поющий Город. Если кому-то требовался хороший музыкальный инструмент, особенный, то ехать надо было именно туда. В Поющем Городе жили мастера, умеющие вдохнуть жизнь в арфу, или флейту, или гитару, или цитру – да хоть в старый барабан, заново обтянув его кожей. Настоящее волшебство, пусть и не всегда доброе: так несколько лет назад появились слухи о смертоносной пастушьей свирели, чьи заунывные звуки заставляли слушателя буквально вывернуться наизнанку.
– Не для пастуха её делали, не для пастуха, – вполголоса сообщил Сайко, заговорщически придвинувшись к Джеку. И, помолчав, добавил ещё тише: – А ещё недавно заговорили о проклятой скрипке, которая лишает человека воли, может заставить и плясать, и плакать, и смеяться – что угодно владельцу… Но кто её мог сделать – не знаю. Мало у нас скрипичных мастеров.
Джек невольно вспомнил Сирила – и то, как он разом очаровал целую толпу волшебного народа одной музыкой, без всякого колдовства.
«Не всегда нужен магический инструмент».
Но так он подумал, а сказал совсем другое:
– Честно признаться, меня больше пугает пастушья флейта.
– А чего её бояться, – пожал плечами Сайко. – Как услышишь и почувствуешь, что желудок с печёнкой наружу просится, так замажь уши воском, или глиной, или смолой, или землёй… Да хоть пальцами заткни – и беги куда глаза глядит. Хозяин у неё хромой, он тебя не догонит. А скрипка, говорят, с первой ноты за сердце берёт, да так цепко! Вот и что с ней поделать? То-то же.
В волшебных инструментах Сайко разбирался, но не только в них. Родился он в семье мастера, старшим из четверых сыновей и должен был унаследовать отцовское дело, но не проявил ни усердия, ни желания.
– В прабабку пошёл. А она из ваших, – загадочно сообщил он, точно это должно всё объяснить.
Джек не понял, но вопросы решил оставить на потом, чтобы не слишком уж выдавать свою неосведомлённость. В целом новые спутники ему нравились: в отличие от Авы, они не стремились подружиться, но с удовольствием вели необременительные разговоры. Да, осторожничали; да, следили за каждым его движением… но это парадоксальным образом успокаивало.
«Получается, что большим плохим парнем быть выгоднее, – размышлял Джек, подрёмывая на тюках; телега, несмотря на приличную скорость, двигалась плавно, лишь слегка покачиваясь, а низкие облака текли в небе медленно, как большая ленивая река, убаюкивая ещё больше. – Даже поддельным плохим парнем».
Купец, конечно, запомнил его по той единственной короткой встрече в деревне – и узнал. Охранница – нет, потому что пришла в Захолмье на день позже, и увидеться тогда им не довелось… Но слухи о том, как наёмники повздорили с чужаком в лисьем плаще, дошли, конечно, до всех – ещё бы, учитывая, какой разгром они устроили в таверне.
А тремя днями позже наёмники собрались поохотится на рассвете, потому что им опостылело питаться козлятиной, и бесследно исчезли в лесу.
Когда Джек понял по оговоркам, что его считают виновником исчезновения целой банды матёрых бойцов – и не менее матёрых прохиндеев, то ему стало смешно. Тем более что воображение охотно подсказывало, как на самом деле сгинули наёмники: увидели где-то в чаще свою обидчицу, трогательную белую козочку, погнались за ней всей ватагой, добрались до подножья гор – и там благополучно уснули под перезвон волшебных колокольчиков. Увидели последний сон в своей жизни, а затем… затем великан, вероятно, плотно поужинал, как давно мечтал.
«Ава, вероятно, получила удовлетворение, – промелькнуло в голове. – Что ж, надеюсь, ей хватит ума остановиться вовремя».
Впрочем, напрямую обвинять Джека в чём-то купец не спешил – его самого, похоже, наёмники изрядно достали во время пути, и он им нисколько не сочувствовал. Новая охранница, рослая северянка, вооружённая топором, явно нравилась ему гораздо больше. Особенно забавно эти двое смотрелись вместе, рядом: он – болтливый, хитроватый, она – молчаливая и прямолинейная; он светловолосый, с лукавым лицом и крупными мочками ушей, отвисшими от тяжёлых серёг, наряженный в пёстрый по-павлиньи халат и стёганый жилет, она – коротко стриженная, темноволосая, хмурая, в простых холщовых штанах и рубахе, в короткой меховой куртке без рукавов, зато с капюшоном, ни лишних узоров, ни украшений… Хотя одно украшение у неё всё-таки было – на шее висел мешочек из тонкой кожи. Весь день Джек косился на него, а когда пришло время остановиться на ночлег, не выдержал и спросил:
– Это какой-то талисман на удачу? Или оберег?
Охранница, которая в отличие от купца так и не удосужилась представиться, ответила не сразу.
– Земля от порога родного дома, – произнесла она нехотя. И добавила, когда Джек с любопытством вздёрнул брови: – Ведь если хоть на полгода из родных мест уедешь, то всё одно – болеть начнёшь, а там, гляди, и помрёшь… У нас-то как: где родился – там и живи, чем твоя семья славится – в том и твоя слава. А если в чужой род переходишь, так или год носи одежду с мужниного плеча, или не снимай с шеи мешочек с землёй, на которой вырос.
– Если у тебя в роду игроки не затесались, конечно, – подмигнул с другой стороны костра Сайко. – Как у меня – прабабка; потому-то я и могу колесить, где душе угодно. От севера и до юга, с востока и до запада! А мечта у меня знаешь какая? – понизил он голос. – В большой мир выбраться. В тот, у которого ни конца ни края…
– Нет отсюда никому хода, – резковато оборвала его охранница и склонилась к котелку, в котором кипела похлёбка; отсветы от углей бродили по угрюмому лицу, меняя его выражение – то жутковатое, то печальное. – На севере-то снежные пустоши, где сердце стынет; на юге-то зыбучие пески и воздух, что без огня горит; на востоке – горы до самого неба; на западе – бездонные пропасти. Так-то.
И так это прозвучало, что все разговоры кончились сами собой.
Поел Джек из общего котла – обострившееся чутьё подсказывало, что ничего лишнего и опасного при готовке туда не добавили, а вот спать устроился в лисьей шкуре, под телегой, в ямке, чтоб его нельзя было ни застрелить ночью из ружья, ни достать топором. Сны снились дурацкие, но весёлые; особенно часто повторялся один, где Джек тянулся, чтобы сорвать красивый цветок, а он вдруг превращался в сердитую жужжащую осу, и от неё приходилось убегать со всех ног… Затем почудилась музыка – нежный скрипичный плач, сердце защемило, и Джек проснулся.
- Предыдущая
- 24/97
- Следующая