Снова в детство (СИ) - Леккор Михаил - Страница 49

— Максим Ярославович, поймите меня правильно, я только что с лыжни, очень устал и голоден, — объяснил я. Предложил: — пойдемте в нашу столовую. Здесь интересный набор блюд.

— Хорошо, — легко согласился чиновник. Но тут же обозначил условие: — но перед этим вам надо сдать анализы.

⁈ — удивился я, который попаданец. Ладно еще в XXI веке. Но в СССР вроде бы так еще не подпрыгивали.

— А вы знаете, что у вас мировой рекорд, и вы прошли все формальности, спасибо вашему непосредственному руководству. Надо лишь выполнить еще одну позицию и наши «друзья» на Западе будут со злости локти грызть!

— Мировой рекорд? Значит, золотая медаль тоже моя. Хотя, если бы было все наоборот, именно тогда стоило удивляться.

Пожал руку главному тренеру Пушину:

— Спасибо за полезную методику, Александр Петрович. Выиграл благодаря ей.

Потом пожал руку своему тренеру Марии, сказав и ей благодарственные слова. Хотя жена моя сама хотела благодарить. Это ведь какой нонсенс — новичок выиграл две золотые медали. Теперь только на мировые состязания, а в перспективе — чемпионат СССР.

А сама Мария — его тренер! Нет, она не дурочка, прекрасно понимает, что вклад в создание передового спортсмена Ломаева, который, похоже, уже готов встать в десятку лыжников страны, у нее очень мал. Но и перечеркивать ее в его жизни ее никак нельзя! Они вместе!

— Да, я тоже вас от всей души поздравляю, — спохватился Катеревич, — и с золотой медалью, и с мировым рекордом. Хорошо начал, молодец!

Он подхватил меня за руку. Вовремя, что-то я совсем растаял после радостных известий. Усталость надавила на все тело и оно даже не то, что не идти, стоять не могло. Ну идти, так идти и никаких не могу!

Попаданец XXIвека, как никто лучше понимал бюрократические препоны. И, соответственно, бюрократические заслоны. Тот случай, когда без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек, как раз с этой оперы.

И если, пробежав пятьдесят верст (глее-то так), а потом разленишься идти в передвижной медпункт, сдать, извините, мочу. А потом из-за этого тебя могут лишить медали в Спорткомитете СССР или, хотя бы мировой рекорд на сволочном Западе — сам виноват. Не рви потом волосы на теле и не вой громко и протяжно.

Кое-как дошел. Меня по пути уже тащили трое — не только московский чиновник Катеревич, но и местные Пушины. Потом я, правда, ожил, кое-как добрел и сам отдал мочу и, надо же, родимую кровь!

У меня, видимо, был очень изумленный вид, что тетенька медик пояснила:

— На всякий случай. вдруг потребуют, ищи потом тебя.

Логично. Пусть берут, не последняя. А то, действительно, буду я на срочной службе в армии, где-нибудь, Маше, наверное, придется мучаться.

После этого, наконец, пошли в столовую. Там Маша, увидев мое серое лицо, решительно посадила меня за стол, пообещав принести все означенное. А что означенное? Овощной салат, мясной суп, какое-нибудь второе. Чай или кисель. М-да и полстакана сметаны, если можно.

Маша саркастическиусмехнулась, но все принесла. А что, между прочим, я сейчас пятьдесят километров пробежал, мне надо что-нибудь покалорийнее. И не надо мной смеятся, а не скромная, нежная девушка, а здоровенный мужик, мне надо много питаться, поскольку и расходы большие.

За обедом, или за ужином, кому как вольготнее, получился любопытный разговор. И спровоцировал его получается я!

Вообще-то я просто поинтересовался, какого лешего остальные спортсмены устроили на Старте. Они что, не понимали, им еще бежать почти 50 км!

— Хм! — отозвался Максим Ярославович Катеревич, ответственный сотрудник спорткомитета СССР, — я бы тоже хотел это знать, но, прежде всего, хочу увидеть твое состояние, и что скажут ваши медики.

Я хотел сказать, вот же он ей и не надо лохматить бабушку, организм еще молодой, восстановится быстро. Но потом сообразил, что столичный чиновник, таким образом, завуалировано намекал мне на наркотики в моем теле. Видимо резкий контраст между быстрым мной и медленной основной массой участников как бы намекал, что здесь что-то не то.

Вот еще! Никаких психотропных веществ, даже обычных лекарств я не принимал, я вам не оголтелый пиндос. Всего лишь, Максим Ярославович, подождите результаты анализов и все срастется.

Посмотрел на главного тренера. Тот, видимо, тоже оголодал. Все же весь день на ногах, на морозе, да на нервах. Вот теперь и вгрызся во вкусные, питательные блюда.

Но тут и ему пришлось заговорить. Ведь Александр Петрович Пушин не зря главный тренер лыжной сборной Удмуртии, ему за все отвечать — и за радостные успехи, и за горестные поражения. И я тут и непонятно что — толи громкий победитель, толи, наоборот, очень не победитель.

Искоса посмотрел на меня, надо сказать, с очень негативным аспектом. Ну да, я понимаю, я встрял между столичными чиновниками и нашими. С точки зрения главтренера, рабочие конечности спортсменов руки и, особенно, ноги. А языки им совсем не надо, мешаются только.

Но теперь уж что делать. вздохнул и такое вдруг ляпнул, что я чуть котлетою не подавился. Оказывается, косвенно в этом был виноват я! И немножечко тренеры — Мария Пушина — Ломаева и даже главный тренер Александр Петрович Пушин.

Ведь все спортсмены и тренеры понимали, что я теперь ключевой игрок сборной команды хозяев. И что, в этом уже и не скрывали, я буду нацелен только на золотую медаль и на какой-то там рекорд, толи СССР, толи мировой. И то, что вокруг меня непрерывно крутятся дочь Пушина и даже сам главный тренер, только подтверждали эту концепцию.

А уж когда я сразу резво пошел, наматывая километры, нервы соперников не выдержали. Догнать его, вцепится и не опускать! Такова стала установка тренеров. И спортсмены ее выдержали. Они почему-то решили, что я из мягкого, слабого мяса и сухожилий и мне не выдержать такого быстрого темпа. Забыли, милые, что они тоже не железные!

В итоге, я-то ускорялся по науке, сдержанно и целеустремленно, а вот прочие бестолковые участники, направляемые тренерами и соперничающие даже не со мной, я тогда шел впереди и только узрел верхушку. Сами же загнали «коллеги»!

Разница была такой, что я только в конце обеда понял, что мне не честь оказали, отправив со мной чиновники, этот милый дяденька, оказывается, был охраной со строгой целью — довести меня до медпункта и проследить, ох!, что это я сдал мочу и кровь! Бестолковщина в детском саду? Да и так бывает!

Ну а в конце этот самый Максим Ярославович поскакал к телефону в столовой, чтобы узнать, провели ли там проверку моих анализов и каковы результаты.

Ох, и врезали бы мне по моей многострадальной бестолковщине, если бы медики работали с положительными итогами и в моих анализах нашли вредные результаты. Это ведь я считаю, что не принимал ни наркотики, ни какие — никакие анаболики и прочие. А тренеры, те же М. А. Ломаева и П. А. Пушин хитромудро мне накапали, накрошили всякие витамины и лекарства.

Вроде бы все во благо, все на пользу спортсмены, а итоги вдруг и показали — есть вредные вещества! А ведь еще есть врачи, штатные и прикомандированные, диетологи и повара, инженеры и, блин, кулинары. Несть их числа, а отвечать обязательно будет спортсмен.

Но не в этот раз. Сознательного внедрения всяких-яких лекарств не было, а у многочисленных внештатных «добряков» выхода на лекарства и бадов, витамин и анаболиков еще не было. Это ведь уже вскоре. В черные 1990-е годы, в аптеки будет масса таких элементов, псевдолекарств с мутными инструкциями.

Слава Богу, еще был 1987 год и дерьмократическая вакханалия еще не пришла. Столичный чиновник Максим Ярославович с чисто совестью и с некоторым облегчением резюмировал — все чисто, проверка анализов принесла отрицательные результаты.

Хотя ругательные итоги соревнований все же были. Я к тому времени уже временно отключился — пятидесятикилометровая «экскурсия» и сытная столовская еда свое сделали — я отключился и на несколько часов уснул.

Ну я и пока не был нужен. Пушины — отец и дочь — меня тихонечко отвели на ближайшую постель, а сами пошли на скоропостижное совещание тренеров, которое организовал и провел, как вы понимаете, Максим Ярославович Катеревич, ответственный московский чиновник. Ругательства его пересказал уже Александр Петрович. Жена отказалась материться. То есть она не то, что не знала эти нецензурные выражения, но все равно не комильфо.