Жертвуя королевой (СИ) - "Лули Тан Цу" - Страница 8

Иногда Максу казалось, что Платонов отражение самого Макса. Только злобное, жестокое отражение, затаившее какую-то смертельную обиду. Не менее умен, чем Макс, не менее талантлив и, конечно, он добился бы всего того же, чего добился Макс во всем перечисленном.

Если бы не эта одержимость. Если бы все его стремления не были только следствием. А причина не крылась бы в безотчетном желании уничтожить Макса Рихтера.

Потому что сам Макс шел к своим вершинам просто потому, что мог, потому что чувствовал, что не исчерпал свои возможности. И если Назару просто надо быть первым, то Максу первым надо было быть не ради первенства, а ради свободы от всех достижений. Когда-нибудь он придет в ту точку, из которой уже не надо будет больше никуда идти.

И вот теперь, Назар Платонов по всей видимости, решил ударить туда, где Макс удара от него не ожидал. Ему понадобилась Лора. Так же как ему раньше требовался титул Макса, признание Макса научным миром, премии Макса, деньги Макса — все, что есть у Макса.

Время выбрано идеально. Конечно, Платонов все просчитал. Лора сейчас была слишком уязвима после недавнего краха, слишком эмоциональна, слишком нестабильна. И Платонов мог этим воспользоваться.

Да, Лора не простушка и разгадает, если с ней попытаются играть и тем более — использовать. Но и Назар не дурак. Больше, чем не дурак. Назар умен так же, как умен Макс. И намного коварнее, намного злее — до жестокости.

И это было его единственным слабым местом. Он не умел, как Макс, отключать эмоции, не мог действовать хладнокровно. Зачастую его стратегия страдала импульсивностью. Оттого он и уступал постоянно Максу, но поделать ничего с этим не мог.

Такова была натура Назара Платонова. Здесь крылась вторая опасность. Которая касалась того, почему Лора была сейчас, по мнению Макса, уязвима перед ним.

Назар мог начать действовать с каким-то расчетом, но из-за своей этой вовлеченности во все, что делает, импульсивности и горячности, мог на самом деле влюбиться в Лору.

«Что, если Лоре будет настолько тяжело, что произойдет замещение и в любви Назара она найдет утешение?», — думал Макс, выезжая на шоссе.

Ответа не находилось. «Да и черт с ним! Черт с ними обоими, я уже сделал то, что должен был сделать — назад пути нет. Не это меня сейчас должно беспокоить. Совсем не это!» — разозлился сам на себя Макс и утопил педаль газа в пол.

Спустя два года

— Я у подъезда, жду тебя, — сказал Назар тоном, не терпящим возражений, и отбил звонок.

«Вот же неугомонный», — подумала я и махнула последние штрихи к макияжу.

Два года бьется Назар Платонов со мной и не сдается. Удивительная настойчивость. Иногда я думаю: «А может — да?» Конечно, он хорош. Высокий, плечистый, никогда не думала, что мне может нравится мужчина, который бреет голову наголо, но Назар очень гармонично смотрится в таком образе. Вкупе с аккуратной ухоженной бородкой, что добавляет ему брутальности, но не лишает доли изящности. Темные глаза, немного рубленные черты лица, в общем — красив, что уж тут говорить.

Но главное — умен. Все-таки подлец, Макс Рихтер, навсегда изменил мое представление о мужчинах. Интеллект — вот, что главное для меня. И не просто интеллект, а такой, что может посоперничать с интеллектом Макса.

Но только посоперничать. Вряд ли кто-то может превзойти Рихтера. И тем более превзойти его в жестокости и подлости. Да, теперь его поступок кроме как подлость я больше никак не рассматривала.

Думать о том, почему и кто виноват, я бросила сразу и принялась налаживать разрушенную жизнь. Одно мне стало интересно: кто я? Слишком многое в той жизни, что мы прожили с Максом, было мной сделано с оглядкой на него, в стремлении стать равной ему. И если все рухнуло, то что есть я? Я собирала себя по крупицам. Заново пыталась почувствовать вкус еды и определить, люблю я это или нет. Заново смотрела на небо и заново в зеркало. Все стало иным, расплывчатым то ли от боли, то ли от незнания, кто я есть.

Мне было не до творчества, но я заставила себя купить холст и масло. Только я часами сидела перед этим холстом и не смогла на него нанести ни мазка за все два года. И тогда ярость застилала мне глаза. Из-за того, что я отдала ему себя, вывернулась наизнанку. И вот я пустая, совершенно пустая осталась. Он все растоптал во мне. А меня как не было, так и нет.

Ненавижу!

Я вышла из подъезда, и Назар тут же вышел из машины — вальяжно, неспешно, что мне в нем особо нравилось, так это его подчеркнутая уверенность в каждом своем действии, в этом было много силы, и открыл мне дверь:

— Здравствуй, Лора, прошу в мою карету, — он улыбнулся обворожительной улыбкой, и я не могла сдержать ответную.

— Назар, у меня своя карета, и свой кучер, но спасибо, конечно.

Меня действительно уже ждала корпоративная машина с водителем, но даже если бы и не ждала, я бы не села к Назару.

Мне были приятны его ухаживания, приятна его галантная настойчивость. Порой он так смотрел, так трогал меня, что я в такие моменты забывала обо всем и мне казалось, возможно что-то. Его сила, его пасмурный и настойчивый взгляд звали меня, так хотелось порой отпустить вожжи и просто на мгновение, на час забыться в его руках. Да, я хотела, чтобы он выбил из меня Макса, затмил его, но Назар хоть и был настойчив, но перейти черту он не мог, он не рисковал. Я говорила «нет», и он отступал. Макс бы не отступил.

Я была благодарна Назару: он окутал меня вниманием в самый сложный период моей жизни — после ухода Макса, я была разбита, я была уничтожена, как женщина. Назар был пластырем, костылями, он был заботлив, предупредителен. Да еще и на протяжении двух лет. Какой мужчина столько будет добиваться женщины, не получая ничего взамен? Я не могла понять Назара. Но я все еще помнила ту боль, которую причинил мне Макс Рихтер. Я слишком хорошо все помнила и была не готова повторить подобное.

Может, я ошибалась. Почему вдруг с Назаром должно повториться то же самое, что с Максом? Но проверять не хотелось. Может, когда-нибудь?

Но даже не память о боли удерживала меня от того, чтобы броситься в омут отношений с Назаром. Главной причиной было то, что я его не любила. Назар касался меня, целовал руку, поправлял выбившиеся пряди, приобнимал, я чувствовала его желание, порой он не мог себя сдержать, как мне казалось, дыхание его сбивалось, глаза темнели, он становился настойчивее, эта властность меня притягивала, но и отталкивала — напоминала Макса.

Иногда я думала, что ошибаюсь, мне казалось, что какая-то влюбленность есть, в Назаре было так много привлекательного для меня, но я сравнивала эту влюбленность с тем огромным чувством, которое было у меня к Максу, и все сразу меркло.

Как после близости, в которой было полное доверие, открытость, какая-то взаимоперетекаемость, будто мы с Максом сообщающиеся сосуды, можно было еще раз стать частью кого-то? Все, кто не Макс, казались чужими.

После разрыва я оказалась в мире, в котором больше не было тепла и близости, не было веры и тихого, уютного счастья, опьяняющего восторга от запаха, от дыхания любимого, моего, навсегда моего человека. Я оказалась брошенной, преданной родным, близким человеком. Он отшвырнул меня ногой, как половую тряпку.

Готова ли я поверить в новую любовь?

Нет.

Я не хотела больше любить, а без любви тоже не могла согласиться на отношения. Единственное, я надеялась на время. Говорят, время лечит. Пока оно не справлялось с возложенными на него обязанностями.

Может ли вообще на место такой любви прийти другая не менее сильная? Или такое случается только один раз? И если уж не срослось, подобное не повторится никогда. Тогда стоит ли сравнивать, стоит ли ждать, стоит ли верить?

Миллион вопросов и ни одного ответа.

Назар не дал мне сесть в машину.

— Лора, давай вечером куда-нибудь сходим? — не сдавался, дотронулся до руки.

Я слабо улыбнулась, шутливо его оттолкнула, он отошел, и я села в корпоративную машину.