Пошел купаться Уверлей - Высоцкий Сергей Александрович - Страница 9

Унылую комнату, где располагалась группа полковника Розова, сотрудники называли «обитель». Почему — никто не помнил.

Обитель и обитель. Чаще всего «обитель» пустовала. Происшествий в городе хватало, народ находился на заданиях.

Иногда в «обитель» заглядывал начальник Уголовного розыска, генерал-лейтенант. Высокий, стройный, красивый. Настоящий генерал. Филин считал, что жена генерала не имеет ни минуты покоя, беспокоится, как бы какая-нибудь краля не отбила у нее этого красавца.

Глаза у генерала были голубые-голубые. И очень внимательные.

А полные губы как будто всегда готовы к усмешке. К доброй усмешке.

— Подвигаем? — говорил генерал, обращаясь к Ушану. А тот молча кивал головой и открывал сейф. Почему-то шахматы он всегда держал в сейфе. Вместе с секретными документами.

Когда полковник проигрывал, он всегда начинал жаловаться на судьбу. Дел невпроворот, все они очень сложные, наверняка станут «висяками». Генерал молча слушал и брал фигуру за фигурой. А когда Ушан уж очень расходился, говорил:

— Ну-ну, поплачься, может, начальство и сжалится.

Однажды Филин, сидя как на иголках — опаздывал на свидание с очередной девушкой, — спросил полковника:

— Можно я пойду домой?

— Иди-иди, старлей. И не оглядывайся! — сказал генерал, не отрывая глаз от доски. А полковник заорал как бешеный:

— Неужели нельзя уйти по-тихому? И не мешать игре.

Евгений смылся.

А генерал сказал: «Юпитер, ты сердишься? Юпитер — ты не прав». Генерал был человек начитанный.

А Филин, спеша к своим «жигулям», подумал: «Эх, Ушан, опять проигрывает!»

Полковник смотрел на доску с тоской. Куда ни кинь, всюду клин.

Мат был неотвратим. И, чтобы не слышать этого слова, Розов сказал:

— Сдаюсь.

— Умница, умница. Давно я от тебя такого не слышал.

— Еще услышишь.

И они стали расставлять фигуры для новой игры.

Раз, два в месяц Ушан у генерала обедал. Ну, генерал-то ничего не готовил, готовила его супруга. А она знала, что любимым блюдом у полковника был горох с рулькой. Коронное блюдо, суп горох с рулькой, всегда ожидал полковника в доме его старого друга. И, честно говоря, основательно поднадоел Михаилу Андреевичу. Он иногда мечтал о мясной солянке с каперсами и сметаной. Или о супе с клецками. Но… Хозяйка считала, что полковнику больше по душе гороховый суп.

Капитан Якушевский сидел за своим видавшим виды письменным столом и «сочинял» отчет о визитах в Литературный институт. Зачем? Он не догадывался. Но полковник сказал: надо! И — баста.

— Со временем поймешь, — пообещал он, но вдаваться в объяснения не стал. Честно говоря, Михаил Андреевич и сам ненавидел писанину. Но начальство требовало…

— А про коньяк писать? — спросил капитан.

— А ты как думаешь?

Дима понял, что задал глупый вопрос.

Резкий телефонный звонок, необычно гулко раздавшийся в большой пустой комнате, заставил Дмитрия отвлечься от ненавистного листа бумаги.

«Наверное, Глафира, решила узнать, не пора ли разбивать яйца для омлета?» — подумал он. Омлет был в списке его любимых блюд.

Но это была не Глафира. Женский голос, захлебываясь, зашептал что-то непонятное в трубку. Голос этот показался капитану знакомым. Но вспомнить его он не смог.

— Да говорите громче, — рявкнул капитан, сердясь из-за того, что не может вспомнить голос. А еще больше из-за этого дурацкого отчета.

Голос захлебнулся — и пошли длинные гудки.

«Ну, вот! Повесили трубку. Теперь и не узнаю, кто звонил. А если случилось что-то серьезное?» — подумал он с сожалением. Но телефон тут же снова зазвонил.

Теперь женщина уже не шептала, а говорила в полный голос.

Сердито говорила.

— Вы, Дмитрий Антонович, почему так грубо со мной разговариваете?

Якушевский разулыбался. Это была Лидия Павловна.

— Ну, наконец-то! — радостно сказал капитан.

Но Лидия Павловна снова что-то зашептала.

— Да говорите вы по-человечески! Вас же не понять! Щебечете, щебечете, как воробьиха.

— Опять грубите! Вы же сами говорили: вокруг враги! Могут подслушать.

— Где и когда мы встретимся? — спросил Якушевский, одной рукой засовывая злополучный отчет в стол.

— На прежнем месте. Помните? Под сиренью.

— Сирень давно отцвела! — буркнул весело капитан. — Но я помню.

«До чего же она красива, — думал Якушевский, приближаясь к скамейке, на которой сидела Лидия Павловна. — “Кошечка!”» Он рассердился на себя, вспомнив рассеянное выражение лица «лидера профсоюзов», его холодные глаза.

— А я думала, вы опоздаете, — разочарованно сказала «кошечка». Но по лицу было видно, что она рада видеть капитана.

— И тогда бы вы устроили мне выволочку?

— Вы как ежик. Колючий. Я вам очень нравлюсь?

— Глаза бы мои не смотрели! — буркнул Димон и сел на скамейку на некотором расстоянии от Лиды. — Ну, рассказывайте, где вас черти носили?

— Но принесли-то сюда, к вам!

— Ладно, проехали! Рассказывайте обо всем подробно, с деталями. Будем сидеть здесь до темков.

— Ну, раз до темков, то слушайте. Прежде чем выйти на лестничную площадку, я заглядываю в дверной глазок… Это очень плохо?

Лиде показалось, что капитан сердится.

— Продолжайте, продолжайте.

— Я по натуре очень пугливая и поэтому заглядываю. Чтобы убедиться, что на площадке никого нет. А тут вижу моего знакомого… Ну, нашего сотрудника… Мамыкина. Он такой веселый и поет.

Капитан хотел сказать: «Пошел купаться Уверлей…», но «наступил себе на горло».

— И…

— И… — Она усмехнулась. — И вызывает лифт.

— А дальше?

— А потом я встречаю вас, такого гладенького и красивого. И вы спрашиваете, не видела ли я кого-нибудь чужого. Зачем же мне котика подставлять? Я и наплела про лысого обормота.

«Похоже, что это она на фотографии надпись сделала», — подумал Якушевский с огорчением.

Он слушал очень внимательно и хмурился, хмурился. И, наконец, спросил, еле сдерживая раздражение:

— Вы с Ушаном встречались?

— С каким это Ушаном? — удивилась Лида.

— С нашим полковником? С начальником группы.

— Еще чего? Я же к вам прямо с вокзала. Даже домой не заглянула.

— Ну, может, по телефону разговаривали?

— Разговаривала, разговаривала. По мобильнику. И еще по этому, как его? По телетайпу. — Она немного помолчала, а потом, наклонившись к Дмитрию, спросила: — А я должна знать его телефон?

Капитан молча пожал плечами. Лицо его выражало недоумение.

— А в чем дело, Димон? Вы чем-то расстроены?

Он даже не обратил внимания на это дружеское «Димон». Так называл его только Филин.

— Ушан мне представил все события в деталях. Ну, об этой встрече на лестнице… Только заявил, что это все фантазии. И еще произнес такую странную фразу: «Но эти фантазии далеко могут завести. В самую точку». Выходит, он телепат?

Похоже, до Лидии Павловны не доходил смысл всех этих рассуждений капитана. Она только смотрела на Якушевского во все глаза и улыбалась.

Дмитрий снова нахмурился.

— Вы хоть понимаете, о чем я толкую? — спросил он.

— Конечно! У вас такой красивый голос.

— Да при чем тут мой голос! — закричал капитан. — Ну как полковник мог узнать про ваши поступки?

— А какие у меня поступки?

Якушевский только покачал головой:

— Такие… Может, вы все ему рассказали, а потом забыли?

— Сейчас билет покажу, — она стала рытся в своей крошечной треугольной сумочке. — А то, действительно, до «темков» досидим…

Якушевский же достал из внутреннего кармана куртки ее фотографию, которая просто жгла ему грудь, и показал Лиде.

— Ваша?

— А… Это та, которую разослали? Красивая я здесь, правда?

Дмитрий перевернул фото и показал надпись:

— И слова вы написали красивые, правда?

— Ну-ка, ну-ка? — Девушка протянула руку к фотографии, но капитан не собирался ее отдавать. — Я ничего не писала. Да ты чего, Димон? Приболел? «Кошечка»! Не мой стиль! Что, я совсем из ума выжила?