"Фантастика 2024-143". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Ядыкин Никита - Страница 3

— Слышишь урод, ты понимаешь, что чуть не убил меня? — Парень чуть присел, чтобы видеть глаза мужчины. — Меня и ещё кучу народа. Моих родителей и свою семью, которым жить с пониманием что их родич по пьянке задавил человека? Ты даже не обезьяна. Ты просто сраный обмылок. — Виктор вбивал слова словно гвозди в человека. — Надеюсь ты до конца дней будешь ходить пешком и больше никого не угробишь. — Он повернулся спиной к водителю, и увидел, как буквально расталкивая людей в стороны в толпу врезаются два милиционера, в серой форме.

— Игнатов, опроси людей, составь протокол. — Бросил капитан, и шагнул к Виктору. — Это тебя он?

— Да, товарищ капитан. — Парень кивнул. — Но удачно. Я рукой успел голову прикрыть, да чуть отвернулся. Иначе въехал бы башкой в столб. А я и так дурак, а тут такое дело.

— Шутишь, это хорошо. — Капитан кивнул. — Но в больничку, всё одно поезжай. Пусть посмотрят там. Рентген сделают или ещё чего. Травмы головы они коварные. — Как раз в это время коротко гуднула сирена скорой, и бело-красная 21 Волга, притёрлась к тротуару. Пара врачей, одетых в белые халаты поверх одежды, выскочили из машины, и капитан движением руки привлёк их внимание.

— Здесь потерпевший. Забирайте. — Он качнул головой в сторону Виктора.

Медики быстро осмотрели голову и посадив в машину повезли в больницу скорой помощи. Ехали недолго. Через пятнадцать минут, машина въезжала в тенистый двор БСМП, и Виктора завели в приёмный покой.

Отпустили быстро. Убедившись, что кровоизлияния нет, обработали рану и даже не стали накладывать повязку, так что домой, в просторную квартиру на Ленинградском проспекте, он добрался, не сверкая бинтами, а вполне нормально.

Квартира встретила тишиной и странно знакомым сладковатым запахом. Он скинул ботинки, и прошёлся по дому. Спальня родителей, его комната, и зал были обставлены не самой лучшей, но вполне приличной мебелью производства Венгрии и ГДР. Везде было много книг, особенно технической литературы и фантастики, которую в это время купить было совсем непросто.

Папа парня, работал одним из ведущих инженеров конструкторского бюро Сухого, и занимался системами управления самолётов. А поскольку боевые машины массово шли на экспорт, то ему вместе с бригадой ремонтников часто приходилось выезжать в соцстраны, где платили хорошие командировочные и можно было привезти технику, одежду и даже мебель. На такое место была масса претендентов, но Пётр Александрович Николаев, был не только высококлассным инженером, но к тому же умел договариваться хоть с чёртом, хоть с Богом, и знал пять языков, включая немецкий, английский, испанский, чешский и польский, что делало его действительно незаменимым. И очень часто его приглашали на переговоры в составе советской делегации по вопросам закупки гражданских самолётов и запасных частей руководство Минавиапрома и Аэрофлота.

Мама Виктора, тоже была непростым химиком, специализируясь на полиарамиде, и работала над композитными материалами, которые медленно, но верно проникали в авиационную и космическую промышленность. Поэму в доме у Николаевых было полно моделек самолётов, сделанных заводскими моделистами, кусков разных тканей, и прочего мелкого барахла с работы, но гостей к себе Николаевы почти не приглашали, делая исключение только для пяти — шести человек, проверенных и надёжных.

Ещё одной страстью Петра Александровича был джаз. В доме было полно пластинок и магнитофонных записей, а аппаратура стоившая немало даже по западным меркам, занимала главное место в зале. Катушечный магнитофон Сони, и проигрыватель пластинок Блаупункт. Телевизор в доме тоже был — немецкий Грюндиг с небольшим цветным экраном, но смотрели его редко, предпочитая вечерами слушать музыку.

С родителями, прежний хозяин тела, не очень ладил. Те имели авторитарный стиль руководства, и не понимали, почему их сын так резко принимает в штыки любые попытки командовать им. Поэтому отношения зашли в хорошо огороженный тупик. Виктор не давал родителям повод вмешиваться в свою жизнь, они делали вид, что всё нормально.

В комнате у Виктора всё было скромно, но тоже довольно элегантно. Узкий платяной шкаф за дверью, кровать — полуторка, секретер, пара кресел, небольшой журнальный столик с антикварным радиоприёмником Телефункен, стеллаж с книгами и в углу боксёрская груша.

На стеллаже слева стоял маленький кассетник, и пара коробок с компакт-кассетами и Витя не глядя подхватил из коробки кассету, открыв крышку воткнул в кассетоприёмник и нажал кнопку play. В комнате негромко зазвучали первые такты вступления к альбому Битлз — Оркестр Клуба Одиноких Сердец, Сержанта Пеппера.

Музыку бывший генерал любил, и прекрасно разбирался в звуковой электронике, поэтому кивнув, словно здоровался со старыми знакомыми, подошёл к зеркалу встроенного шкафа. Рост у рецепиента был почти такой же. Около метр восьмидесяти. Сложения крепкого. — Виктор скинул испачканную рубашку на пол, и уважительно покачал головой. Тело было прекрасно тренированным, с развитыми мышцами, и образцовым рельефом. Реакцию и координацию ещё нужно было проверить, но в целом всё не просто хорошо, а отлично. Лицо правильное, мужественное. Не карамельный красавчик, но вполне тянет на героя — любовника. Зубы… — Виктор шагнул ближе к зеркалу. — Вроде в порядке. Пломб не видно.

Подняв с пола рубашку, Виктор покачал головой. Это уже не починить. — Он скатал ткань в плотный комок, и пройдя на кухню затолкал бывшую рубашку на самое дно мусорного ведра. Штаны — вольная импровизация немецких швейников на тему джинсов, только из плотной диагонали[3], практически не пострадали, и парень быстро привел их в порядок, смахнув пыль, и застирав пару пятен.

Приняв душ, и переодевшись, Виктор сел в кресло и расслабился, просматривая доступную ему память бывшего жильца тела и дома.

Жил комсомолец Николаев пятьдесят пятого года рождения самой обычной жизнью московского школьника. Учился в 144 средней школе, одной из лучших в столице, но не потому что его устроили сюда, а просто жил рядом. Учился хорошо. На четвёрки и пятёрки, с девочками особых шашней не разводил, и собирался поступать в МАИ. Точнее это папа собирался поступить сына в авиационный институт. А мнение самого Виктора никто и не спрашивал.

Пока родителей не было дома, можно было спокойно задуматься о будущем и о возможных путях решения задачи. Хотя он так и не представлял себе, как взяться за этот воз проблем, не решаемых с момента зарождения советского государства. Тут и национальный вопрос, и вопрос окраин, которые не желали работать, а желали хорошо жить, и многие другие.

Но вторая молодость, сама по себе, была роскошным подарком. Виктор подвигал чуть затёкшей шеей, и памятью того, прежнего парня вспомнил, что рядом с домом есть неплохая спортивная площадка. Вроде бы принадлежащая школе, но ей могли пользоваться все желающие благодаря замечательному учителю физкультуры 144 школы Гусеву Вениамину Алексеевичу — энтузиасту физической культуры и спорта.

Переодевшись в спортивный костюм и лёгкие тапочки, Виктор, повесил ключ на шею, и захлопнув дверь, шагнул к лифту.

На площадке никого не было. Это позже, когда станет чуть прохладнее, сюда выйдут любители баскетбола, и футбола, а также немногочисленные физкультурники, качавшиеся на брусьях, турниках и других немудрящих тренажёрах.

А сейчас только седой старичок Сергеич, мерно шуршавший тапками по гравию беговой дорожки, да стайка пионеров, гонявшихся друг за другом на полосе препятствий.

Разогрев мышцы коротким комплексом тай-чи, Виктор пробежал пять кругов по дорожке, а когда пионеры ушли, пару раз прошёл полосу препятствий, пробуя разные приёмы, которые как-то подсмотрел у паркуристов. Тогда он сильно жалел, что «Свободное перемещение поля боя» не преподавалось в советских военных училищах, а ему уже было поздно скакать по препятствиям, но сами способы прохождения запомнил.