Комсорг 2 (СИ) - Белов Иннокентий - Страница 21
- Предыдущая
- 21/46
- Следующая
С таким утверждением никто и не спорит, понимают хорошо, что, если в Ленинграде почти ничего из дефицита без блата или хотя бы знакомства честно не купить, то и в Прибалтике дело должно таким же образом обстоять.
А там совсем другие расклады получаются, хотя в том же «Таллинском» универмаге мне примерно похожие суммы приходится слева засылать. Но у них выбор самый большой, снабжение идет по максимуму, это реальная витрина всей эстонской торговли, а без помощи продавщиц я в женском отделе точно много не куплю.
Из привезенных шестидесяти пяти футболок за пару дней продал почти половину по магазинам, в торге пока не стал светить свою спекулянтскую деятельность, хотя и там бы многие не отказались выглядеть почти по заграничному.
Но такие продажи еще впереди, когда меня попрут с должности курьера или хотя бы комсорга для начала.
Да, лучше я первым делом потеряю общественную нагрузку, а с курьера, как самого малооплачиваемого работника спрос вообще самый минимальный.
Как говорится, меньше зарплату не дадут, дальше бегать не пошлют.
Понятно, что все скоро и так узнают, что новый курьер еще тот деловой делавар, но пока я тут числюсь комсоргом, открыто торговать не стану.
Да и нет нужды пока, еще пяток продал на секции тем же парням, кто настойчиво спрашивает о моей финской футболке.
Взяли с радостью, деньги все на следующий день принесли, как договорились, и получили красоту фирменную на руки взамен.
На День Победы гуляли со Светочкой по городу, она опять приехала ко мне пожить на несколько дней. Сообщила мне о своем решении с сильно фыркающим видом, показывая, что просто поддерживает нашу совместную легенду, чтобы мне лично так стыдно не было.
Не очень я понял, почему должен чего-то стыдиться, ведь с ребенком в животе ее еще не бросил ни разу.
Ну и пусть, я это нормально переживаю и на ее пронзительные взгляды внимания особо не обращаю, занимаюсь постепенным воспитанием непослушной лошадки. Веду себя по-взрослому и не пытаюсь выглядеть постоянно правым во всем.
Как говорится — признаю свои ошибки. Чур, лежачего не бить!
Довел ее даже до знаменитого Треугольника, чтобы она сама посмотрела на всяких хиппи и прочих лохматых неформалов с фенечками и в потертой джинсе.
Это подруге интересно, но сама она своим сияющим видом и яркостью образа заметно отличается от подчеркнуто неярких хиппушек и всяких детей цветов.
Да и эмоционально очень далеко от расслабленных по жизни неформалов и неформалок, они-то ничего не строят и просто радуются жизни, делая это довольно вызывающе для советской власти и прочих ее институтов.
— Как это может быть, чтобы рожденное уже на пятидесятом году Советской власти молодое поколение не хотело что-то там строить?
Задается закономерным вопросом прогрессивная общественность.
Света все же активная советская девушка, убежденная строительница коммунизма, которая стремится к разным достижениям, но что-то в образе жизни «детей цветов» ее явно заинтересовало.
Наверно, их постоянная расслабленность и здоровый пофигизм, к высотам которого ей никогда не пробиться.
Постояли рядом с ними метрах в десяти, посмотрели минут десять на местный движ и пошли себе, но тут к хипанам внезапно пристала пара гопников. Выскочили, как черти из табакерки, откуда-то из-за Дзержинки, тут же начали обижать системных, отнимать всякие фенечки, щедро раздавая подзатыльники несогласным.
Сначала прошли мимо нас, гадко поухмылялись, глядя на Свету, но говорить ничего похабного не стали. Мы стоим метрах в пятнадцати от неформалов и явно, что к ним не относимся. Ни по одежде, ни по внешнему виду, ни особенно по моей хмурой роже, совсем не всепрощенческой такой.
Такие жлобы, с меня размерами и сразу с донельзя противными мордами, к которым мгновенно чувствуешь сильную антипатию. Такую сильную, что хочется долго и цинично топить в унитазе, давая иногда несколько секунд подышать.
— Игорь, чего ты смотришь? Ты же боксер! Помоги ребятам! — вдруг вступилась за обижаемых хипарей подруга.
Вот не ожидал от нее такого, но зацепили системные явно какие-то струнки в ее душе.
Я сам не собираюсь ничего такого делать, понимаю, что место хорошо известное и находится под постоянным присмотром милиции.
И даже работников комитета глубокого бурения, которых тоже обязуют присматривать за опасными веяниями, типа «Цветы вместо оружия».
— Света, это просто настоящие комсомольцы показывают свое классовое отношение к капиталистическим явлениям чуждой нам морали, — объясняю я подруге. — Борются с непонятными нашему строю моментами!
Это я так юморю, конечно, просто не желая вписываться за незнакомых мне людей и понимая отчетливо, что тут одними словесными увещеваниями не отделаешься. Придется бить и бить на опережение, пока самому не прилетело, гопники такие боевые и как на шарнирах скачут, наверно, что попили вволю где-то портвешка «Три топора» в подъезде.
Но подруга не успокаивается, она-то видит, как хорошо знакомые по Энергетиков противные рожи обижают этих очень приятных девочек и мальчиков. Сегодня у хипанов некому дать отпор агрессивным гопникам, как это часто бывает в нашем несовершенном мире.
— Да какие это комсомольцы! Это же такие же хулиганы, что и около нашей общаги трутся. Дай им как следует! — прямо приказывает, а не то, чтобы только настаивает подруга.
Пришлось вступиться за обижаемых «детей цветов». Сначала внимательно огляделся по сторонам, что милицейского бобика не видно нигде. Потом подскочил к гопникам и парой точных ударов отправил одного на асфальт отдохнуть. Он и не ожидал от меня такого коварства, что начну его отоваривать без лишних разговоров, еще и челюсть у парня как-то щелкнула нехорошо, прежде чем он завалился.
Кажется, что нанесены уже как минимум легкие телесные.
Второй, такой поздоровее и более боевой, кинулся заступаться за приятеля, размахивая кулаками, но тут я разглядел свернувший только что из-за памятника Петру Великому цементовоз в характерной раскраске, развернулся и ловким маневром сделал ноги от хулигана.
Вступать в драку на глазах у подъезжающих ментов — просто помочь им с выполнением плана по доставке правонарушителей в отделение. Неважно, по какому именно поводу, обезьянник тебе в любом случае гарантирован.
Тот побежал было за мной, но тоже разглядел блюстителей закона и тут же вернулся к пострадавшему товарищу.
Теперь поднимает того, а приятель и встать не может, ноги гуляют ходуном, и он все равно беспомощно садится на задницу.
— Это я здорово ему зарядил, теперь бы избежать знакомства с милицией, — подумал я про себя, с честным лицом глядя на поравнявшуюся с нами машину, откуда оценивающе смотрят на меня менты.
Но они не видели, что случилось здесь на самом деле, только то, что я убегал от какого-то агрессивного парня. И пока не могут разглядеть пострадавшего, не могут связать мое бегство с нанесением побоев из хулиганских побуждений.
Поэтому у них впереди другое, более привлекающее внимание явление, как второй гопник приводит в сознание то ли пьяного, то ли пострадавшего первого хулигана. Так они должны думать, видя то, что сейчас видят.
Уазик миновал Светика и меня, после чего лихо со скрипом тормозов подкатил к остальным участникам мероприятия.
— А вот теперь очень быстро побежали! — скомандовал я и мы на мощном рывке скрылись на Красную улицу, откуда я свернул на Конногвардейский бульвар, то есть пока бульвар Профсоюзов, понимая, что на пустынной набережной Красного Флота спрятаться точно не выйдет.
— Почему мы убежали? — возмутилась было Света, продемонстрировав быстрый и уверенный бег даже в низеньких лодочках.
— Потому что милиция разбираться особо не будет. Загребут и нас, то есть меня, и гопников, и хиппей. Надо оно нам в отделение ехать?
— Да нас то за что? — не понимает подруга.
— Ну хотя бы за то, что я пробил тому парню в челюсть и он будет признан пострадавшим. От меня, кстати.
- Предыдущая
- 21/46
- Следующая