Шидонай-Сирота. Часть 1. Добро пожаловать на Бару! - Ольховская Влада - Страница 6

У двери Лукия не выдержала, обернулась, но увидела лишь, как хилер изучает медицинские записи на компьютере. Нет, быстрым финал точно не будет, однако сейчас даже это радовало!

В коридоре они не говорили, но и не расставались. Они прошли к выходу, и персонал разбегался с их пути, при этом стараясь делать вид, что не разбегается. Лишь в кабине лифта Лукия холодно спросила:

– Для чего нужна была эта пауза с комиссией? Для драматического эффекта? Чтобы я в полной мере ощутила боль от возможной потери и сделала бы что угодно? Вы перестарались. Я бы сделала что угодно в любом случае.

Она ни на миг не допускала мысли, что Вернон помогает им бескорыстно. Он не поступил бы так даже ради Альды, не его стиль. Если он согласился помочь Рале, в этом должна быть какая-то выгода для него.

Так что Лукия позволила себе этот вопрос и недопустимую для капитана эмоциональность. Какая разница, если Вернон и так все про нее знает?

– Это не было драматической паузой, – отозвался Вернон, которого ее слова совершенно не задели. – Я и правда до последнего не был уверен, разрешу ли Тимандре эту маленькую авантюру. Настолько не уверен, что намеренно удалил мысли о ней из вашей головы, капитан.

– Что ж, это многое объясняет. Могу я узнать, в чем причина ваших сомнений?

– Я буду привязан к станции, пока Тимандра не закончит работу. Я не беспомощен без нее, но и не настолько азартен, чтобы подставляться. Мне нужно было проанализировать сложившуюся ситуацию и понять, готов ли я провести на этой посудине столько дней, чем это может обернуться.

– Нужно ли говорить, что я рада принятому вами решению?

– А смысл, если это очевидно?

– Так же очевидно, как то, что за мной теперь долг, – добавила Лукия.

– На самом деле нет. Мне не нужно было делать вам одолжение, чтобы получить какое-то там обещание. Я бы и так нашел способ заставить вас делать то, что мне нужно. Но если сама концепция морального долга за чудесное спасение на вас так уж давит, спешу обрадовать: вы избавитесь от этого в самое ближайшее время. Прекрасный продукт бридинг-программ, созданный на основе моих биоматериалов, вновь удивил меня неожиданной смекалкой.

– Альда что-то придумала? – невозмутимо уточнила Лукия.

– Именно так. Кое-что очень любопытное, то, что вряд ли понравится всем в руководстве космического флота или даже Общем Правительстве. Но мне не так уж важны сомнительные авторитеты обладателей дряхлых задниц в высоких креслах. Мне интересно то, что она хочет сделать. Значит, это будет сделано – и вы, капитан, ей в этом поможете.

Не нужно было этого делать, а не делать почему-то не получалось. Стефан сам себе напоминал ребенка, который давит на только-только поджившую рану, чтобы проверить, болит ли она еще или уже все. Конечно же, болит. А если надавить сильнее, то и кровоточит. И взрослый человек вроде как должен понимать это без проверки, но остановиться он все равно не мог.

Воспоминание, случайно полученное от существа, манило его. Оно ранило его, потому что изначально не предназначалось для человеческого сознания, причиняло боль и грозило нанести серьезный вред. Стефану следовало бы убрать его подальше, а еще лучше – удалить. Но у легионера не то что не получалось, он даже пробовать не стал. Стефан владел телепатической медитацией не так хорошо, как истинные телепаты высшего уровня, однако и он был способен на многое. Поэтому, когда у него выдавалось свободное время, он снова погружался в тот странный мир.

Ничего хорошего это не приносило, Стефан будто оказывался внутри грозы. Многие ведь думают, что побывали внутри грозы, если оказались на ее территории, но это неверно. Человек оказывается под грозой, получает лишь жалкую долю ее гнева – и уже этому ужасается. Однако то, что помнило существо, было чем-то несравненно худшим. Ветер, скорость которого невозможно даже представить. Рёв и рокот. Сила, разрывающая на части. Тьма и сияние, сливающиеся воедино. Там ты не просто умираешь, ты успеваешь осознать свое исчезновение, сведение к нулю всего, чем ты был…

Изначально это воспоминание чуть не убило легионера. Теперь, когда он выбрался из ловушки и контролировал медитацию, просто причиняло боль. Вот только Стефан был не из тех, кто наслаждается болью, поэтому ему и следовало отказаться от чужой памяти, но он пока не мог. Возможно, если он разберется в существе получше, он поймет, как все исправить… Да хоть что-то исправить! Мотив был сомнительный и несвойственный ему прежде. Но до тех пор, пока эта тварь находилась на Марсе, Стефан не оставлял попыток разобраться в ней так, как никто не смог.

В итоге существо выигрывало, даже не начав битву. После каждого сеанса медитации Стефан приходил в себя задыхающимся от усталости, как будто опустошенным. Голова в первые полчаса обычно кружилась так сильно, что даже легионеру, занимавшему ныне первый номер в иерархии, приходилось сидеть неподвижно, дожидаясь, пока силы восстановятся. Каждый раз он обещал себе, что больше не полезет в этот ад – и каждый раз снова отправлялся туда.

Он никому не говорил о том, что делает. Возможно, если бы Стефан попросил помощи у кого-нибудь вроде Валентина Вернона, ему удалось бы добиться большего. Но пустить настолько могущественного телепата в свой разум легионер был не готов. Пока что любые попытки и поражения оставались его личным делом и его секретом.

В остальном же напрягаться ему не приходилось. Да, он был Первым в Легионе. Но сам Легион затаился, осознавая собственную уязвимость. Все исследовательские программы были приостановлены, никто не решался на неоправданный риск. Так что основной задачей Стефана стало просто показывать, что он есть, что Легион не беззащитен, и его это вполне устраивало.

Ну а потом к нему явилась мелкая телепатка Триана и все испортила.

Их последний разговор насторожил Стефана. Нет, весть о том, что Альда не собирается ему мстить, да и вообще настроена не агрессивно, порадовала. А вот решимость телепатки снова задирать уродца, затаившегося на Марсе, и выковыривать из него мертвецов – нет. Стефан чувствовал, что она не шутит, она и правда верит, что можно исправить если не все, то хотя бы что-то. Легионер просто не представлял, на что она надеется.

Она ему не объяснила, они просто расстались. Стефан неохотно принял новую роль и сосредоточился на сеансах медитации. Чем занималась девица – его не интересовало, пока она не заявилась к нему непрошенной гостьей.

Она использовала момент, когда Стефан прибыл на военную станцию общего пользования. Девица потребовала встречи, и ему хотелось отказаться – просто чтобы она не наглела. Однако положение в мире оставалось слишком нестабильным, чтобы терять время на проявления характера.

Так что они все-таки встретились в одном из залов для почетных гостей. Обилие живых цветов делало это место похожим на оранжерею, однако воздух был приятно сухим и прохладным. Где-то совсем близко пели птицы, самые настоящие, не имитация. Стефан не представлял, кому понадобилось так выпендриваться на военном объекте, да и не интересовался. Комната, сейчас похожая на цветущий ночной сад, дарила недолгую иллюзию того, что все на самом деле хорошо.

Но если Стефан еще мог наслаждаться моментом покоя и ценил это, то девица на такое оказалась неспособна. Она, бледная и явно давно не спавшая, решила испортить все сразу.

– Ты знаешь, что такое Шидонай?

И вроде как вопрос был вполне безобидный, но есть слова, с которыми в принципе не может быть связано ничего хорошего – и всегда связано очень много плохого. Шидонай определенно был из их числа.

– Нет, – отрезал Стефан. – И ты не знаешь.

Телепатка, явно ожидавшая или подтверждения, или удивленных вопросов, заметно смутилась.

– Что?.. Я ведь чувствую, что ты врешь мне!

– Я тебе говорю, как должно быть.

Обывателю наверняка показалось бы, что уж первые номера Легиона обязаны знать все его секреты. Но на то он и обыватель, чтобы верить во все подряд. На самом же деле никто не раскрывал истинную историю организации и природу мутагена даже лучшим бойцам. Зачем? Хороший воин далеко не всегда обладает безупречно стабильной психикой, и для многих правда могла стать слишком грандиозным потрясением, таким, после которого в себя не приходят.