Я сплю среди бабочек (СИ) - Бергер Евгения Александровна - Страница 8

Я кладу вилку и складываю руки на груди, пригвождая парня к стулу «молчание в данном случае — не золото»-взглядом, он, все еще посмеиваясь, говорит:

Сама видишь, — итальянка, что с нее взять?

Твой отец встречается с итальянкой? — округляю я глаза.

Правильнее будет сказать: он живет с итальянкой, — поправляет меня парень многозначительно. — Она наша неофициальная мамочка… И скучно нам, поверь, не бывает!

Эта семья удивляет меня все больше и больше, и я откидываюсь на спинку стула почти восхищенной. Как Суровое лицо и пылкий итальянский темперамент могут уживаться вместе? Это выше моего понимания. И я уже готова озвучить эту свою мысль вслух, когда Алекс снова смотрит мне за спину, и я понимаю, что позавтракать мне сегодня определенно заказано судьбой — на кухню медленно входит сам Юлиан Рупперт и смотрит на меня слегка расфокусированными глазами, в которых, как я понимаю по его взмахам руками, меня никак не меньше двух-трех за раз. Вообщем, как вы понимаете, у него двоится в глазах, от него несет перегаром, его одежда в жутком беспорядке, а на лице следы трех-четырех смачных отпечатков ярко-красных женских губ, которые превращают его красивое лицо в индейскую боевую раскраску под названеим «Большой чмок» — и все равно я взираю на него с благоговением, словно на некое божество, поклонение которому записано прямо в моей X-хромосоме.

Каролина, — хриплым голосом стонет он, направляясь к нашему застолью, — не знал, что ты все еще здесь…

Вообще-то ее зовут Шарлоттой, — поправляет брата Алекс, подмигивая мне левым глазом. — Никак запамятовал с перепоя? Так скоро и свое собственное имя придется с бумажки читать…

Юлиан награждает брата убийственно-насмешливым взглядом, а потом молча плюхается на стул рядом со мной.

Проклятье, — стонет он болезненно, — голова просто раскалывается, а тут еще Адриан со своими нравоучениями… и ты, Репейник Густорастущий… Дай аспирина, что ли!

Пить надо меньше, — резонно замечает Алекс, а потом ставит перед братом пузырек с лекарством. — Отца расстраиваешь…

Плевать, — отмахивается тот, запивая таблетку из моего стакана с чаем. — Еще яичница есть?

Я сижу ни жива ни мертва, но когда он косит взглядом в сторону моей тарелки с исковерканной яичницей — молча двигаю ее в его сторону, и он, ни секунды не мешкая, сует себе в рот огромный кусок.

Спасительница! — провозглашает он в мою сторону, вызывая краску на моем восторженном лице. Алекс безрадостно качает головой… Знаю, я веду себя, как полная идиотка, но поделать ничего не могу — близость Юлианова тела вызывает в моем животе целое торнадо неугомонных бабочек. И тут Юлиан, как будто бы прочитав мои околобабочковые мысли, вдруг интересуется: — Мой братец еще не уморил тебя своими бабочками? — и, заметив полнейшее недоумение на моем лице, взмахивает вилкой и добавляет: — Считай, тебе повезло! Видно, есть в нем еще что-то человеческое — пожалел твою тонкую женскую психику. Умница!

Я абсолютно не понимаю, о чем идет речь и потому обращаю на Алекса самый вопросительный из всех самых вопросительных взглядов в моем арсенале, но тот выглядит на удивление хмурым и замкнутым, так что игнорирует меня в самом прямом смысле этого слова.

А Юлиан между тем продолжает:

Так чем вы тут вчера занимались, детишки? — посмеиваясь, он косит глазом в сторону брата. — Если уж не были заняты бабочками…

Алекс продолжает молчать, и потому я неловко выдаю:

Фильм смотрели…

Фильм смотрели?! Да ты что, подруга, — последний кусок яичницы исчезает с моей тарелки. — У вас, значит, было что-то типа свидания, я правильно понимаю? — глаза парня так и лучатся ехидным восторгом. — Наверное, тебе стоило бы сказать мне спасибо, братец… Иначе так и чах бы ты посреди своих…

Благодарность получишь в письменном виде под красной печатью! — прерывает его язвительную речь Алекс столь же язвительным голосом. — Да и по-любому я провел вчерашний вечер намного лучше тебя, можешь мне поверить.

Юлиан смотрит на брата все тем же насмешливым взглядом, а потом вдруг подается ко мне и смачно чмокает меня в правую щеку… Праведные небеса, меня как кипятком обдает от самого места поцелуя и до мизинчиков на ногах! Смотреть на Алекса стыдно, словно он стал свидетелем эротической сцены с пометкой плюс восемнадцать, не предназначенной для его глаз. Меня поцеловал сам Юлиан Рупперт! Кому скажу — не поверят.

Это в благодарность за то, что ответственно подошла к своим обязанностям и присмотрела за моим братцем… с должным вниманием, — комментирует парень свой поступок. — Видимо, я был прав, выбрав именно тебя, Веснушка. Дай пять! — он подставляет мне ладонь, а я — дура полная! — не решаюсь коснуться его ладони. Он недоуменно вскидывает свои брови, мол, чего это ты тупишь, подруга, а потом все же опускает руку: — Ладно, — говорит он при этом, — проехали, — а потом встает из-за стола. — Ну, я пошел досыпать. Всем отличного дня! Пока, Веснушка.

А отвезти Шарлотту домой? — останавливает его брат вопросом. — По-моему, это входит в твои прямые обязанности… Она между прочим вчера весь вечер тебя ждала, но ты, конечно же, так и не явился… до утра.

Ты в самом деле ждала меня, детка? — игриво осведомляется Юлиан, чем вызывает в моем организме очередной адреналиновый прилив. Ехать в машине с Юлианом — это как сбывшаяся сказочная мечта! Я мысленно восторженно верещу, напуская новые розовые облака вокруг своего кумира, но тут на кухню входит его отец и… все мои розовые облачка рассеиваются как бы сами собой.

Девушку отвезу я сам, — говорит он с порога. — Юлиан не в том состоянии, чтобы садиться за руль! Иди и отоспись хорошенько, — это уже обращено к его старшему сыну, который, паясничая, салютует нам рукой, а потом молча выходит из комнаты.

Нет, только не я и это Суровое лицо в одной машине со мной, стону я мысленно…

Я могу доехать и на автобусе, — делаю я слабую попытку откреститься от подобной безрадостной перспективы.

Мужчина в сером костюме и со столь же ярко-серыми выразительными глазами смотрит на меня из-под слегка насупленных бровей.

Вы наша гостья и я отвезу вас, — категорично заявляет он, не обращая никакого внимание на руки своей обворожительной итальянки, обхватившие его за талию. Она смотрит на меня равнодушно, как на пустое место… Подумаешь, беда!

Тогда, — поворачиваюсь я к Алексу, — спасибо за вкусный завтрак… и за мороженое… и за кино, — добавляю я почти шепотом, посколько намеки Юлиана, похоже, не оставили меня равнодушной и я немного тушуюсь перед Алексом. — Было приятно с тобой познакомиться!

Мне тоже, — улыбается в ответ парень. — А весь твой завтрак съел Юлиан…

Все равно спасибо, — пожимаю плечами и накидываю на плечо ручку своей сумки. — Я готова.

Мы молча идем в прихожую, и я слышу, как итальянка шепчет моему сопровождающему:

Не задерживайся там — у меня есть для тебя сюрприз.

Я запинаюсь на пустом месте и больно подворачиваю ногу — подобные казусы — привычное дело для меня. Хороше еще, шею не свернула!

С вами все в порядке? — вежливо осведомляется мужчина. Не думаю, что ему на самом деле это интересно…

Лучше не бывает, — сиплю я в ответ и начинаю натягивать свои просохшие за ночь полусапожки.

Когда мы выходим за дверь, в проеме которой Адриана Зельцера награждают страстным поцелуем, он мне говорит:

С вашим-то везением вам надо бы быть поосторожнее…

Что он может знать о моем везении, в сердцах вскидываюсь я… мысленно. Как там сказал Юлиан: «Адриан и его нравоучения» — я незаметно кривлю лицо.

О чем вы? — нехотя отзываюсь я.

О вашем везении, — поясняет мужчина терпеливо, — сейчас вы запнулись прямо на ровном месте и пребольно потянули связку, а чуть ранее… вас ударило током. Тоже, заметьте, на ровном месте!

Я кидаю на него раздраженный взгляд — зачем он делает это, выставляет меня круглой идиоткой и, кажется, наслаждается этим… Садист какой-то. Бедный мой Юлиан, которому приходится терпеть такого жуткого отчима!