Я сплю среди бабочек (СИ) - Бергер Евгения Александровна - Страница 26

В Мюнхен? — восклицает та в своем обычном слегка полувосторженном стиле. — Я думала, мы должны быть там завтра.

Извини, — просто разводит руками ее мужчина, и я благодарна ему за это намеренное умалчивание.

Могу я забрать свои вещи? — интересуюсь я, лелея единственное желание поскорее убраться подальше с Франческиных глаз.

Конечно, а потом я отвезу тебя домой.

Я открываю было рот, чтобы начать обычные в таких случаях препирательства, но слегка хрипловатый голос с нижней ступеньки лестницы вдруг произносит:

Я могу сделать это вместо тебя, Адриан. Если ты, конечно, не против?

Только теперь я замечаю темную фигуру, притаившуюся там, подобно хищнику — в темных джунглях. Юлиан. Мое сердце пропускает удар… Нет, только не это, стону я в этот самый момент: я не готова сегодня к новым треволнениям, а поездка до дома в одной машине с предметом моих давних девичьих мечтаний — это, определенно, то еще треволнение.

Конечно, если ты этого хочешь.

Юлиан и его отчим смеривают друг друга разной степени важности взглядами. Я ничего не понимаю в этой их молчаливой дуэли, но в голове бъется одна единственная мысль: а он, действительно, ХОЧЕТ отвезти МЕНЯ до дома? Может ли это быть той самой реальностью, на которую я совсем недавно так несправедливо сетовала? И мне — неужели я на самом деле нереальная дура?! — почему-то не хочется, чтобы это было так… Просто отпустите меня домой… одну. Пожалуйста, взмаливаюсь я мысленно, но Юлиан уже выходит из тени и смотрит на меня полным тайного превосходства взглядом. Что бы все это могла значить?

Я только заберу рюкзак, — кидаю я набегу и устремляюсь вверх по лестнице. Мне просто необходимо убежать от этого до странности пронизывающего до костей взгляда, от которого у меня по спине бегут предательские мурашки.

В гостевую комнату я врываюсь почти со скоростью вражеского тарана, взламывающего ворота осажденного замка — здесь тихо и темно. Я даю себе время отдышаться и наконец нащупываю выключатель. Мягкий свет электрической лампочки заливает все желтым, уютно-успокаивающим светом, но тут я замечаю… аккуратно застеленную кровать, и испуганно выдыхаю. Я постель не застилала… Сую руку под аккуратно расправленное одеяло и, конечно же, не нащупываю там никакого платья с переливчатыми стразами по лифу. Меня раскрыли!

Подхожу к окну и выглядываю наружу — высоко, только ноги переломаю. Что делать? Так, возьми себя вруки и дыши мелкими вдохами — не устраивай себе гипервентиляцию легких, от которой прямо тут и грохнешься в обморок. Словно какая-нибудь викторианская барышня!

Подхватываю со стула свой рюкзак и решительно выхожу за дверь и спускаюсь по лестнице, мысленно молясь о том, чтобы Франчески и Адриана в холле уже не оказалось, но они там — словно так и застыли в одних и тех же позах в ожидании меня — и сопровожают каждый мой шаг напряженным вниманием.

Все, я готова, можем ехать, — произношу я как можно невозмутимее, а внутри — вулкан страстей. — Прощай, Алекс, спасибо тебе за бабочек, — последнее я произношу почти шепотом, склоняясь к нему для прощального поцелуя в щеку.

Я тебе напишу, — говорит он в ответ, но я предостерегающе качаю головой — об этом у нас уговора не было. Я обещала самой себе. — И все равно напишу, — ворчит он в ответ на мой молчаливый протест.

Прощайте, — кидаю я сладкой парочке по правую руку от себя. — Мне пора.

Адриан Зельцер просто одаривает меня кивком своей черноволосой головы, а вот Франческа — на нее я почти боюсь смотреть! — вдруг растягивает рот в широкой, конечно же, наигранной полуулыбке и устремляется ко мне. Мамочки! Неужели вцепится в волосы?! Нет, обхватывает меня всю, словно мы давние подруги, расстающиеся на неопределенный срок, и зловещим шепотом шипит мне на ухо:

Если твои волосы пахнут моим шампунем — это еще не значит, что я не слежу за тобой. — И уже громко: — Прощай, милая Шарлотта.

Меня даже всю передергивает от ее беспардонной двуличности, которую она и не пытается скрывать.

Прощай… те, — лепечу я с запинкой, недоумевая по поводу ее загадочной угрозы. Что она хотела ею сказать? Почему не лупила меня по щекам за испорченное платье, а произнесла эти до крайности странные слова…

Пойдем, — рука Юлиана ложится мне на поясницу и подталкивает меня к выходу. Рука самого Юлиана Рупперта лежит на моей пояснице! Мы выходим, не оглядываясь, и идем прямо к его черному джипу с тонированными задними стеклами — мне хорошо знаком этот автомобиль: сколько раз я смотрела ему вслед, когда на соседнем сидении рядом с Юлианом сидела очередная длинноногая красотка. Теперь там буду сидеть я…

Чем занимались сегодня? — любопытствует предмет моих тайных мечтаний, едва мы отъезжаем от дома.

Я не знаю, о чем мне можно рассказывать, а о чем лучше бы и вовсе не распространяться… И отчего я вообще о таком думаю?

Возили Алекса на день рождения его друга, он испек для него именинный торт.

Даже так, — хмыкает парень, и я, сама не зная почему, ощущаю себя жалкой болтушкой. Но я ведь должна была хоть что-то сказать, разве нет? Да и нет в этом событии с тортом и именинами ничего особенного, кроме разве что самого того факта, что мы с Алексом умыкнули с собой Юлианова отца, а потом я пила с ним кофе… и болтала с его сестрой о его же по-книжному невероятной, первой любви.

Спасибо, что вызвался подвезти, — спешу сгладить я наше недолгое молчание — похоже, парень о чем-то глубоко задумался.

Пустяки, мне приятно сделать это для тебя, — отвечает он почти автоматически, так что я невольно задаюсь вопросом, уж не говорит ли он то же самое каждой из своих девушек, занимающих место на этом сидении. И тут же одергиваю себя: если и говорит — мне все равно, главное, что сейчас это обращено именно ко мне. И я краснею. А вы бы не покраснели, если бы на вас смотрел самый красивый парень на планете Земля? И смотрит-то как… Бедное мое сердце! Надо заметить, что Юлиан и остальные члены его семьи абсолютно не похожи друг на друга: если Алекс с отцом черноволосы и серо-зеленоглазы, то Юлиан блондин с голубыми глазами — я бы сказала, что он выделяется, словно гадкий утенок в среде себе подобных, только можно ли назвать такую красоту «гадкой»? Определенно, нет. Я с трудом могу отвести от него глаза…

Отец все время был с вами? — выводит меня из эстетического транса его вопрос.

Дда, дда, конечно, — заикаюсь я самым «очаровательным» образом. То, что он был не «с нами», а именно «со мной» я деликатно упускаю…

Как вам удалось его уломать? — снова интересуется парень с самой соблазнительной улыбкой на лице.

А мы его похитили, — ляпаю я, не подумав, слишком загипнотизированная этой самой соблазнительной улыбкой.

Похитили? — переспрашивает тот, насмешливо заламывая свою идеальную бровь. — Ну ты и шутница, Шарлотта Мейсер, повеселила.

Прав мой дедушка: иногда, чтобы обмануть, достаточно сказать правду, и я не спешу развеять Юлианово заблуждение… Нет, меня больше занимает тот факт, что он знает не только мое имя, но даже фамилию, а еще… кажется… он знает адрес моего дома. Мы как раз останавливаемся возле моего подъезда, и я удивленно вскидываюсь:

Откуда ты знаешь мой адрес?

У мальчиков свои секреты, — подмигивает мне голубой глаз, опушенный невероятно длинными рестницами.

И да, я снова краснею.

Я провожу тебя, — продолжает между тем Юлиан, и я не нахожу подходящих слов для протеста. — Помогу донести рюкзачок, — еще одно шаловливое подмигивание, которое заставляет мои ноги безвольно волочиться по замерзшей земле — парень моей мечты берет меня под руку. — Чтобы не поскользнулась.

Так мы и идем до самых моих дверей, и я едва нахожу в себе силы в нее постучать, настолько я парализована близостью Юлианова тела..

Разве ты живешь не одна? — отрывисто интересуется он, и я сиплю что-то про свою вторую жилицу, с которой мы снимаем квартиру на двоих.

Парень нервно проводит рукой по своим взлахмаченным волосам, а потом уже привычно улыбается, когда на порога появляется Изабель… Я еще размышляю над этой сменой настроений моего спутника, когда череда восхищенных вздохов и ахов сообщает мне о том, что моя новоиспеченная подруга познакомилась-таки с предметом всех девичьих грез… не только моих, как это легко заметить.