100 великих тайн Нового времени - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 90

В этой книге много уделено места малоизвестным фактам жизни композитора: годам, проведенным в училище правоведения, катастрофической истории женитьбы, уникальным отношениям с его ангелом-хранителем меценатом Надеждой Филаретовной фон Мекк и обстоятельствам безвременной кончины.

Пётр Ильич Чайковский со своей женой Антониной Ивановной Милюковой. Июль 1877 г.

В наше время, когда работа многих писателей и журналистов стала напоминать «нелегкий» труд папарацци в поисках пикантных подробностей интимной жизни «звезд» и прочих великих, появление честной, деликатной и научно обоснованной книги – большая радость и редкость.

Ее автор – сотрудник славянского и восточноевропейского отдела библиотеки Йельского университета США Александр Познанский, по его собственному признанию, начал изучать жизнь и творчество любимого композитора с юности, когда еще жил в СССР. Однако в 1940 г., когда отмечалось 100-летие со дня рождения Чайковского, у нас его официально объявили классиком, и было запрещено упоминать факты его биографии, способные, по мнению властей, хоть отдаленно бросить тень на его имя. Сверх этого, в работах советских авторов Петр Ильич, верующий человек и убежденный монархист, изображался представителем прогрессивной демократической интеллигенции, чуть ли не предтечей большевизма.

– Мне хотелось стать прежде всего историком русской культуры XIX в., чтобы разобраться во взглядах Чайковского и полнее представить его биографию. Но в советское время подобные исторические исследования не были возможны. Осознание этого факта привело меня к вынужденной эмиграции в США в 1977 г., – признался Александр Познанский во время презентации книги в духовно-просветительском центре «Святодуховский» Свято-Троицкой Александро-Невской лавры.

Будучи в библиотеке Йельского университета, он нашел статью в апрельском номере английского журнала Music Letters за 1981 г. Александры Орловой, которая когда-то работала в доме-музее Чайковского в Клину, а затем выехала из СССР. Статья была посвящена якобы сенсационным обстоятельствам кончины Петра Ильича. В ней сообщалось, что Чайковский был приговорен к смерти судом чести за безнравственное поведение, из-за чего отравился. В версию самоубийства, изложенную Орловой, поверил английский биограф Чайковского – Девид Браун, а также английский писатель-биограф Энтони Холден, чья книга «Петр Чайковский (биография)» вышла в «Эксмо» в 2003 г.

В качестве «объектов» домогательств Чайковского фигурируют то сын выдающегося хирурга Склифосовского, то племянник графа Стенбок-Фермора – разоблачение связи с одним из них якобы вынудило Чайковского покончить с собой. По версии автора, Чайковский мог избрать два способа самоубийства, причем второй из них довольно абсурден: принять яд или заразиться холерой, которая в то время свирепствовала в Петербурге, и не лечить ее. Для заражения достаточно было пить каждый день сырую воду.

– Дикость подобных утверждений у меня не вызывала сомнений, – утверждает Александр Познанский. – Я понимал, что версия Орловой невозможна, ведь она основана на сплетнях из третьих или четвертых рук. Еще более поразительно то, что на Западе она была принята на ура.

Автор детально исследовал более 70 тысяч писем Чайковского, а также весь мемуарный материал. Перед читателями предстает большой художник со сложным характером. Особенно полна противоречий, романтики и прагматизма его переписка с Надеждой фон Мекк. Оба прилагали усилия к тому, чтобы их дружба была идеальной.

Но он обходил ее любовные стремления к нему с искусством дипломата, воспринимая их как угрозу своей свободе. Мучимый угрызениями совести, он проявлял «гражданское мужество» и возвращал ей деньги, тут же жалея об этом.

Согласно официальной точке зрения, жизнь Чайковского выглядела вполне благопристойно. Некоторые биографы, правда, туманно намекали на какие-то приступы тоски и душевные муки. Вот только причина этих страданий долгое время оставалась загадкой.

Однажды, возвращаясь из театра, Петр Ильич в сопровождении брата Модеста и прочих родственников зашел в модный ресторан Лейнера, поел макарон, после чего попросил у официанта стакан воды. Кипяченой водицы в заведении почему-то не нашлось. Тогда Чайковский потребовал принести сырой из-под крана. Результат не замедлил себя ждать. На следующий день композитор заболел холерой и через шесть дней (6 ноября 1893 г.) умер.

Такая более чем странная кончина даже современникам Чайковского показалась подозрительной. Дело в том, что композитор долгое время страдал от болезней пищеварения, а потому очень строго относился к диете и был буквально зациклен на гигиене. Поэтому эпизод со стаканом воды в разгар эпидемии, когда газеты пестрили предупреждениями врачей и инструкциями по выживанию, выглядел не слишком убедительно.

Масла в огонь добавило еще одно странное совпадение. Незадолго до смерти Петр Ильич закончил шестую симфонию, трагический финал которой многие восприняли как прощание автора с жизнью.

Сергей Дягелев вспоминал, что в среде музыкантов поползли слухи о самоубийстве композитора и фальсификации медицинского заключения о смерти.

По одной из версий к такому шагу Чайковского подтолкнул сам царь – Александр III, возмутившийся будто бы имевшей место сомнительной интрижкой композитора со своим родственником.

Но подобные инсинуации продолжались недолго. Советская власть быстро заткнула клеветникам рот. Переписку и дневники Чайковского, перед тем как опубликовать, тщательно отредактировали, а подлинники спрятали в спецхран. Биографию подшлифовали и выпустили в одобренной Главлитом серии ЖЗЛ. Так на долгие годы Петр Ильич из реального человека превратился в бронзовый памятник.

Гром грянул в 1980 г., когда на страницах нью-йоркской газеты «Новый американец» появилась еще одна статья музыковеда Александры Орловой с сенсационными подробностями биографии Чайковского.

Орлова утверждала, что композитор покончил жизнь самоубийством, а привели его к этому «необузданные гомосексуальные наклонности».

Орлова утверждала, что факты стали ей известны от Александра Войтова – выпускника училища правоведения.

Кроме этого, Орлова привела множество косвенных доказательств, подтверждающих новую версию. В первую очередь это свидетельства очевидцев, которые заявляли, что после смерти Чайковского не были проведены необходимые в таких случаях карантинные мероприятия.

Римский-Корсаков, например, писал: «Как странно, Чайковский умер от холеры, но доступ на панихиду был свободный. Помню, как Вержбилович целовал покойного в голову и лицо». Это совершенно не вяжется с версией гибели от заразной болезни. Никто также не собирался дезинфицировать дом композитора, а использованные простыни вместо того, чтобы сжечь, отправили в прачечную.

Также Орлова утверждала, что, работая в закрытых архивах музея Чайковского в Клину, она собственными глазами видела письмо лечащего врача композитора доктора Бертенсона к брату Чайковского Модесту, где он давал наставления по поводу того, как следует описывать смерть от холеры. Это имело смысл лишь в одном случае – если бы Петр Ильич умер совершенно по другой причине.

В Советском Союзе, как и следовало ожидать, изыскания госпожи Орловой были квалифицированы чуть ли не как идеологическая диверсия. Отрицалась не только возможность самоубийства композитора, но даже и факт его нетрадиционной сексуальной ориентации. В самом деле, возможно ли, чтобы гений, написавший такое замечательное музыкальное произведение о любви, как «Ромео и Джульетта», вдохновлялся при его создании черт знает чем!

Но все тайное когда-нибудь становиться явным. После того как исследователей начали пускать в закрытые архивы, жизнь Петра Ильича предстала перед нами совершенно в ином свете. Валерий Соколов проделал уникальную работу, опубликовав все то, что было вычеркнуто цензорами из писем и дневников Чайковского. Оказалось, например, что редактированию и «усекновению» в общей сложности подверглись 248 писем композитора, в основном адресованных братьям Модесту и Анатолию. И во всех этих посланиях буквально кипели любовные страсти.