Поцелуй черной вдовы (СИ) - Бергер Евгения Александровна - Страница 38

В тот момент эта искра и запалилась: искра сомнения в оборотнелюбивых и бескорыстных устремлениях Эссекса. А со временем и разгорелась в настоящее пламя...

Но тогда Эссекс над ним посмеялся:

– Да на тебе лица нет, мой друг. Что с тобой? Неужели наша черная вдовушка пленила твое прежде бесстрастное сердце?

– Дело не в этом, – солгал он тогда. – Просто я нахожу неблагородным отплатить за помощь ударом кинжала. Мисс Дюбуа не заслуживает такого!

– Не заслуживает – и славно. Можешь сам посадить ее на корабль, когда королева умрет! Я ведь просто рассматриваю все варианты. Такова моя роль, мальчик мой: просчитывать наперед. Может быть, твоя ядовитая леди вообще не захочет покидать Англию и останется в Лондоне помогать нам наладить новый порядок! Порядок, по которому люди и перевертыши смогут жить в мире и полном согласии. Разве сам ты не этого хочешь?

Кайл хотел, но тогда усомнился, что и Эссекс желает того же. Ясно, как никогда, он увидел его истинную натуру: двуличную, властолюбивую и расчетливую. Жизнь человека ли, перевертыша ничего не значила для него... Все они были ступенями к его собственному величию.

– Хочу.

– Вот и работай над этим, береги наш «алмаз» ценой собственной жизни.

– Так я и делаю, сэр.

Год спустя после этого разговора он решил помочь девушке убежать, но оказал, как выяснилось в итоге, себе же... медвежью услугу. Игра слов позабавила Кайла, и он усмехнулся...

А усмехнувшись, вернулся в реальность. Соланж снова мерила комнату из угла в угол, разве что руки уже не заламывала. Сосредоточенно размышляла о чем-то. Точно такой она была перед отъездом из Страдфорда – строила планы – и потому он с удвоенной силой за ней наблюдал. Боялся, что убежит... И радоваться бы такому повороту событий, но он не мог ее отпустить.

Ни тогда, ни в особенности теперь...

– Значит, станешь ЕМУ помогать? – то ли спросил, то ли констатировал он. – Знай, что с Эссексом просто не будет. Он никого не жалеет на пути к своей цели... И тебя тоже не станет жалеть.

– Все равно, – парировала Соланж. – Я не могу бросить семью. И Уилла...

На имени раздражающего Кайла поэта ее голос дрогнул, и это заставило его стиснуть зубы.

И спросить то, о чем лучше было бы и не спрашивать:

– Ты в него влюблена?

– Что? – Девушка даже остановилась.

– Я говорю, ты испытываешь что-то к поэту?

Соланж нахмурила брови и будто стегнула по нему следующими словами:

– Еще как испытываю: Уильям – мой друг. Я, можно сказать, за него отвечаю: ведь не будь меня рядом, с ним не случилось бы всего этого. – Она окинула комнату взглядом, словно стены впитали в себя присутствие Эссекса и теперь сочились удушающими миазмами. Может быть, потому она и носилась по комнате – сохраняла трезвость рассудка, разгоняя дурман. Кайл же будто утратил ее, а все потому, что сидел, погрузившись в воспоминания...

И миазмы безумия не разгонял. Они впитывались в него, побуждая задавать неправильные вопросы...

– Значит, друг?

– И очень хороший. Не в пример некоторым! – Соланж причесала его саркастическим взглядом и продолжила нервный бег из угла в угол.

Кайл с улыбкой заметил, что за ней пушистой метелкой полощется рыжий хвост.

Все в Соланж клокотало, как в жерле вулкана... Сил оставаться на месте не было никаких, хотя от усталости то и дело темнело в глазах. И рана в боку горела огнем... Но об этом ли ей было думать, когда случилось такое... такое безумие...

Убить королеву.

И не как-нибудь, а своими руками.

И ради чего?

Ради мнимой идеи о равенстве перевертышей и людей. В такое Соланж и во сне не могла бы поверить, а в реальности и подавно. Особенно в свете рассказанного ей Гриммом...

И все-таки ей придется на это безумие согласиться.

Ради Джеймса и папы. И ради Уилла. Особенно ради него, совершенно к этой истории непричастного! Ведь у него семья, дети. И сбежать, обрекая стольких людей на страдания, она не сумеет...

Проклятая натура.

Еще Кайл со своими подстегивающими нервозность вопросами: влюблена ли она в Уилла Шекспира? Так и спросил – «влюблена»? Что ему вообще взбрело в голову думать о чем-то подобном сейчас? Сейчас, когда стоило бы подумать о чем-нибудь поважнее, например, о предательстве, наказании за мятеж и плахе в Тайберне.

А он настаивал:

– Значит, друг?

– И очень хороший, – огрызнулась она. – Не в пример некоторым!

Знала, конечно, что неправа: Гримм столько сделал для нее в последнее время, что ей в целую жизнь не расплатиться. Но с ним неизменно выходило вот так: дерзко, противоречиво. Словно она заточила себя под постоянное противостояние с ним... И уже не понимала, в чем именно, но привычка осталась.

И это тоже нервировало... и будоражило кровь...

– Тебе идет, – услышала она вдруг. – Очень красиво. Хотя по улицам так ходить не советую!

Она стремительно обернулась, уже готовая кинуть в сердцах, что за глупости он несет, но вдруг ощутила, как что-то мягко хлестнуло ее по ноге. Она замерла – и осознание будто прошибло ее!

Лисий хвост.

У нее лисий хвост и...

Так и есть, лисьи ушки на голове. Все точно так, как у девицы в том кабаке... Некстати припомнилось неприличное действо между Тарой и Ричардом в темном углу. Соланж покраснела. Показалась сама себе неприличной, распущенной девкой, будто этими атрибутами своей лисьей натуры она напрашивалась на что-то... Мужчины, как она теперь знала, обожали частичное обращение.

– Святая Аркадия! – воскликнула она в ужасе и метнулась к окну.

Куда-нибудь, лишь бы подальше от Гримма, наблюдающего за ней...

Но, вцепившись в подоконник когтями, тут же отпрянула прочь: вдруг ее кто-то увидит снаружи.

– Соланж, успокойся! – попытался ее образумить мужчина. – Это всего лишь уши и хвост. Не рога, в самом деле! С чего ты так разволновалась?

Она кинула зло:

– С того, может быть, что это все для меня непривычно и ново?! И вообще... ненормально...

– Очень даже нормально, – возразил Кайл. – Ты – лисица, и лисий хвост тебе очень к лицу. Было бы странно, щеголяй ты, скажем, волчьим хвостом или ушами с забавными рысьими кисточками.

Соланж зарычала. Да он над ней издевается! И в тот же момент, с трудом выбравшись из-под груды ставшей ей больше ненужной одежды, заметалась по комнате рыжим зверьком. И вот это ее совершенно добило...

Что с ней такое?!

Она теперь проклята обращаться сама по себе в любую минуту?

С ее везением станется оказаться тем самым неправильным перевертышем, который из сотни один. Только не это!

– Соланж, успокойся! Пожалуйста. – Кайл пошел на нее, большой и высокий, отчего-то даже пугающий, и Соланж юркнула под кровать. Затаилась там, наблюдая, как он садится на пол и осторожно тянет к ней руку... Она зарычала. – Соль, послушай меня: ты должна успокоиться. – Не послушался он ее рыка. – Это все от волнения и усталости, понимаешь? Твое тело еще не успело обвыкнуться к обращениям, ты же не контролируешь себя в должной мере. Так бывает в самом начале...

Соланж лежала на деревянном полу и тихо скулила, прикусив лисий хвост. Как ей себя контролировать, когда столько всего навалилось? Когда...

– Просто подумай о чем хорошем и успокойся, – говорил Кайл.

О хорошем подумать?

Интересно, а было ли это хорошее в ее жизни? Соланж призадумалась, припоминая, как водится, свои детские годы. Только там и могло быть что-то хорошее... Вспомнила мать. Их прогулки в лесу и даже работу по дому, которая рядом с ней превращалась в настоящее приключение...

Соланж улыбнулась.

– Вот умничка. – Голос Кайла прозвучал совсем рядом, а шершавые пальцы коснулись руки.

Руки?!

Девушка распахнула прикрытые, как оказалось, глаза и поняла, что снова вернулась в человеческий образ.

И тут же в ужасе закричала:

– Не смотри на меня! Дай мне одежду.