"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Бутко Сергей - Страница 31

Ну а уже совсем поздно, после возвращения из церкви, когда мужчины спустились покурить в подвал (а у котла моей домашней "ТЭЦ" было на удивление уютно и курящий Вася там давно сделал что-то вроде курилки с удобными креслами и небольшим столиком — мощная печь мгновенно вытягивала дым и воздух там был всегда свежим), кто-то из инженеров задумчиво произнес:

— А хорошо бы, чтобы и в России можно было делать все нужные материалы. Да хоть бы и самим таким производством заняться — да кто же позволит-то?

Камилла Синицына — дочь воронежского купца второй гильдии — вся пошла в деда-гусара. И это радовало всю семью — но ровно до тех пор, пока родители не сообразили, что избытка поклонников у ставосьмидесятисантиметровой девицы может и не оказаться. А отсутствие у купца Синицына миллионного состояния (да что там говорить, хотя бы и десятитысячного) делало матримониальные перспективы очень смутными.

Предчувствия родителей не обманули: к своим двадцати двум годам дочери не было сделано ни одного предложения. Да что там предложения: к ней никто не подходил даже с приглашением на танец на купеческом балу! Впрочем, сама Камилла особо по этому поводу не переживала.

Переживала она совсем по другому поводу — ей хотелось заняться делом. Не тем делом, которым занимался отец: с ним прекрасно справлялись трое ее братьев. Ей же хотелось заняться настоящим делом, Делом с большой буквы. Вот правда понять, каким именно — она поначалу не сумела. И, для того чтобы понять, она училась. Училась всему, чему удавалось и везде, где получалось. С отличием закончила гимназию, затем — полгода проучилась вольнослушательницой в Сельскохозяйственной академии. И там она поняла, что ее Дело называется "химия".

Благодаря родителям, решившим "ни в чем не отказывать несчастной дочери (в разумных пределах)", она устроила во флигеле отчего дома настоящую химическую лабораторию и с жаром принялась практически постигать изложенную в толстых книжках науку. Однако через два года, когда "книжная наука" была исчерпана, Камилла очень захотела (во первых) расширить горизонт своих знаний и (во-вторых) применить эти знания с пользой для людей. Мыловаренный заводик, который она походя построила и производимое на нем душистое мыло "Камилла" (утроившее, между прочим, доход семьи Сининыных) она за "пользу" не считала.

Из выписываемого отцом "Волго-Камского" листка (газеты, всеми купцами очень уважаемой), Камилла узнала, что Казанский университет устраивает пробные трехмесячные "химические курсы" для всех желающих (имеющих законченное гимназическое образование и способных заплатить по сто рублей). Сомнений у нее не было: это же Университет! Источник Новых Знаний! А деньги — папа конечно даст, ведь это недорого, всего сто рублей!

Папа, продающий теперь душистого мыла за день больше чем на сто рублей, дал сразу триста — чтобы было где жить и чем питаться. Не самой Камилле, а горничной — поскольку дочь, кроме своей химии, ни о чем не думала и нуждалась в присмотре. Занятия начались в мае, но уже через месяц Камилла поняла, что именно "новых знаний" ей тут не получить. Однако она продолжала посещать лекции и работать в лаборатории: "старые знания" теперь открывались новыми сторонами, многие известные ей уже вещи делались все же иначе, удобнее и безопаснее. Заметили ее и преподаватели университета: все же девушка "руками попробовала" многое из того, что сами университетские химики все же знали лишь теоретически.

Но сама Камилла чувствовала, что и преподаватели, и слушатели все же относятся к ней как к забавному недоразумению: девушке-химику. Все остальные слушатели были все же мужского пола. Над ней даже пытались шутить: однажды кто-то из слушателей даже спросил, уж не в честь мыла ли ее назвали родители. Камилла ответила, что мыло она назвала в честь себя, потому что сама его и придумала — и на этом шутки закончились. Впрочем, закончилось и общение со всеми слушателями — чему девушка не придала ни малейшего значения.

Слушая очередную лекцию, Камилла машинально поправила преподавателя, сказавшего, что "в результате вы почувствуете запах ванили":

— Извините, вы оговорились — будет запах яблок. Все арсениды имеют сильный запах свежих яблок.

Зная уже о практическом опыте этой странной девицы, преподаватель поблагодарил ее, и лекция продолжилась. Но сразу после лекции какой-то молодой человек подошел к ней и спросил:

— Скажите, а зачем вы вообще пошли на эти курсы — ведь вы же знаете все лучше этих профессоров?

— Наверное, все же ради практического опыта. У меня знания лишь из книжек — а книги написаны довольно давно, и многое я делала не так, как это делают сейчас. — Камилла внимательно оглядела собеседника. Раньше она его на курсах не видела. Хотя нет — вчера он сидел на заднем ряду аудитории, а раньше… нет, раньше его тут точно не было.

— И где же вы практикуете, позвольте спросить?

— В домашней лаборатории. Кому нужна женщина-химик?

— Интересный вопрос. Скажите, вы знаете из чего делают соду?

— Знаю, из соли и извести.

— Тогда мне нужна женщина-химик. Которая сделает мне много соды.

— А зачем?

— Чтобы сделать жизнь ярче. А для начала — разрешите пригласить вас на обед? Чисто деловой — мне вы действительно нужны. Как химик, который знает как сделать много-много соды. И нам уж точно есть что обсудить.

После Нового года мне пришлось все же вплотную заняться изготовлением шин для своего будущего мотоцикла. Потому что Евгений Иванович выполнил свое обещание и прислал мне сразу четыре шины знаменитого французского производителя. Неплохие вполне себе шины — для настоящего времени: диаметром в два дюйма, толщиной "протектора" (если это можно так назвать) миллиметра в три. Резиновые. В том смысле, что кроме собственно резины в них больше ничего и не было. Хотя вру, был корд. Его я обнаружил, попросту разрезав одну из шин пополам. Корд был однослойный из чего-то, что бы я назвал "брезентовой марлей": толстые нитки с промежутками миллиметра по три. Я когда-то в какой-то книжке прочитал, что первые автошины имели пробег до полного износа в пятьсот километров, и, помнится, очень тогда смеялся явной ошибке автора. Получив шины живьем, я рассмеялся еще громче: тот автор сильно польстил изготовителю, эти шины порвутся в клочья еще на первой сотне.

Ставить такие шины на мотоцикл было явно опасно, а, учитывая, что обода колес (дисковых, некогда мне еще со спицами возиться) я заранее сделал шириной по пять дюймов, еще и технически невозможно. Так что пришлось вернуться к старой идее — делать все самому. И кое-что даже удалось сделать: в одной из лавок я каким-то чудом закупил два пуда каучука — сырого. А в аптеке Гельмута Брука — три фунта сырой резины: германец, будучи и провизором в собственной аптеке, из нее делал всякие пробки и уплотнители для перегонных кубов и прочих нужных агрегатов. Он же мне и сказал (продавая "излишки"), что вообще-то сырую резину можно купить в Петербурге, на фабрике "Треугольник" — но лишь не меньше пуда за раз. По крайней мере лет семь назад он там резину и покупал. Аптекари Царицына (после того, как Кольман заключил двадцатитысячный контракт на поставки в Германию "линимента Волкова") старались мне всячески помогать в моих начинаниях…

Почта Российской Империи работала довольно быстро, ответ с "Треугольника" я получил всего через десять дней после того, как опустил конверт в почтовый ящик на Царицынском почтамте. Нет, на один мотоцикл можно и потерпеть… но если я собираюсь делать их много (а я как раз и собирался), то шинки по восемьдесят с лишним рубликов — это перебор. Причем это — лишь стоимость сырья. Но в течение этих десяти дней я выяснил, что сырой каучук вполне можно купить в практически неограниченных количествах в Казани у купца Половцева по вполне божеской цене всего в двадцать рубликов за пуд. Вот правда как превратить каучук в резину, я представлял довольно смутно — и поэтому поехал в Казань. Но не к купцу, а в университет.