"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Бутко Сергей - Страница 23

Я и радовался. Кроме гамбургеров в моих палатках стал продавать я и "кофе котловой с молоком и сахаром", для чего на десять верст в округе детишки выкопали весь придорожный цикорий, а с реки навезли пудов двадцать корней камыша. Который, как все мы знаем, на самом деле рогоз — с коричневой "сигарой" сверху. Знаем, но все равно называем камышом — впрочем, самому рогозу на это плевать. А если взять самый низ его — в смысле, корневище, высушить, обжарить и смолоть — то "кофе" получается не хуже, чем из желудей. Наверное — из желудей мне попробовать как-то не довелось. Впрочем я и натуральный кофе в напиток добавлял: два фунта на пуд молотых цикория с камышом. Копейка за стакан — цена вполне оправдывала качество. А четыреста копеек в день оправдывали дополнительные труды и купленную за три рубля ручную мельничку.

В общем, жизнь налаживалась. Первого августа, в очередную субботу, я отправился покупать стекла для окон уже достроенного дома. Хороший дом получился, в середине на первом этаже большая прихожая, гостиная и сверху — "библиотека-кабинет" и спальня в секции шесть на десять метров, а по бокам — два двухкомнатных "флигеля", каждый восемь на пять, в них размещались кухня, небольшая столовая и две гостевых комнатки. Светлые, уютные комнаты, большими окнами. Вот за стеклом для всех этих окон и я поехал в город.

И сразу понял, почему даже в богатых домах окна такие маленькие и с частыми переплетами. Оказывается, оконное стекло пока еще делалось по технологии, известной еще в древних Помпеях: выдувался стеклянный пузырь, разрезался, стекло раскатывалось на столе… В результате самое большое оконное стеклышко в местных магазинах было размером примерно фут на полтора и стоило оно рубль. Или полтора рубля — если стекло получалось относительно ровным. Конечно были и более крупные и более ровные стекла. Итальянские, зеркальные, которые делались, как мне сказали, на расплавленном олове. Но стоили они совершенно безумных денег: зеркальное стекло размером аршин на полтора продавалось по тридцать рублей.

Так что я — со своими "привычными" размерами окон оказался в крупном пролете: на стекло для четырех окон спальни и кабинета (а рамы я делал естественно двойные) ушло пятьдесят рублей, а остальные окна пришлось закрыть досками. Жаба задушила покупать больше, да и деньги все вышли. То есть в банке-то еще кое-что оставалось, а эти пятьдесят рублей я получил "сверх плана", удачно продав ерзовскому богатею Зюзину двести пудов моего цемента. Но транжирить денежки мне не хотелось. Да и в книжке той было написано, как самому стекло сделать — так что с окнами погодю.

Вместо окон рядом с домом я построил еще два здания, площадью метров шестьдесят каждое. Одно — конюшню (оно же — хлев) с маленькими окошками под потолком, другое — что-то вроде мастерской. Фактически это были просто кирпичные сараи, но с отоплением.

А отопление у меня было просто замечательное: я купил на заводе Барро угольный котел типа водогрейной колонки, всего за шестьдесят рублей, поставил его в подвале и от него протянул по всему дому и в смежные "сараи" железные трубы (которые обошлись всего вдвое дороже, я купил старые с паровозных котлов). На них я надел жестяные радиаторы, которые лично сам вырезал из кровельного железа — и получилась шикарная система центрального отопления всех моих помещений. Насколько шикарная — это предстоит уточнить зимой, но ставить в доме несколько печек мне было попросту лень, а француз Поль Барро, первым построивший в Царицыне "металлический" завод, построил завод именно котельный — и его четвертьвековому опыту были основания доверять. Но теперь я счел дом законченным и десятого августа торжественно "переехал" на новое место жительства. Переезжать было недолго — всего имущества, кроме многострадальной сумки, у меня было два раза с корзиной бельевой сходить. Ну, а после переезда я занялся, наконец, действительно очень важными делами. Подготовкой к сбору урожая.

Елена Андреевна Архангельская едва сдержалась, чтобы не рассмеяться в голос. Вот уж точно сказано! Надо будет запомнить и рассказать при случае дамам в собрании, и они повеселятся, и ее, Елены Андреевны, статус повысится.

Елена Андреевна поначалу, когда Илья стал приводить по субботам в гости этого странного юношу, слегка взволновалась: уж больно облик и манеры гостя не вязались с ее понятиями о "воспитанном человеке". Но быстро к нему привыкла и успокоилась: манеры были вполне светскими, только, оказывается, австралийскими — то есть почти британскими. И манеры — оттуда же, из бескрайних саванн и прерий, все же Елена Андреевна была дамой умной и понимала, что в жизни жители этих прерий общаются вовсе не так, как написано в романах. А у Ильи, похоже, появился в городе настоящий друг.

Илья с этим Александром каждый обед обсуждали какие-то технические вопросы, Елене Андреевне понятные мало и неинтересные. Интересным же было то, что каждый раз вопросы эти были разными и вовсе не связанными с железной дорогой (беседами о которой она была сыта по уши, встречая в гостях сослуживцев мужа). А еще было интересным, как Саша обсуждал эти вопросы. Иной раз то, что он говорил, и понять было не сразу можно, но когда сказанное укладывалось в голове, оставалось лишь удивляться, сколь тонко у этого, в общем-то, деревенского, парнишки чувство юмора. Понятно — британское чувство. Вот и сейчас, когда она отправилась на кухню, мужчины обсуждали странный вопрос: как поднять авторитет инженера у рабочих. Инженер — он же изначально важнее!

А когда Елена Андреевна возвращалась, она услышала сквозь приоткрытую дверь то, что едва позволило ей сдержаться от неприличного хохота:

— Да чем твои рабочие от детей-то отличаются? Пиписька побольше да игрушки подороже! А уважают они не самого сильного, а того, кто — по их понятиям — все умеет делать лучше любого из них. Причем тут важно именно "всё". Так что если не уверен в чем-то — то приезжай ко мне, как мастерскую закончу. Потренируешься — и покажешь им класс. А тогда они для тебя все сделают, чтобы доказать что и они умеют не хуже…

Да уж, лучшего определения мужчины Елена Андреевна еще не слышала. Но — пора подавать сладкое. Она, вздохнув, сделала серьезное лицо и вошла в столовую.

После того, как я переехал в новый дом, каждую пятницу мне приходилось встречать гостей. Ну не то чтобы приходилось, мне даже нравилось, что Кирилл Константинович с супругой зачастили ко мне. Я и раньше довольно часто с местным попом общался — он свое обещание "попозже наведать" выполнил на сто один процент. И довольно сильно помог мне освоиться с новыми для меня реалиями, а заодно и резко повысить свой авторитет на селе.

Буквально через пару недель после первого визита он навестил меня на строительстве плотины. Минут пять извинялся, что не навестил меня раньше, потом минут десять расспрашивал о всякой ерунде. В ответ я рассказал ему кое-что из "австралийской жизни", главным образом пересказывая содержание детской книжки про ослика Мафина и украшая рассказ "деталями" из фильма "Крокодил Данди". Ну а потом отец Питирим перешел, как я понял, к основной цели своего визита:

— Ну, судя по вашему рассказу, нравы в Австралии довольно пуританские, не то что в Англии. Но все же считаю долгом предупредить, так как человек вы молодой и силушкой, смотрю, не обижены. Вы уж извините, если что… но вы уж насчет баб поаккуратнее. В Империи у нас, видите ли, народ довольно болезный, заразы много. И сифилис у нас — дело обычное. Нет, в Ерзовке больных вроде немного, а в Собачьей балке — так там больных почитай уж один на дюжину точно, а то и поболее.

— Так, Кирилл Константинович, это — действительно интересно. Мне вообще-то пока не до баб, но заразиться и без этого вполне возможно, так что за предупреждение — спасибо. А что еще может поджидать тут неосторожного иностранца? В смысле болезней?