"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Бутко Сергей - Страница 15

— Так мы это… — неуверенно замычал второй мужик.

— Всё, мое предложение — окончательное. Дальше — решайте сами, а мне впустую языком молоть некогда, работы много. До свидания, всего вам хорошего. Так, ребятишки, быстро рыбу поделили — и приступаем к еде. Кто сегодня дежурный?

Дежурный у меня был. Положено молитву перед едой прочитать, а я-то ни одной и не знал. Так что сделал просто: один из старших ребятишек был "дежурным по молитве". Сегодня, как на грех, "дежурной" была как раз Таня. Она, глотая слезы, что-то прошептала, и мы "приступили к трапезе".

Грустная была трапеза. Ошарашенные мужики молча ушли, а Ваня — точно, вспомнил я его имя — очень печально сказал:

— Не заплатит папаня, откуда у него столько деньжищ-то? — и заплакал.

— Так, никому не плакать. Денег ни у кого нет, я и сам знаю. Но родители ваши дня через три сами прибегут, просить чтобы я обратно вас в свой отряд взял — и я возьму. Так что потерпите до конца недели — и отцы вас сами сюда за руку приведут.

Ваня плакать перестал, но, хлюпая носом, спросил недоверчиво:

— С чего приведут-то? Он денег хочет, а ты сам с него денег хочешь взять.

— Ты у меня сколько тут? три дня?

— Пять уже…

— Вот и смотри: пять дней ты приносишь домой по полтора фунта рыбы. Сам сытый, других кормишь. А теперь приносить перестанешь, и сам голодный останешься. Отцу-то рыбы небось снова захочется, а у погромских покупать — денег надо. Вот он и придет просить, чтоб назад я тебя взял.

Таня слушала, приоткрыв рот и забыв даже есть:

— И наш папаня нас приведет? — за эту пару говорила всегда она: ей уже почти девять было, а Мишка — на полтора года младше.

— Приведет. Всех приведут. Только договариваемся так: до следующего воскресенья, или пока отцы сами ко мне не придут, ко мне не бегать. Всем понятно?

Все закивали головами, а маленькая Оля спросила:

— И нам не приходить?

— Тебе — приходить, мамка ваша ко мне вас отнимать не придет.

Оказалось, что жадность (или рачительность) крестьянскую я сильно недооценил. Харченко-старший появился у моего крыльца уже через день, в воскресенье, сразу после обедни в церкви:

— Александр Владимирыч, извиненья просим. Неправы мы были, насчет денег… Возьми обратно детишек в помогальники. Бес попутал, истинное слово, плату с тебя просить. Твоя правда — ты детишек и кормил, и хоть какому делу учил… Только вот где ж я возьму деньжищ-то? Может так сговоримся — зерном возьмешь? Есть у меня зерна маненько. Али еще чем — а не набрать мне денег-то… — голос его был заискивающий, но глаза были такие хитрые-хитрые.

— Ну, наверное можно и договориться. Пуд муки пшеничной, два фунта постного масла, двадцать крынок молока — молоко по крынке через день носить, и пять цыплят, курочек, до сентября еще и денег полтину — и до осени я твоих двоих забираю в отряд.

Предложение было гораздо выгоднее предыдущего: пуд муки — если свое зерно мололось на одной из ерзовских мельниц — стоил в слободе не больше рубля, максимум полтора — если мука "ситная", то есть просеянная через сито. Молоко по копейке-полторы за крынку шло, да и не покупал его никто. Масло — еще копеек двадцать. И гривенник суточные цыплята. То есть предложение мое было максимум рубля на два — за три месяца. Ну, еще полтину осенью. А рыбы детишки домой таскали по рыночным ценам копеек на семь, а то и десять в день.

— Так нет у меня цыплят-то, не сажали наседку…

— Вот и посадите. А как вылупятся — заберу. По рукам?

Харченко глубоко вздохнул, и с видом, что последнее отдает, махнул рукой:

— По рукам! Ребятам-то как — завтра прийти или сейчас уже остаться? — Таня и Мишкой стояли поодаль и внимательно на нас смотрели — А муку я нынче же принесу, фунта два пока, остальное — завтра: смолоть надо будет.

— Оставляй ребят.

Харченко-старший (так я и не узнал его имени) громко сокрушаясь, пошел домой, за мукой. Как будто я не знал, что минимум половину рыбы продавал он в трактир — трактирщик платил за фунт мелочи по две копейки. Ну да это дело не мое: я свою рыбку на зиму запасал, а что пацаны наловили, так пусть делают с ней что хотят. Васька Константинов — половину сушит, а половину сам дома и варит: когда отец и двое старших братьев домой приходят — им и еда готова. Девять лет парню — самостоятельный уже. Живут без матери, так что забот у парня хватает: ко мне он только на рыбалку бегает и на обед. А Ковали — всю рыбу сразу в трактир и несут: у них зимой корова пала, каждую копеечку они на новую копят.

Самый самостоятельный у меня — Андрюша Пименов. Десять лет ему. Ходит с сестренкой, ей летом три года будет. Мать у них батрачит где-то, отца — нет, живут вовсе в землянке — и больше о сестренке заботиться некому. Так он уже в субботу пришел, протянул мне три копейки:

— Дядь Саша, я тебе за сестренку завтра денег отдам: продам рыбу и отдам.

Деньги я взял. Нельзя было не взять.

У огородников, что обосновались рядом с Волгой, выменял на рыбу лука фунтов пять, ведро картошки. В лавке — купил чугунную сковороду (двадцать пять копеек), у трактирщика за две копейки купил хлебной закваски: хлеб он пек очень неплохой. Два фунта муки пшеничной купил. Вообще-то кусок закваски стоил у него полкопейки, но мне сразу много нужно было. Поэтому вдобавок ко всему взял я у него и полфунта сахара — дрожжи размножить быстро.

Обед слегка подзадержался: я нажарил лука с картошкой, потом поджарил самых больших сазанов из пойманных утром. И напек блинов, точнее — оладьев с картошкой. Как раз с поля приехал Дима, он там героически воевал с сусликами, целая колония которых разместилась на его земле. Не очень большая — но как раз из нор полезли молодые суслики и жрали они, по словам Димы, все что растет. Причем пшеницу особенно за деликатес считали.

Война у Димы протекала в общем-то успешно: он уже с десяток сусликов поймал и сам съел, да ещё семь принес домой — меня мяском побаловать. Мяска правда было небогато, суслики, на мой взгляд, были с домашнюю крысу — но когда Димка стал их жарить, я понял как соскучился именно по мясу. Так что обед получился просто роскошный: Евдокия еще щи сварила на бульоне из сусликовых голов с редисочной ботвой — очень вкусно получилось.

Поскольку народу за обедом было много, то если мы на улице — и видать "улица" обед оценила. Поэтому то, что Харченко прибежал обратно детей "сдавать", было не удивительно. Не удивился я особо, когда за ним еще пятеро пришли — новых пацанов "устраивать". Денег ни у кого не было, что и понятно: ко мне прибились детишки из очень небогатых семей (с моей точки зрения — так вообще нищих по меркам двадцать первого века), но тем не менее "сторговал" я у них еще два пуда пшеничной муки, три — ржаной, два литра постного масла и по мелочи в будущем — немного яиц, молока (с тех, у кого корова была).

С совсем уж нищим людом договорился я так, что дети будут выполнять кое-какую работу и сами "заработают" — так же, как я предложил Андрюше Пименову. Собственно, работа-то у меня не очень и сложная — огород поливать летом. Проблема же была в том, что в доме у Феди было одно ведро (деревянное, тяжелое и неудобное) и две крынки. Воду не в чем носить было — и родители пообещали тарой для переноски воды детей обеспечить.

А еще к четвергу у меня снова появились деньги. Андрюша договорился, что трактирщик будет у меня забирать ежедневно десять-двенадцать фунтов рыбы (лещей, сазанов, судаков — в общем, большую рыбу) и платить по три копейки за фунт — чуть дешевле, чем на рынке, но зато с гарантией. Так что в четверг утром у меня появился уже целый рубль. Рыбы мы уже ловили раза в четыре больше — но в основном мелочь. Совсем мелкую пускали на уху, покрупнее которую — жарили.

Теперь, когда народу стало гораздо больше, оказалось что "проблема пропитания" решается достаточно легко: Волга на рыбу оказалась весьма богата. И мне пришла в голову простая идея.