"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Денисова Ольга - Страница 61

— Уснул? — Змай поднял брови и недоверчиво посмотрел на Йоку.

— Ага. Зато мне такие сны снились! Фантастика!

— Так ты и сегодня уснешь.

— Нет, сегодня я точно не усну. Но если начну засыпать, ты меня толкни, ладно?

— Как скажешь. Скорей бы дождь пошел, что ли… — Змай вытер испарину со лба.

Они прошли половину пути до шалаша, когда из-за леса долетел первый порыв грозового ветра: всколыхнул сухую траву, порвал в клочья тягучее марево над землей и ударил в лицо упругой прохладцей. Йока даже встряхнул головой, так это было приятно. И почему-то напомнило фонтан в усадьбе Важана. От того тоже исходил ветер, только с брызгами.

— Змай, послушай… Давай не пойдем дальше, а? Давай подождем, пока начнется гроза, а?

— Да ну? — Змай как-то странно усмехнулся и смерил Йоку взглядом с ног до головы. — И не боишься промокнуть?

— Какая ерунда!

Темный бог Исподнего мира снисходительно смотрел, с каким восторгом мальчик пьет энергию ночной грозы: как тянет руки к хлещущим в землю молниям, как раскрывает объятья порывистому ветру, подставляет лицо под тяжелые капли косого ливня. И кричит во все горло, вторя оглушительным раскатам грома над самой головой.

Страшная гроза… В Исподнем мире давно не бывало таких гроз, ему не хватило бы сил и на четверть такой грозы. Ветер перевязывал молнии и струи дождя тугими узлами и швырял в землю, словно метал копья. Небо светилось нервным светом небесного электричества: частый, сбивчивый пульс грозы судорогой бежал по телу низких мокрых туч. Ветер сбивал с ног, гнул ветки ольшаника к земле и добивал их дождем, словно старался втоптать в грязь, шумными потоками бежавшую в Гадючью балку.

Мальчик не пригибался под ударами ветра: казалось, он сейчас схватит ветер за хвост и поднимется над землей, словно герой старых сказок Исподнего мира. Он то бежал навстречу ветру и дождю, раскинув руки, то летел вместе с ветром обратно, нарочно разбрызгивая ногами грязь. Это была дикая пляска человека и стихии, сливавшихся воедино и расходившихся в стороны; это была пляска-битва, в которой то человек, то стихия держали верх. Ритуальная игра, сродни оленьим поединкам в период гона — величественным, жестоким и справедливым. Стихия могла убить его одним ударом: раздавить, ослепить, сжечь. И он подставлял ей свое сердце, раскидывая руки в стороны, словно проверял силу ее милосердия и справедливости.

Но молнии, как мальчик ни старался их привлечь, обходили его и били в сторону: небесная сила шла в землю по светящимся жилам и возвращалась обратно в небо. Небо и земля сосуществовали в гармонии и равновесии.

Почему же два мира не могут прийти к равновесию? Подобно небу и земле? Почему они оба гибнут, но не хотят об этом знать? И подобие молнии — светящейся жилы, соединяющей небо и землю, — и есть этот мальчик, с восторгом пьющий энергию, чтобы выплеснуть ее в Исподний мир. Добрый дух Исподнего мира…

Инда Хладан наблюдал за Йокой из зарослей прошлогоднего иван-чая на пригорке. Парень подставлялся под молнии, столь опасные для человека на открытом пространстве, и не ведал страха. Наблюдал и, казалось, чувствовал, как энергия грозы собирается у того внутри, словно энергия чудотворов на мощных аккумуляторных подстанциях. Бесконечная емкость? Возможно ли? Несмотря на слова Вотана — нет, наверное невозможно. Инда не верил в бесконечность и абсолют. Наука не знает абсолюта, она оперирует этим понятием как умозрительным предметом. В науке абсолют не только недостижим, — недостижимо даже то, что человек мог бы приравнять к нему с определенной погрешностью.

И вместе с тем Инда кожей ощущал: если мальчик впитает энергию молнии, если пропустит ее через свое тело, ему хватит сил на прорыв границы миров. Возможно, он сделает это ценой собственной жизни. Какой инстинкт заложили в это тело, если оно так упорно стремится к достижению недостижимого? Так бабочка летит на огонек свечи.

Надо почитать, что за опыты проводят в Исиде, выбрасывая энергию в Исподний мир. Инда усмехнулся про себя: вы, господа мрачуны, хотели создать гомункула, чтобы уничтожить власть чудотворов? Не выйдет! Он послужит лишь укреплению их власти. Если гомункул создан, то вовсе необязательно его убивать, гораздо лучше использовать. Испокон веков чудотворы побеждали именно потому, что не уничтожали враждебное, а обращали себе на пользу. И недаром они держат на заметке мальчиков-мрачунов, родившихся в апреле 413 года.

Вместо прорыва границы миров созданный мрачунами гомункул может выбрасывать в Исподний мир энергию, сравнимую с энергией сотен и тысяч мрачунов. Так молния соединяет небо и землю всего на миг, но этого мига хватает, чтобы уравновесить энергии, накопленные и землей, и небом.

В голове Инды зрел план: к осени поселить мальчишку Йелена где-нибудь на границе Обитаемого мира, время от времени выводить за пределы свода… Нужен расчет, стоит ли игра свеч. Нужен наставник: честный, преданный чудотворам мрачун, который обучит парня контролю над собой. Мальчик хочет быть путешественником? Да пожалуйста! Уютная лаборатория, уединенное место, хорошие учителя, воспитатели, ученые… И извержения вулканов, землетрясения, ураганы, цунами… Громы и молнии…

Струи дождя просочились через плотную ткань куртки, бежали по щекам, и Инда время от времени вытирал лицо рукавом, как «дворник» вытирает лобовое стекло авто. На пригорке было относительно сухо — вода скатывалась вниз, — но идти до Тайничной башни предстояло по колено в грязи. Туча, которую впустили под свод, разбросала свою основную — разрушительную — силу на Буйном поле и на поля с хлебом польется тихим живительным дождем.

В Хстов Зимич въехал на бричке — через Восточные ворота. Отец давал ему коня, но конь — вообще-то тихий и покладистый — неожиданно отказался нести Зимича, испугался чего-то, забился, заржал, а когда тот запрыгнул-таки к нему на спину, понес, не разбирая дороги, сиганул через ограду, споткнулся и едва не переломал ноги. Зимич вылетел из седла через голову коня и не свернул шею только потому, что завяз в снегу.

Отец испугался. Сначала того, что Зимич убился. А после — потому что думал о змее. И даже велел привести битюга, чтобы проверить свою догадку, — и догадка блестяще подтвердилась. Пожалуй, только тут он окончательно поверил в серьезность положения.

Зимич отказывался от брички, но отец уперся: род Огненной Лисицы еще не настолько оскудел, чтобы его отпрыск ходил пешком по зимним дорогам. Он написал три рекомендательных письма своим старым товарищам, но почему-то ценность этих писем показалась Зимичу сомнительной. Впервые в жизни ему стало жаль отца: никому не нужный старик, продолжающий верить в свои несуществующие связи, в собственную значимость и возможность устроить судьбу сына. Впрочем, денег, что он дал, хватило бы и на приличную комнату, и на добротную еду — как минимум до весны.