"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Денисова Ольга - Страница 151

– Тихо… – шепнул Трехпалый и приложил палец к губам. – Все изменилось, Айда, нет времени на уговоры. Войта, Достославлен только что узнал, что тебя собираются убить. Кто-то наверху оценил твою работу и понял, насколько для чудотворов важно ее продолжение. Не только твой мрачун считает, что магнитодинамика – это ключи к овладению миром. Тебе надо бежать. И если ты начнешь упрямиться, я увезу тебя в Славлену силой.

Войта не стал смеяться вслух, ибо война – это искусство обмана. Доводы Очена он счел более убедительными, чем откровенную ложь и угрозы Трехпалого, он собирался подумать – не пообещать подумать, а именно подумать, принять взвешенное решение. Кстати, посоветоваться с Глаголеном – ну, или как минимум поставить его в известность, буде примет решение не в его пользу.

– У меня есть некоторые обязательства. На сегодня. У меня семья в замке Глаголена. Но главное – в замке Глаголена мои записи, потеря которых обойдется слишком дорого. Чудотворам обойдется. – Войта говорил медленно, чтобы выиграть время и обдумать дальнейшие действия.

– Тебя убьют сегодня, здесь, а потому лучше отказаться от некоторых обязательств. Юкша соберет твои записи и выведет твоих из замка.

– Откуда бы Юкше знать, о каких записях речь?

– Твой сын – умный мальчик, весь в отца. Он соберет не только твои записи, но и наиболее ценные книги Глаголена, и его черновики.

– Мой сын шпионил за мной все это время? – Войта не удержался и вскинул глаза. В сгустившемся сумраке лицо Трехпалого показалось куском белого камня.

– Не шпионил. Наблюдал.

Стоило определенного труда унять ставшее тяжелым дыхание.

– Уезжая, Глаголен оставляет волоски на ящиках стола… – медленно начал фантазировать Войта. – Он вообще мастер на разные механические штучки… Если волосок порвется, поднимется звон, который поставит на уши весь замок. Не забудьте передать это Юкше – пусть будет осторожен.

«Убью щенка», – мелькнуло в голове.

В искусстве обмана Трехпалый Войте не уступал и ничем не выдал беспокойства – лишь незаметно сжал и разжал кулаки. Покивал:

– Да, это важно… Надо обязательно его предупредить.

– В ближайшие полчаса ректор собирался надеть на меня докторскую тогу. Думаю, мое исчезновение сразу же заметят. И догадаются, в какую сторону я отправился.

– Храст – большой город, искать здесь человека сложней, чем иголку в стоге сена. До завтрашней ночи отсидишься в надежном месте, а потом мы найдем способ вывезти тебя из города. Так что? Ты согласен бежать?

Следовало поломаться для верности, показать характер…

– Я считаю, что бежать нужно после светового представления Глаголена, ночью. Это надежней.

– Тебя убьют, – напомнил Трехпалый.

– А чтобы меня не убили, ты одолжишь мне свою броню. Если моя жизнь в самом деле тебе дорога.

– Стрела пробьет броню.

– Нож не пробьет. А стрела – это слишком в зале совета. – Войта еле заметно усмехнулся.

Трехпалому следовало признать, что это слабое место в его плане. Если он будет настаивать на своем, ему придется перейти к открытому противостоянию, а это совсем другой разговор.

– Это опасно, Войта… – задушевно произнес Трехпалый. – Очень опасно.

Вряд ли он начнет рвать на себе волосы, заламывать руки и кричать, что не позволит Войте рисковать. Но тут Войта ошибся: роль кликуши отводилась Очену.

– Вы что? – воскликнул он вполне искренне. – Крапчен, вы не должны ему позволять! Его убьют, и мы будем в этом виноваты!

– Айда, давай побьемся об заклад, что я останусь в живых после представления Глаголена.

Трехпалый думал напряженно, не желая мириться с поражением, – вряд ли Войта сумел его обмануть. Что он выберет? Вязать Войту тут же, на галерее, рискуя поднять шум, и потом бежать от погони? Или убедиться в его предательстве и организовать похищение потом? А ведь Трехпалый должен надеяться и на то, что Войта его не обманет и бежит ночью.

– Я выберусь из дома Глаголена перед рассветом. На рассвете откроют ворота в город, и когда меня хватятся, я буду уже далеко от Храста.

Обсуждая детали побега, они оба едва не забыли о броне, и это доказывало Трехпалому, что Войта не верит в ложь об убийстве, а Войте – что Трехпалый лжет.

Чужая броня пахла чужим потом, была великовата и, зашнурованная потуже, набивала подмышки. Войта давно не надевал доспехов, отвык. К тому же оплечья торчали из-под суконной безрукавки, а рубаха их скрыть не могла. Но в зале совета никто не обратил на это внимания.

Войта выдохнул с облегчением, когда вернулся в зал, освещенный тысячью свечей. И удивился, наткнувшись на Глаголена у самого входа.

– Ты едва не опоздал, – проворчал тот, скорым шагом направляясь вглубь зала.

– Но ведь не опоздал же…

– Мне казалось, что я знаю тебя как облупленного… – хмыкнул Глаголен.

– А, то есть я должен был опоздать?

– Что там за волоски я вешаю на выдвижные ящики, когда уезжаю? – Глаголен даже не посмотрел в сторону Войты. – Ты ведь должен понимать, что оборванный волосок не может привести в движение систему, способную поставить на уши весь замок!

– Отчего же? Система рычагов…

– Если сумеешь нарисовать чертеж такой системы, я буду тебе весьма признателен.

– Я говорю о принципиальной возможности, а не о чертеже.

Глаголен качнул головой.

– Но ведь можешь! Можешь, когда хочешь! Не вставать в позы, не драть подбородок, не лезть в бутылку… Можешь! Умеешь быть хитрым!

Чудотворы так и стояли особняком в тени черной колонны, будто прокаженные, к которым опасно приближаться. Едва поспевая за Глаголеном, Войта поймал взгляд Литипы-стерка – долгий и печальный, не осуждающий, а сожалеющий… Войта выдержал этот взгляд, не отводя глаз, и именно в тот миг, когда собирался отвернуться, сквозь монотонный гомон присутствующих услышал вдруг шорох стрелы, рассекавшей воздух. Время приостановилось, замедлилось, стало вязким, как патока…

Стрела вошла Литипе в основание шеи, толкнула назад – стерк пошатнулся, и лицо его из сожалеющего стало удивленным, руки потянулись к горлу, из приоткрытого рта толчком выплеснулась кровь, а Войта слышал шорох других стрел, которые били по стоявшим особняком чудотворам – и попадали точно в цель. Войта оглянулся – шея поворачивалась еле-еле в вязкой патоке времени. Если бы он не лишился способности к удару, то сейчас размазал бы по стене четверых стрелков на узком балконе над входом в зал. Впрочем, они могли быть мрачунами, которым не страшен удар чудотвора. Но тогда почему никто из мрачунов их не остановил? Например, Глаголен?

Соискатели ученых степеней и их наставники, пятеро ученых из Славлены один за другим падали на блестящий черный пол, и кровь выливалась на полированный базальт, образуя странные выпуклые лужицы, похожие на ртутные, – и Войта медленно думал о силах, натягивающих поверхность жидкости, что не позволяют ей растечься по полу тончайшей пленкой. Пока не покачнулся, едва не опрокинувшись навзничь, – он видел много крови на неровном сером камне крепостных стен, там она выглядела совсем иначе, в ней не отражались тысячи свечей.

Глаголен ухватил его за выпиравшее из-под безрукавки оплечье брони и удержал от падения, ученые мужи отпрянули в стороны, кто-то кричал, кто-то упал на пол, совет поднялся из-за стола, вытягивая шеи, – колонна закрывала произошедшее от столпов научного сообщества.

– Вот уж не думал, что ты, как девица, соберешься упасть в обморок при виде крови… – прошипел Глаголен Войте в лицо.

Сквозь вязкое время понеслись быстрые мысли – толкаясь и обгоняя друг друга. Глаголен слышал разговор на галерее. Никто теперь не увезет Войту силой – и Трехпалый с галереи тоже теперь не уйдет. Глаголен не остановил стрелков, хотя мог сделать это без труда.

А потом время метнулось вперед, как перепуганная птица, словно наверстывая упущенное. Прогрохотали сапоги городской стражи – будто ждавшей у боковых выходов, когда пора будет вломиться в зал. Стража сновала по балкону в поисках растворившихся в темноте стрелков, металась по лестницам, со всех сторон раздавались короткие приказы десятников, скрипели и хлопали двери.