"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Денисова Ольга - Страница 112

– Погоди. Не заставляй меня оправдываться перед тобой. Я, так же как и ты, никогда не притворяюсь и ненавижу ложь.

Ему показалось, что она гораздо старше, чем он думал.

– Я не буду изворачиваться и выдумывать новую правдоподобную историю. Я не хочу тебе лгать, потому что я на самом деле люблю тебя. Да, мое имя не Бисерка, я никогда не была в Березовой Гриве, и мой отец не из рода Синего Быка. Но это ничего не меняет. Это ничего не меняет!

– Ты думаешь? – Он хотел быть беспристрастным. – И как тебя зовут на самом деле?

– Ты действительно хочешь это знать?

– Да. Мне это кажется важным.

– Меня зовут Дивна Оченка. Но больше ни в чем я тебя не обманула. Я была такой, какая я есть, и любила тебя искренне, и сейчас люблю, и восхищаюсь, и… теперь я не смогу без тебя.

Проклятый дом… В нем нет ни одного угла, где можно захлопнуть за собой дверь.

– Ты… родственница Айды Очена?

– Я его дочь.

– А дядя, колдун?

– Он чудотвор, а не колдун. Чудотворы обладают сходными с колдунами способностями. Все чудотворы, и женщины тоже. Но он действительно мой дядя, младший брат моей матери. Не подумай, что это заговор против тебя…

– А что же это? И против кого заговор?

– Мы почти боги. И будем жить, как боги.

Зимич еле сдержался, чтобы не закричать, и голос его прозвучал глухо, чуть ли не как шепот:

– Но с чего же вы взяли, что я буду на вашей стороне? Если вы хотите построить свое благополучие на костях моего мира?

– И ты будешь жить вместе с нами, ты будешь богом.

Он покачал головой. А потом вдруг спохватился:

– Так значит, я могу не опасаться за твою жизнь? – Улыбка сама собой исказила лицо.

Зимич не стал ждать ответа и вышел вон.

Он еще не чувствовал боли, но она уже подбиралась к нему, ждала удачной минуты, чтобы выскочить, навалиться всей тяжестью, скрутить в узел. И он бежал по ступенькам вниз, словно надеялся, что она его не догонит.

Проклятый дом! Где в нем искать Драго Достославлена? Спросить прислугу, где его видели в последний раз? Зимич распахивал дверь за дверью – пустые гулкие залы встречали его надменной тишиной. Ну не кричать же, в самом деле, как в лесу?

– Господин Достославлен со своим другом сейчас в Зеленой зале. – Зимича деликатно тронул за плечо солидный старый лакей, одетый в расшитую золотом ливрею. – Это там.

– Спасибо.

Нет, Зимич не стал врываться в двери – вошел спокойно, даже чересчур. Зеленая зала была меньше остальных, и не люстра ее освещала, а несколько канделябров, стоявших на дубовом столе с шелковой обивкой под малахит.

– Садись! – Драго нисколько не удивился его приходу. – Ты когда-нибудь пробовал курить кальян?

– Да, я не спросил сразу: как поживает твоя сестра? – Айда сидел напротив со странной трубкой в руках, а на столе между ними возвышалось стеклянное сооружение – по всей видимости, это кальян и был.

– Благодарю, с ней все в порядке. Она рассказала мне о трагедии в поместье Березовая Грива, которая случилась три года назад.

Они переглянулись, но не смутились, словно давно готовились к такому повороту.

– То-то я смотрю, на тебе лица нет. Думал снова позвать лекарей, – вздохнул Драго и промурлыкал, покачивая головой: – Ах, женщины, как они коварны, какую над нами имеют власть!

– Заткнись. – Зимич грубо отодвинул тяжелый стул и уселся рядом с ними. – Я пришел говорить. Об университете.

– А что о нем говорить? – пожал плечами Айда. – Ректор проиграл Надзирающим маленькую войну за власть. Это внутренняя политика Млчаны, я бы предпочел в нее не вмешиваться.

– Это не внутренняя политика Млчаны. Это уничтожение «рассадника вольнодумства». Чудотворам университет мешает ничуть не меньше, чем Надзирающим.

– Чудотворов вполне устраивала постепенная перестройка университета, которая уже началась. Заметь, ректор кинулся исполнять наши прихоти с таким рвением… Я, признаться, был несколько озадачен. Это Надзирающие не хотят ждать, нам как раз торопиться некуда. Университет бы умер сам собой, через поколение-другое.

– Но кто дал власть Надзирающим?

– Стойко, ты романтик, это пройдет. – Айда уныло улыбнулся. – Ты думаешь, это чудотворы создавали гвардию Храма и рыли подвалы для пыточных камер? Думаешь, чудотворы давали золото на строительство храмов и подкуп Государя? Нет, милый мой мальчик. Мы лишь подкинули идею и показали несколько фокусов – все остальное сделали люди. Посмотри, как они, обгоняя друг друга, стремятся нам продаться! Ректор продал нам вверенное ему детище – из страха потерять высокое положение. Государь продал нам свою страну, нам и Надзирающим, – из своего непомерного тщеславия. Простолюдины толпами ломятся в храмы и, как ты верно заметил, протирают там чулки в надежде на чудеса – вместо того, чтобы делать чудеса своими руками. Между прочим, это они несут Надзирающим золото, они, а не мы. Люди хотят быть обманутыми – зачем лишать их этого удовольствия? Посмотри на гвардейцев: это грязные ублюдки, которые, дорвавшись до власти, удовлетворяют самые низменные свои инстинкты, мстят давним своим врагам, безнаказанно насилуют женщин, бьют слабых, обирают нищих. Они же упиваются этой маленькой властью, как хлебным вином! Люди – существа низкие, они достойны той жизни, которую им предлагают.

– Ты забыл об университете. Об ученых, которые не желали протирать чулки в храмах и не собирались вступать в гвардию. Которые ничего вам не продавали, и даже наоборот.

– Да ну? Из ста двадцати арестованных только двое не заговорили на допросе второй степени. Ученые сейчас каются в своих заблуждениях и перекрикивают друг друга, стараясь выгородить себя и оговорить товарища. Они сознались во всем, что делали и чего не делали. Это бесславный конец университета, история еще не знала столь легких побед над идеями. Обычно в рядах борцов за идеи можно найти предателей, но большинство все же держится до последнего и умирает с честью.

– Они же ученые, а не охотники… – прошептал Зимич, холодея. – Они просто оказались недостаточно сильными.

– Совершенно верно. Одни люди оказались недостаточно сильными, другие – недостаточно бескорыстными, третьи – недостаточно добрыми, четвертые – недостаточно умными. А я бы сказал иначе: слабыми, жадными, глупыми, трусливыми.

– И… что теперь будет с ними?

Холод… Как будто мороз с улицы просочился в Зеленую залу.

– С людьми?

– Нет, с учеными, с университетом…

– Кого-то помилуют – кто громче всех кается. Кого-то сожгут, кому-то отсекут голову. Кстати, ректора должны казнить, но Государь его помилует, решение уже известно. Ректор благоразумно во всем сознался на первом же допросе.

– А кто те двое, что выдержали?

– Я не говорил, что они выдержали, я сказал, что они не сознались после допроса второй степени, – Айда усмехнулся. – Какой-то семнадцатилетний мальчишка из рода Белой Совы, но Государь не позволил его дальше пытать, его вернули родителям с указанием крепко высечь розгами. И один старый профессор – по-моему, ритор, – он умер на допросе.

Вот теперь… Вот теперь надо… требовать? Увы, придется не требовать, а просить. Торговаться… И это отвратительно – торговаться с теми, кого ненавидишь.

– Скажи, ты мог бы их спасти? Тех, кому грозит смерть?

– Всех – нет, но некоторых мог бы. Составь список своих друзей, мы попробуем что-нибудь для них сделать.

– А что я могу сделать для того, чтобы ты спас всех? – Зимич глянул на Айду исподлобья.

– Видишь ли, спасти некоторых я могу почти без усилий. Спасти всех – это серьезная операция, которая требует подготовки. И если ты затрудняешься с выбором тех, кого хотел бы спасти, я могу достать для тебя их подписанные показания. Ты найдешь там много интересного. Думаю, список сократится до одного-двух человек.

– Не надо, – Зимич поморщился. – Я спросил, что я могу для этого сделать. Я, как и все остальные, готов продаться чудотворам. Вы пользуетесь человеческими пороками и слабостями, у меня они тоже есть. Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал? Превратился в змея?