Под бледным светом страха - Горская Евгения - Страница 2

На самом деле они для Лады не сделали ничего. Она и без помощи Виталия легко могла устроиться в фирму. Но предложение работать под его началом Виталий пару лет назад Ладе сделал, это верно. С тех пор он об этом не пожалел. Лада честно отрабатывала свою зарплату.

Сердитый вид Злате шел. Губки делались совсем пухлыми.

Он, встав из-за стола, наклонился к жене, с удовольствием поцеловал мягкие губы.

Когда-то он хотел, чтобы жена была подругой. Чтобы ей можно было рассказать то, что невозможно поведать никому другому. Одно время ему даже казалось, что Злата вполне может этой роли соответствовать.

Он быстро понял, что ошибается, еще до женитьбы. Злата была неумной, капризной и вполне его устраивала.

К тому же ничего такого, что стоило бы рассказать единственному надежному человеку, за годы брака с ним не случилось.

Жена еще что-то говорила, но он не слушал. Оделся, еще раз поцеловал пухлые губки, пообещал, что постарается прийти пораньше, и улизнул за дверь.

День обещал быть замечательным. На безоблачном небе светило яркое солнце, на газоне под голыми деревьями проступала свежая зеленая травка.

Травку он заметил, подходя к дверям офисного здания. Увидел впереди Ладу и как-то сразу вспомнил, что наступает весна и впереди обязательно будет что-то новое и хорошее.

Ладу он догнал, пройдя турникеты. А выйдя вместе с ней из переполненного лифта, равнодушно поинтересовался:

– Про Стаса ничего не известно? Как же это он?..

В субботу прошли похороны. На них были и Лада, и он со Златой, и еще куча народу, но там трагическую смерть покойного никто не обсуждал. То ли при родных говорить об этом стеснялись, то ли безвременная кончина довольно известного журналиста никого по-настоящему не волновала. Впрочем, последнее вряд ли. Безвременная кончина всегда вызывает любопытство.

Лада грустно покачала головой.

Как ни странно, помимо родных она единственная плакала на похоронах. То есть странно не то, что все не рыдали, а то, что она вытирала слезы. Стаса Виталий знал мало, но не мог не понимать, что большой любви у окружающих хамоватый журналист не вызывал. Ему самому пришлось пару раз одергивать Стаса.

– А ты сама-то как думаешь? – не уходил от подчиненной Виталий.

– Я думаю, что его убили. – Она подняла на него глаза.

Глаза у нее были красивые, темно-голубые, почти синие.

Иногда ему казалось, что девчонка в него влюблена. Вернее, не то чтобы окончательно влюблена, но сильно приблизится к этому, если ее слегка подтолкнуть. Она была ему абсолютно не нужна, но от вида почти полувлюбленной дурочки улучшалось настроение.

Он как будто молодел и возвращался в другую, прежнюю беззаботную жизнь.

Впрочем, особых забот у него и сейчас не было.

– Будем надеяться, что менты разберутся. – Он нахмурился, делая вид, что задумался о работе, и, не оглядываясь, быстро пошел к лаборатории.

Когда отпирал дверь, оглянулся. Лады в коридоре уже не было.

Близким приятелем Стас Артемию не был. Когда-то жили в одном подъезде. Сначала, в детстве, бегали вместе во дворе, потом, когда выросли, выпивали по кружке пива, случайно сталкиваясь около родительского дома.

О смерти детского друга рассказала мама. Та с родителями Стаса по-соседски дружила.

– Нужно пойти на похороны, Темка! – настаивала мама. – Ты знал его много лет.

Артемий пошел. Не потому, что не хотелось спорить с матерью, а потому что похороны были в субботу, а в выходные Артемий скучал и похороны воспринял как возможность убить время.

Потом пожалел, что пошел. Никакого горя он не испытывал и, глядя на несчастных родных, чувствовал себя неловко.

Поэтому и поинтересовался у плачущей Рины, не нужна ли какая-нибудь помощь.

– Привези вещи из его квартиры, – попросила Рина. – Их там немного. Я не могу туда ехать… Не хочу…

Она снова заплакала, и Артемий торопливо пообещал:

– Конечно. Когда скажешь.

Рине было все равно, когда он привезет то, что осталось от брата, и Артемий поехал в квартиру Стаса в понедельник после работы.

Вещей Стаса в однокомнатной квартирке действительно было немного, только одежда. Та легко поместилась в две дорожные сумки.

Возможно, Стасу принадлежало что-то еще, например неплохие карандашные рисунки на стене, но спросить об этом было не у кого.

Артемий взял обе сумки в одну руку, выключил в комнате свет и только теперь заметил, что у приоткрытой двери квартиры стоит девушка.

Он узнал ее сразу. На похоронах она топталась около Рины.

Только на похоронах он не понял, где видел ее раньше, а теперь неожиданно вспомнил.

Она дружила с сестрой Стаса много лет. Когда-то девчонки играли во дворе вместе с ними.

У нее и тогда была такая же прическа или очень похожая – прямые волосы до плеч. Спереди она скалывала их красивой заколкой, чтобы не падали на лоб. Однажды заколка потерялась, и вся детская компания дружно ее искала. Кажется, не нашла.

Жаль, он забыл, как зовут девочку.

– Я забыл, как тебя зовут, – вздохнул Артемий. – Извини. Привет.

Мама ахнула бы, увидев, как бестактно он себя ведет.

– Меня зовут Лада. – Она обвела глазами часть прихожей, видной из-за приоткрытой двери. Глаза ее наполнились слезами, она поморгала.

– Артемий, – представился он и глупо добавил: – Очень приятно.

Она попыталась улыбнуться, наверное, показывая, что ей тоже очень приятно его видеть, но у нее не получилось. Она резко повернулась, отошла к соседней двери и, достав из кармана куртки ключи, сунула их в замок.

– Отчего умер Стас? – спросил Артемий ей в спину. – Я постеснялся выяснять у Рины. Понял только, что это было отравление.

Лада повернулась к нему, успев приоткрыть свою дверь.

– В вине был… – Она назвала название препарата. – Это какое-то лекарство.

Название лекарства Артемий знал. Свойства тоже. В больших дозах лекарство превращалось в яд.

– Стас выпил отравленное вино. – Она вздохнула и уточнила: – Киндзмараули.

Обычно с Артемием Стас пил пиво. Один раз они пили то ли виски, то ли водку. В тот день был мороз, и Стас, догнав Артемия у подъезда, позвал в ближайший ресторан. В ресторане они засиделись допоздна, и Артемий остался ночевать у родителей.

– Черт… Он кого-то ждал. – Артемий сделал пару шагов, остановился рядом с Ладой. – Себе бы он купил что-нибудь покрепче. Он хотел с кем-то провести вечер.

– Он хотел провести вечер со мной. – Она отвернулась, взялась за ручку двери.

По ее щеке текла слезинка.

– Ты его любила? – зачем-то спросил он.

Вопрос был неумный. Не его дело, к кому она испытывает симпатии.

– Нет. – Лада покачала головой. – Я его терпеть не могла.

Она шагнула в квартиру, захлопнула дверь.

Артемий подхватил сумки с вещами бывшего приятеля, запер дверь и отвез сумки Рине.

Однажды он уже слышал, что препаратом, который назвала Лада, отравили человека. То есть он прочитал об этом. Тогда, кажется, препарат тоже был растворен в вине.

Он весь оставшийся вечер пытался вспомнить, где и когда прочитал про похожее отравление, но так и не вспомнил.

Проект, который разрабатывался сейчас под его началом, был перспективным. Если хорошо подать идею, пожалуй, разработкой можно заинтересовать даже военных. Вообще-то иметь отношение к военным разработкам Виталий не стремился. Скорее даже категорически этого не хотел. Имевшие отношение к таким разработкам становились невыездными, а ограничивать себя в вояжах за рубеж глупо и опрометчиво. Бог его знает, как повернется жизнь, не пришлось бы пожалеть потом о таком ограничении.

Но о том, как подсказать начальству, что разработку нужно продвигать, стоило подумать.

Оттого, что он один сейчас понимает, какую ценность представляют подтвержденные на прошлой неделе результаты, настроение сделалось отличным. Давно такого не было.