Искра (СИ) - Тараканова Тася - Страница 13

Как там Горыныч?

Включив кран, я обрызгала себя холодной водой с головы до ног, присела в тень, которую отбрасывали каменные зубцы. Мысли разбегались словно тараканы, на жаре меня совсем разморило. На башню набежала тень. Из-за гор стремительно наползали тучи.

Лучше средство от душевной маеты был дневной расслабляющий сон. Толкнув дверь, я стала спускаться по винтовой лестнице. Возле комнаты Мечислава сердце резко прошила боль. Согнулась, пытаясь отдышаться. Зачем я торчала под палящим солнцем? Слегка отпустило, я двинулась вниз, стараясь не делать резких движений. Приступ боли снова настиг меня рядом с комнатой Эрвина. Присев на ступени, я обессилено привалилась к стене.

— Эрвин, — позвала его, — Эрвин!

Проделав несколько шагов, я толкнула незапертую дверь и ввалилась в комнату.

— Эрвин! — закричала, собрав все силы.

Никого. Неужели, он спустился в тренировочный зал? Я не дойду, умру на ступенях. Легче подняться к Мечиславу и попытаться его разбудить. Часто дыша, как рыба, выброшенная на берег, я снова начала подъем. Боль неожиданно отступила. Неужели я стала чувствовать то, что испытывал каждый верховенец? Если это так, то мне надо на крышу, на свежий воздух.

Башня давила на меня всей силой каменной трехметровой кладки. В замкнутом лестничном проеме я чувствовала себя точно замурованной. В голове шумело, но сердце отпустило.

С трудом удержавшись на дрожащих ногах, вышла в распахнутую ветром дверь и испугалась. У художника, который грубыми мазками малевал небо, резко испортилось настроение. Ему захотелось мрачных красок, темно-лиловых, грязно-серых, почти черных. Ветер на башне с каждой минутой набирал обороты. Клим оказался прав, надвигалась буря. И всё равно, здесь наверху было легче дышать.

Ра-а-а! Вопль в голове заставил меня упасть на каменные плиты. Я задохнулась от ужаса, осознав, чей это крик.

Горыныч! Сдерживая панику, одним махом сорвала с себя кулон на шнурке, закинула его на лестницу. Там не унесет ветер, вещь найдут. Оставались секунды.

Алая драконица срывается с крыши Башни Ветров — возникший образ молнией ударил в сознание, больше я не контролировала своё тело.

Драконица взметнулась навстречу урагану, борясь с порывами ветра. Серебристый маломерка звал меня, я штопором ввинтилась в мрачное небо. Жаль, держать на коротком поводке разум зверя я так и не научилась. Но об этом я подумаю потом…, если смогу.

Поймав поток, я мчалась, все явственнее ощущая призыв. Холмы, горы, каньоны, теснины мелькали подо мной, как в быстрой перемотке. Ничто не отвлекало меня. Аркан, впившийся в сердце, тянул к Горынычу.

Внизу я увидела отряд верхотуров. Горыныча я чувствовала, но не видела, так плотно группа верхотуров облепила его. Неконтролируемая ярость затмила разум, я врезалась в середину отряда, предположив, что мой дракон там. Схватка вышла короткой и жесткой. В меня выстрелили сразу дюжину парализующих стрел, которые впились в шкуру. Заряд, убойный для любого дракона, сковал тело. Гибкая металлическая сеть оплела меня.

Я перестала бороться! Сквозь мелькающие тела драконов я хотела разглядеть Горыныча, чувствовала, он рядом. Но передо мной мельтешили силуэты других драконов. Сколько их здесь, верхотуров Энобуса? Это не маленький отряд Ильзы Раструб. Неужели они прилетели для поимки одного серебристого маломерки. А где Стрела, детёныш?

Темная тряпка, брошенная поверх сетки, закрыла и без того скудный обзор. Чувства притупились. Проверять на крепость ячейки из свитых металлических волокон, я не могла. Поджала когтистые лапы и упала на дно сетки, на меня наползала тьма. Тряпка оказалась непростой, я поняла это, закрывая глаза, противясь мути в голове, в последней попытке ощутить Горыныча. Он не откликался, аркан исчез.

Я больше не владела собой.

Очнулась от резкой боли, кипятком ожёгшей чешуйчатую шкуру. Боль помогла сбросить оковы дурмана, я дернулась, боль вцепилась в шею, острые шипы вспороли стальную чешую до крови. Я находилась в камере на металлическом полу из толстых прутов, спелёнатая двумя стальными тросами, которые крепко держали меня. Содрогнувшись всем телом, я натянула тросы так сильно, что шипы ошейника вырвали куски моей плоти.

От бессильной злобы и запаха металла кровь вскипела, пламенем хлестнула по венам. Хлесткий удар сверху повторился, а потом удары посыпались с двух сторон. С яростным шипением хлысты разрывали шкуру, оставляя после себя кровавые полосы. Боль казалась запредельной, она привела меня в такое бешенство, что мой рев сотряс каменные стены Калитки. Сквозь пелену разглядела мучителей.

Напротив стояли два человека, полностью скрытые защитной одеждой, касками и забралами. Я хотела сжечь их огнем, но они направили на меня поток ядовитой пены, которая мгновенно проникла в горло, расширяясь и затвердевая в ней. Драконов здесь умели усмирять.

От разъедающей глотку пены, страшного жжения, я плевалась, хрипела, царапала когтями железные прутья под ногами, билась в судорогах.

Струя пламени, вырвавшаяся из моей пасти, не нанесла вреда палачам. Они отложили баллоны и подняли с пола гибкие металлические огненные плети. Пытка продолжилась. Двое в скафандрах принялись хлестать меня горячими хлыстами, боль усиливалась из-за электрических разрядов, проходящими сквозь них.

Огненные хлысты змеились в руках палачей, с меня словно сдирали шкуру, я горела в пламени, рычала, била хвостом, рвала горло ошейником. Мне хотелось сжечь себя до кучки пепла, только бы избавиться от невыносимой муки. Страх смерти исчез. Лава сжигала мои внутренности, последний хрип вырвался из моей глотки, и я рухнула на металлический пол. Из-под полуприкрытых век катились кровавые слезы. Боль поработила меня, лишая крупиц сознания. Тело уже не вздрагивало от жалящих плетей.

— Хватит, — сквозь кровавую пелену донесся голос, — мне она нужна живой. Давай следующего.

Лязгнула покатившаяся решетка, частокол прутьев отрезал меня от палачей, но мне было уже все равно.

В чернильной темноте, закручиваясь спиралью, я неслась вниз. Туда, где все быстро закончится. Какое знакомое падение во мраке безмолвия: манящее и беспощадное. Вдалеке раздался яростный рев, дыхание оборвалось. Чужие эмоции проникли в меня, крючками вцепившись в израненное тело, но я не могла противиться падению.

Всколыхнувшееся сознание пыталось собрать распадающиеся кусочки, кто-то извне пытался проникнуть в мой разум. Осознание чужой боли, вины, страха, заставило замереть на мгновение. В этом море отчаяния и боли — своей и чужой, я проиграла.

Пропасть, в которую я падала, не имела дна. Я перестала сопротивляться. Наперерез мне из черной пасти небытия горячей точкой бросилась тень, врезалась меня, ударила в самое сердце. Горячий зов пульсировал, звал, умолял. Родная душа была где-то рядом, я чувствовала. Кто-то более разумный шептал мне о синих горах, о голубом небе, о зеленых холмах, о прохладной воде озера. Я погрузилась в марево чужих образов, мне стало легче, боль отступила. Через несколько ударов сердца железные прутья клетки перестали существовать, освободившееся сознание вышло из тела.

В соседней клетке лежал серебристый маломерка, его кожистые веки были закрыты, он вздрагивал всем телом от ударов ненавистных палачей. Он смог укротить свою ярость, испытывая неимоверную боль, и при этом удержать меня от бездны.

Горыныч!

Словно вода Ледяного озера накрыла меня с головой, охладила мою кровь, погрузила в глубину и дала силу. Воздух передо мной сгустился, образовал тонкую прозрачную пленку. Невидимый щит растянулся над Горынычем, опустился на него и полностью укрыл дракона. Жалящие молнии рассекали воздух и впивались в тело Горыныча, но я знала, мой щит впитывает удары огненных плетей, поглощает их.

От неожиданной вспышки холода меня мгновенно вернуло в тело драконицы. Затуманенный мир еще плавал перед глазами, но звуки и краски вернулись, я пришла в себя, ясно осознав — мы с Горынычем в тюрьме для драконов — Калитке, Эрвин и Мечислав ничего не знают, я не успела им ничего сказать. Нам никто не поможет. В голове, освободившейся от боли возникла четкая мысль — бежать. И в этот момент, не открывая глаз, я разглядела двоих. Напротив клетки стоял коренастый мужчина с хищным лицом и Ильза Раструб.