Дядя самых честных правил 8 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 7

Едва я освоился, как почувствовал на себе взгляды сотни глаз. Безразличные, суровые, испытывающие. Я находился словно в перекрестье прожекторов, просвечивающих меня насквозь. И следом беззвучно грянули трубные голоса, задавая вопросы:

— «Кто таков?»

— «Зачем явился?»

— «Тайное слово?»

— Отвечай, — шепнул Бестужев, появившийся рядом.

Шестым чувством я знал — бывший канцлер только что положил руку на Ключ-камень и явился мне на помощь.

— Урусов. Пришёл стать новым хранителем.

Слова вырывались изо рта белыми облачками, как дыхание на морозе. Но не рассеивались, а улетали к невидимым ушам, впитываясь в них, как в губку.

— «Тайное слово», — повторил голос.

Бестужев подался вперёд и произнёс:

— Како, червь, рцы…

Голос его задрожал, перейдя в надсадный кашель.

— Иже…

Фигура Бестужева пошла рябью, лицо побледнело, став белым как мел. Он тяжело задышал, разевая рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Сердце, — еле слышно прошептал он и схватился рукой за грудь.

И тут же вывалился из странной реальности Ключ-камня, оставляя меня наедине с тяжёлыми взглядами.

— «Неверно».

Голоса загрохотали камнепадом в горах.

— «Блюду устав стражи».

— «Подан глас багряного набата».

— «Кметы призваны».

— «Изгоняю татя».

Огромная тень, похожая на крылатого сфинкса, подняла тяжёлую лапу. Взмахнула и ударила меня в грудь, выкидывая из нереальности в грубую действительность.

— Дядя Костя! Дядя Костя!

Кто-то тормошил меня. Дёргал за одежду на груди. Шлёпал по щекам ладонью, пытаясь привести в чувство.

— Х-х-х…

Я с трудом втянул в себя воздух, делая вдох.

— Дядя Костя!

Павел, а это был он, продолжал меня трясти.

— Вставайте! Ну же!

Тяжело дыша, я упёрся рукой в пол и попытался подняться. В первый момент показалось, что у меня что-то с глазами. Стены комнаты затянула радужная плёнка, в воздухе крутились мутные водовороты, а низкий потолок бурлил, как грозовая туча. Но почти сразу стало понятно: нет, это не галлюцинация, а эфирные потоки, настолько мощные, что их стало видно обычным зрением. Смотреть магическим зрением я поостерёгся, боясь ослепнуть.

— Костя!

Екатерина, хлопотавшая над лежащим без сознания Бестужевым, едва держалась на грани истерики.

— Костя! Он не отвечает!

Мне удалось подняться, опираясь на Павла. Ноги, ставшие ватными, отказывались держаться прямо. Так что пришлось опереться о чёрный валун.

— Костя! Что нам делать⁈

Если бы я сам знал!

— Помоги матери привести его в чувство, — прохрипел я Павлу.

На помощь пришёл Анубис, вливая силу и помогая прийти в себя. Спасибо, дружище! Чтобы я без тебя делал?

Радужная плёнка на стенах начала вздуваться огромными пузырями. В этих полупрозрачных коконах можно было разглядеть силуэты многоруких существ — в островерхих шлемах, покрытых чешуйчатой бронёй, с длинными клинками, растущими из запястий вместо ладоней.

Без сомнения, ситуация покатилась по худшему варианту. Бестужев не успел назвать пароль, «тайное слово», и Ключ-камень посчитал нас нарушителями. Активировал защитные протоколы и вызвал охрану. От немедленного уничтожения нас спасало одно — здесь, у сердца магического конструкта, боевая магия могла повредить ему самому. Так что нас будут убивать по старинке, чем-то длинным и острым. Единственный шанс уцелеть — это привести в чувство Бестужева, чтобы он назвал «тайное слово». Эх, как же не вовремя у него прихватило сердце!

— Алексей Петрович! Алексей Петрович!

Екатерина тормошила бывшего канцлера, лежащего на полу безвольной куклой.

— Мама, у тебя была нюхательная соль! — Павел тянул мать за рукав. — Была же! Где?

Анубис толкнул меня, указывая на пузыри с пробуждающейся охраной. Атаковать? Сейчас? Пока они не вылезли? А давай!

Применять магию возле Ключ-камня я не стал бы и под дулом пистолета. Одно неосторожное заклятье, хоть раз задеть один из мощных эфирных потоков — и даже костей не останется. Ни шпагу, ни «громобой» я не брал, полагая поход к Ключ-камню лёгкой прогулкой. Единственное, что у меня имелось — grand wand.

Сложный магический инструмент? Мощное магическое орудие, способное стирать города и равнять с землёй горы? Использовать в качестве дубины⁈ Да легко! Я протянул руку, и в пальцы легло полированное древко. Ну, держитесь, многорукие!

Подволакивая ногу, я подошёл к первому пузырю. Примерился и со всей силы ударил навершием. Посох пробил плёнку и глубоко воткнулся в голову многорукой фигуры. Чёрная жижа, брызнув в разные стороны, потоком хлынула из страшной раны. Охранный голем начал терять форму и горячим воском оплыл в бесформенную груду.

Ага, работает! Давай-ка следующего!

Я успел разбить четыре пузыря, уничтожив в них стражей. И собирался прикончить пятого, когда на противоположной стене лопнула радужная плёнка и оттуда вывалились ещё пять големов. Размахивая руками-лезвиями они засеменили ко мне.

И всё-таки Последний довод оказался длиннее их клинков. К тому же бестолковые големы мешали друг другу, сталкивались и периодически сцеплялись оружием. Но пятерых противников всё равно было многовато. Я отступал под градом ударов, бил в ответ и снова отступал.

— Дядя Костя!

На краткий миг я обернулся на голос Павла. На него и Екатерину надвигался ещё один голем с явно недобрыми намерениями.

— Н-на-а!

Рубанув посохом наотмашь по противникам, я бросился к императрице. Воткнул навершие Последнего довода в спину голема и ударом ноги повалил на пол. Лезвия зазвенели по камням, высекая искры, а страж задёргал всеми конечностями. Я всадил ему в голову посох и отскочил, оборачиваясь к остальным противникам.

Бздынь! Клинок одного из големов со звоном столкнулся с Последним доводом. Я вернул стражу удар и только через мгновение сообразил, что кисть левой руки как-то неудобно держит древко. Она блестела, залитая кровью, и выглядела непропорционально узкой. Мизинец! Эта сволочь отрубила мне мизинец!

Во мне вскипела злость, смешалась с болью и бросилась в голову. Одним выпадом я достал ранившего меня стража. Обратным ходом зацепил второго и следом сломал клинок третьему голему. Ненавижу! В горле заклокотал вой, не хуже, чем у Анубиса. Убью! Всех в труху!

При очередном замахе рукой кровь из покалеченной кисти брызнула на Ключ-камень. А через секунду комнату затопило янтарное сияние, втягивая меня в невозможное магическое пространство.

Семь громадных теней склонилось надо мной. Одна похожа на крылатого сфинкса, другая — лев с тяжёлой гривой, третья как лошадь с рогами, а остальные нельзя сравнить вообще ни с чем.

— «Анализ произведён».

— «Наследственные маркеры положительные».

— «Идентифицирую носитель».

— «Доступ по крови разрешён».

— «Начинаю процедуру назначения нового администратора».

— «Уровень тревоги понижен до жёлтого уровня».

— «Охранные конструкты отозваны».

Нет, сущности, составляющие Ключ-камень, не говорили этого. Они не знали слов человеческого языка. Но те информационные образы, которыми они обменивались, преобразовывались в понятные человеку фразы. Но если раньше за основу брался лексикон Бестужева, то сейчас термины вытягивались из моей головы.

— «Процедура назначения администратора завершена».

— «Права управления потоками назначены».

— «Запись внесена в реестр».

— «Передаю управление».

Могучие тени разошлись в стороны и растворились, оставляя меня одного в странном месте, где царила обратная перспектива, параллельные прямые пересекались, а метрика пространства болезненно застыла между тройкой и четвёркой.

Я был пылинкой, замершей в луче света, и одновременно распластался над бесконечными пространствами России. Не видя полей, рек и лесов, я наблюдал за течением могучих потоков эфира. Мне была доступна история их изменений, тех, что делали мои предшественники. Ага, это, похоже, Пётр Великий направил поток на берег Балтики. Вот кто-то из цариц завернул другой поток на юг, видимо, собираясь воевать с турками. А вот эта «дырка» в эфире — место чьей-то ссылки, бедняга не смог бы там найти силу даже на банальный всполох. Мимоходом я стёр границы «дырки», позволяя эфиру её затопить.