Дядя самых честных правил 8 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 4

Я не принимал участия в этой резне. Моя «жатва» закончилась, и начинать новую не хотелось ни под каким соусом. Надеюсь, в следующий раз получится уклониться от подобных «мероприятий».

Дождавшись Екатерину в Зимнем дворце, я «сдал работу»: показал ей и Орлову трупы Гагарина и «Ивана Антоновича». Императрица ничего спрашивать не стала, поблагодарила меня за спасение отечества и попросила избавиться от всех следов. Захоронение тел взял на себя Григорий, вызвав команду из доверенных гвардейцев.

В этот же день императрица принялась щедро раздавать награды своему ближайшему окружению. Те же братья Орловы были возведены в графское достоинство, а Григорий получил звание генерал-майора, орден Святого Александра Невского и чин действительного камергера. Меня Екатерина тоже не обошла вниманием: я превратился в генерал-майора и следом получил орден Андрея Первозванного. К этому императрица добавила вексель на сто тысяч рублей и шпагу с украшенной рубинами рукоятью и надписью на клинке: «Проливаю кровь ради Отечества». Чья кровь имелась в виду, своя или чужая, не уточнялось.

Зимний дворец с каждой минутой всё больше наполнялся шумом. Первый этаж, разгромленный мной, начали ремонтировать и приводить в порядок. А на втором, ни на что не обращая внимания, сооружалась новая вертикаль власти. Екатерина совещалась со своими сановниками, подписывались указы, раздавались должности и звания, делились коллегии и финансовые потоки. И с каждой минутой становилось всё больше народу — столичное общество приезжало выразить покорность императрице.

Мне вся эта мышиная возня была безразлична. Я не желал ни наград, ни чинов, ни одобрения царских лизоблюдов. Оккупировав несколько комнат дворца, я устроил там себе временную квартиру. Васька с Мурзилкой сразу же переселились ко мне — наследника перехватили его воспитатели и усиленно оттирали моих людей. Конфликтовать из-за этого я не стал: занимать место Панина не входило в планы, а Павел и так сохранит обо мне хорошие воспоминания. Тем более я всё равно собирался вернуться в Злобино после коронации.

Кижа я отправил в Ораниенбаум искать документы, связанные с Чудом Бранденбургского дома. А после этого он должен был заняться проклятыми деньгами: во-первых, их надо было «очистить» от посмертного проклятия Меншикова, во-вторых, перевезти в злобинские подвалы.

Сам же я принимал редких посетителей, решая кой-какие вопросы, общался с Орловым и ужинал с Екатериной и её ближним кругом. С Таней, увы, видеться мы пока не могли, чтобы не афишировать наши отношения. А в остальное время в ожидании коронации занимался деланной магией — у меня появились некоторые теоретические идеи, и я собирался их проверить.

Первым, с кем у меня состоялся серьёзный разговор, стал Бестужев. Он появился в Петербурге, едва стихли последние выстрелы, и сразу же занял место подле императрицы. Екатерина, прекрасно зная его роль в перевороте, осыпала старика милостями. Вернула ему чины и ордена, назначила пенсион в двадцать тысяч рублей и произвела в генерал-фельдмаршалы. Правда, должность канцлера к нему так и не возвратилась. Но Бестужев был вполне доволен, став первым Императорским советником.

Ко мне он заявился поздно вечером со слугой, тащившим пару бутылок шампанского и огромную корзину с закусками.

— Отпразднуем, Константин Платонович, — заявил бывший канцлер, — пока есть свободная минутка.

— Воцарение Екатерины Алексеевны или успех наших с вами планов?

— На твой выбор, — старик усмехнулся, — по мне так второй повод важнее.

Васька со слугой Бестужева накрыли стол, и мы их отпустили, чтобы не мешали приватной беседе.

— А ты тот ещё жук, Константин Платонович, — Бестужев выпил, закусил ложкой чёрной икры и погрозил мне пальцем, — целое княжество у государыни выпросил!

— Это была её идея, — я пожал плечами, — выпрашивать не в моих правилах.

— Не обижайся, это я из зависти шучу. Мне-то не довелось императриц на трон возводить, а то я бы княжество поближе попросил. Хоть бы в Сибири или на Кавказе, а не северную Алеутщину. Что же ты не подсуетился?

— А зачем? Чтобы мне завидовали ещё сильнее?

— Это да, — Бестужев хмыкнул, — согласен. Хотя тебя сейчас опасаются чище, чем покойного Ушакова. Знаешь, как тебя называют? Убийца трёх императоров.

Вот интересно, кто растрепал о моём участии в судьбе Петра и Ивана? Сама Екатерина или Гришка Орлов? О судьбе последнего знали только эти двое.

— Прямо-таки трёх?

— А то нет, — Бестужев поставил бокал, поднял руку и начал загибать пальцы, — Фридрих — раз, Пётр Фёдорович — два, Иван Антонович — три. И даже не думай возражать — весь двор уже знает, что это ты их.

— Сомнительная слава, на мой вкус.

— А на мой — отличная. Если ты императоров не щадишь, то сошек помельче без разговоров на паштет пустишь. Пусть боятся даже чихнуть в твою сторону, тебе же спокойнее будет.

Я не стал продолжать разговор о моей репутации и перешёл к темам поинтереснее.

— Алексей Петрович, давайте подобьём итог нашего с вами договора.

— Хороший итог, — Бестужев осклабился и поднял бокал, — выпьем за него, Константин Платонович. Лично я полностью доволен исходом. Всё, что ты обещал, — всё сделал.

Из-за обшлага рукава он достал сложенные листы бумаги и по одному стал протягивать мне

— Держи, вексель на триста тысяч за дворец. Ах, хорошо вышло, и не подкопаешься. Удачно, удачно!

Он подал вторую бумагу.

— Рецепт капелек, как и обещал. Ух, шельмец! — и снова погрозил пальцем. — Ты единственный, кто у меня его сумел выспросить. Цени! Без утайки передаю, все секреты тебе описал.

— Спасибо, Алексей Петрович. Очень вам признателен.

— С ключ-камнем в Москве разберёмся, как на коронацию поедем.

Я согласно кивнул.

— Ну вот и ладушки. Давай ещё по одной и будем расходиться.

— Вы кое-что забыли, Алексей Петрович.

Бестужев подобрался, будто старый волк, и уставился на меня с прищуром.

— Ну?

— Речь шла ещё об одной услуге. Помните, называли пару имён?

Честное слово, я не собирался работать наёмным убийцей у Бестужева. Но один погиб вместе с Гагариным от взбесившейся «Эльфийской проказы», и я узнал его имя уже от Орлова. А вторым был Александр Шувалов, которого я убил, защищая Екатерину. Полагаю, Бестужев хотел ему отомстить за свой арест во времена царствования Елизаветы.

— Так ты же вроде отказался.

— С одной стороны да, с другой, — я улыбнулся, — они ведь умерли. Вы свой прибыток получили, можете и меня отблагодарить.

Старик пожевал губами, подумал и вздохнул.

— Денег — не дам.

— И не надо, Алексей Петрович, никаких денег.

— А чего же ты хочешь тогда?

— Ходят слухи, — я откинулся на спинку стула, — что Екатерина Алексеевна хочет назначить меня на некие должности.

— А ты, стало быть, хочешь повыше этих? Так попроси Катьку, она не откажет.

— Наоборот, Алексей Петрович. Я хочу, чтобы вы не дали меня назначить ни на одну из них.

Уж на что Бестужев умел контролировать мимику, но тут он не сдержал крайнего удивления.

— Даже так⁈ Кхм…

Он налил себе полный бокал и, не чокаясь, залпом выпил до дна.

— Первый раз о таком просят. Ей-богу, думал меня никто поразить не сумеет, а ты вона как вывернул.

Бестужев задумчиво принялся копаться вилкой в вазочке с красной икрой.

— Экую, братец, ты мне задачу задал.

— Вы поможете?

— Помогу, — он засмеялся, — аж самому интересно эдакое сделать. Не врага должности лишить, а друга не дать назначить. Хитро, ох хитро выходит! Порадовал старика головоломкой. Я даже спрашивать не буду, зачем оно тебе надо. А теперь давай по одной, и побегу, меня ещё другие люди ждут.

В отличие от Бестужева, Шешковский явился рано утром.

— Безмерно рад видеть вас живым и здоровым, Константин Платонович!

— И я вас, Степан Иванович. Надеюсь, ваших близких не коснулась мясорубка, которая здесь творилась?