Дядя самых честных правил 8 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 32

— Марья Алексевна, я вас не узнаю. Расходиться миром с картёжником Чагиным? Вы считаете, я с ним не смогу справиться?

— Да что этот Чагин, — княгиня поморщилась, — сошка мелкая, плюнуть и растереть. Прихлопнуть его тебе труда не составит. Только за ним, насколько я слышала, очень серьёзный человек стоит.

— Вы, кажется, уже говорили про него. Князь Мышкин, верно?

Княгиня кивнула.

— Очень сильный Талант?

— Дело не в силе, Костя. Старик Мышкин — чёрный колдун. Как Василий Фёдорович рассказывал, его ещё Пётр Великий поставил следить за ворами от Москвы до Казани.

— То есть что-то вроде прокурора?

— Наоборот, Костя, — Марья Алексевна покачала головой, — наоборот. Время тогда было сложное: воровали, грабили, убивали за грош. Побороть всю эту вольницу никак не получалось, вот Пётр и поставил Мышкина усмирить их изнутри. Воровать, но в меру, купцов на дорогах не грабить, простых людей ради забавы не убивать. Чёрному колдуну такое занятие только в радость оказалось. Весь разбойный люд ему мзду платит, Надворные судьи поздравления с именинами шлют, генерал-губернаторы на званые обеды приглашают. Не по зубам он тебе, Костя.

— Что значит «чёрный колдун»?

— Ты свою знакомую, Еропкину, помнишь? Вдову Красную. Мастерицу в чёрной ворожбе, каких мало: проклятием целый род извести могла, врагов заживо гнить заставляла. Так она к Мышкину на поклон ездила, чтобы он её в ученицы взял и чёрной колдуньей сделал.

— И как?

— Прогнал её, — усмехнулась княгиня, — сказал, что нет в ней настоящего дара к чёрной волшбе. Добренькая слишком.

Я поперхнулся и закашлялся. Это Еропкина добренькая? Меня до сих пор передёргивает, когда вспоминаю, какое смертное колдовство она сотворила на нитку. Или отрубленную голову и проклятие на родню покойника. Какой бы она ни была, но точно не добренькая.

— Понял, почему замириться тебе предлагаю? Ты, бесспорно, большую силу получил, и Талант у тебя великий. Но с чёрным колдуном тебе не совладать.

— Я подумаю, Марья Алексевна, над вашими словами.

— Подумай, Костя, очень хорошо подумай. А как на бал в Муром поедем, так и замирись с Чагиным. Нет тебе нужды в войну со старым колдуном ввязываться.

На следующий день после возвращения в Злобино ко мне на «аудиенцию» явился Лаврентий Палыч.

— Я всё посчитал, Константин Платонович. Посмотрите, будьте любезны.

Он выложил передо мной толстый журнал и начал листать, демонстрируя колонки цифр.

— Ваше Алеутское княжество — просто золотое дно, Константин Платонович. Вот видите? Столько пушнины необходимо вывозить в год, чтобы обеспечивать простую окупаемость. Согласитесь, это не много. А ведь мы можем взять и в два, и в три раза больше. Я учёл колебания рынка: будем придерживать лишние объёмы, чтобы не уронить цены. По моим расчётам, получится выйти на устойчивую прибыль через пять лет.

— Лаврентий Палыч, не стоит упираться в одну пушнину.

— А что оттуда можно взять ещё? Лес не повезёшь, железо добывать слишком накладно, специй, в отличие от Индии, там нет.

— Золото.

Фальшивый лепрекон посмотрел на меня с сомнением.

— Вы уверены, что оно там есть?

— Больше чем, Лаврентий Палыч. На Алеутщине и на Калифорщине. Конкретные места называть не буду, но золото там имеется.

В его глазах зажглись алчные огоньки.

— Это меняет дело. Если добавить…

— Лаврентий Палыч, вы не совсем верно трактуете задачу. Все доходы должны вкладываться в развитие княжества, а не ссыпаться в мои сундуки. Промышленность, эфирные дороги, города, люди. Мы с вами должны добиться, чтобы княжество само по себе приносило доход в виде налогов, а не вывозить всё, что плохо лежит.

Лицо управляющего поскучнело.

— Вы всё правильно говорите, Константин Платонович. Но вы же понимаете, что вложения будут окупаться не один десяток лет?

— Знаю и никуда не тороплюсь. Я ведь некромант, вы не забыли?

— Что же, значит, мы увидим рассвет вашего княжества вместе, — Лаврентий Палыч улыбнулся, — лепреконы живут долго…

Под моим укоризненным взглядом он закашлялся и замахал руками.

— Всё время забываю, что вы в курсе моего происхождения. Но это дело не меняет: тролли живут не меньше. Так что я ещё буду собирать для вас налоги в Америке, Константин Платонович.

— Начните с чего попроще, Лаврентий Палыч. Нам нужны корабли для экспедиции, припасы и оружие. Посчитайте конкретно, во что это выльется и согласуйте список с Камбовым.

Поздно ночью, когда в доме уже все спали, я спустился в подвал и отпер комнату с проклятым золотом. Присел, как и в прошлый раз, на пороге и принялся рассматривать сундуки магическим взглядом.

Чем плохо спящее проклятие, так это медленным движением эфирных потоков. Их сложно засечь, ещё сложнее рассмотреть в деталях и невозможно очертить точные границы. Я пялился в темноту до рези в глазах, ловя еле заметные движения силы, пока не понял: нельзя поймать кошку в тёмной комнате, если её там нет.

Меншиков не обманул, а Киж отлично справился с заданием. Проклятие распалось! Да, эфирный фон у золота оставался малоприятным, если его держать долго в руках, можно получить какую-нибудь пакость. Но угрозу жизни богатство Меншикова больше не представляет.

Я запер дверь и, довольный, пошёл к себе. Пусть золото лежит, сбрасывая дурную ауру. А если срочно понадобится его использовать, просто вывезу в лес и хорошенько продую эфиром. Или даже раньше, если меня одолеет любопытство: сколько же там всего денег. Миллион или больше?

Пока я ездил в Павлово и погружался в текущие проблемы, Таня все дни проводила в мастерских. Занималась с новенькими «деланными инженерами», придумывала интересные мелочи для расширения производства и работала вместе с Кулибиным над усовершенствованием броненосцев. Деланная магия увлекала её всё больше и больше, несмотря на наличие Таланта. Даже приходилось ей напоминать про занятия с Агнес и развитие дара.

Я тоже не остался в стороне от дел в мастерских и прочёл несколько лекций и практических занятий для самых продвинутых «инженеров». Объяснил нюансы создания сложных связок и показал несколько редких, но полезных Знаков.

— Константин Платонович, а можно… — После занятия ко мне подошёл Ванька Черницын с очередным вопросом. — А можно сделать так, чтобы Знаки не разряжались?

— Давай подумаем вместе, как это можно сделать. — Я спрятал улыбку, взял мел и нарисовал на доске абстрактную закорючку. — Вот у нас есть некий Знак, требующий подзарядки. Как можно подпитать его эфиром?

Остальные ученики, собравшиеся было идти на обед, тихонько поползли обратно на свои места.

— Сначала, — Черницын взял у меня мел и дорисовал чуть в стороне Печать, — нам нужно получить этот эфир.

— Верно. А как передать его другой связке? Не в качестве рабочего потока, а в саму структуру?

— Ну, — Черницын вытянул губы трубочкой, с прищуром глядя на доску, — соединить их в связку? Через особый Знак?

— Любая связка будет качать эфир из Печати в рабочий поток. Какой бы Знак ты ни использовал.

— Тогда…

Мне ужасно нравилось устраивать такие практические уроки, на которых я только подталкивал учеников в нужном направлении. И чаще всего инициатором таких занятий оказывался именно Черницын. Его живой ум всё время генерировал идеи, порой доводя их до опасных опытов. Будь такая возможность, я бы отправил его учиться в ту же Сорбонну. Но увы, чистокровного орка туда бы просто не приняли.

Вот и в этот раз мы с ним почти час разрабатывали зарядный контур для Знаков. Остальные помогали по мере возможности, а я подкидывал идеи, чтобы конструкторская мысль двигалась в правильном направлении.

— Константин Платонович, — вдруг подняла руку Настя Иванова, — а ведь эта схема есть в связке для эфирной дороги! Ведь так? Только она там хитро встроена, что и не сразу заметишь.