Дядя самых честных правил 8 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 11

— А что вы сами скажете, Константин Платонович? — Екатерина повернулась ко мне.

— Простите, Ваше Величество. Но мне действительно неплохо бы поправить здоровье. Рана, — я поднял ладонь, демонстрируя всем присутствующим, — не желает заживать, причиняя крайнее неудобство.

Как я не берёг руку, но обрубок пальца продолжал иногда кровить, и сквозь бинты проступали бурые пятна. Ничего опасного, но выглядела это жутковато, будто серьёзное увечье. Да и мой вид, Танин грим с добавкой от Анубиса, не давал повода для сомнений — страшный некромант далеко не в лучшей форме.

— Что же, — разочарованно протянула Екатерина, — тогда и в самом деле надо дать вам отпуск для лечения. Вы столько сделали за последнее время, что имеете право на отдых.

Панин посмотрел на меня с видом победителя, торжествуя и радуясь тому, что досадил мне. Дурачок-масончик! Бестужев самым бессовестным образом использовал тебя, чтобы провернуть маленькую интригу. Подозреваю, что он собирается оттереть тебя от императрицы, и это лишь первый шаг в длинной комбинации. А ты сам подставился, да так глупо.

— Кстати, — Екатерина, подтверждая мои мысли, указала на Панина, — Никита Иванович, будьте добры найти тот указ Петра. И лично принесите его мне, чтобы разъяснить формулировки.

Она взяла перо и сделала запись в блокноте, явно намекая, что не забудет о своей просьбе. Такой оборот подпортил торжество Панина, но до конца совещания он посматривал на меня с усмешкой. Даже не догадываясь, что играл на моей стороне.

После завершения Совета императрица пригласила меня для беседы. Она была недовольна тем, как повернулось дело, но умело скрыла раздражение.

— Простите, Екатерина Алексеевна, что подвёл вас.

— Не надо оправдываться, Константин Платонович. Вчера Алексей Петрович мне уже говорил, что вы потратили там, — она указала пальцем на пол, — слишком много сил. Но я даже не думала, что настолько.

— Увы, — я развёл руками, — вы сами видели, с чем пришлось столкнуться.

Императрица вздрогнула и передёрнула плечами — воспоминания о Ключ-камне не доставляли ей радости. Сомневаюсь, что она когда-нибудь осмелится туда ещё раз спуститься.

— Я дам вам год, Константин Платонович. Лечитесь, восстанавливайте силы, приводите в порядок своё имение. А потом я найду для вас подходящую должность, на которой вы сможете принести пользу стране.

Мне едва удалось сдержать улыбку. Я всё сделал правильно и уезжаю в Злобино, не рассорившись с императрицей, она будет считать, что сама отпустила меня. Недруги тоже будут уверены, что вывели меня из игры и я не опасен для них.

А год — это очень долго. Как говорилось в старой восточной сказке — «за это время кто-нибудь да сдохнет: или шах, или ишак». Пока я буду заниматься в Злобино своими делами, при дворе продолжат бурлить страсти и интриги, меняться расклады, фавориты и советники императрицы. Уверен, через год она сама не захочет вызывать страшного непонятного некроманта. А если призрак Анны Иоанновны исполнит обещание, то она и не вспомнит обо мне.

— Ещё кое-что, Константин Платонович. Мне сказали, что вы в совершенстве знаете деланную магию. Это так?

— До совершенства мне далеко. Я всего лишь получил степень бакалавра.

— Не скромничайте, — она улыбнулась, — Михаил Васильевич отзывался о вас исключительно в превосходных степенях. И я хотела вас попросить о небольшой услуге.

— Для вас — всё что угодно, Екатерина Алексеевна.

— У Павла Петровича Талант не слишком силён. Не возьмётесь ли вы обучать его деланной магии? Скажем, если он периодически будет приезжать к вам в имение, раз в два месяца, и брать у вас уроки?

— С превеликим удовольствием, Ваше Величество.

Я низко поклонился. Ах, Шешковский, какой умница! Как сумел обставить, чтобы она сама попросила меня.

— Тогда не буду вас больше задерживать, Константин Платонович. Жду вас на балу в честь коронации.

Отвесив ещё один поклон, я вышел из зала. На лице у меня лежала маска скорби, а в душе звучала ликующая музыка. Да! Всё получилось, как я и планировал!

Больше всех радовался переезду в особняк мой камердинер Васька. Он доставил туда наш багаж и принялся за обустройство быта в соответствии с моими вкусами. Дворовые слуги трепетали перед Васькой, а управляющий кланялся ему первый и звал по имени-отчеству.

И ведь, казалось бы, ему нет и двадцати пяти, в солдатах он ходил всего ничего, пока не покалечил ногу и не стал моим денщиком. Хоть и смекалистый, со светлой головой, Васька вначале был деревня деревней. Едва умел читать по слогам, сморкался пальцами, а главной мечтой его было справить валенки на зиму. А сейчас его не узнать совершенно! Носит костюм, который и небогатый дворянин не побрезгует надеть, ведёт себя с достоинством, не хуже купца первой гильдии, и пьёт по утрам кофий, читая «Санкт-Петербургские ведомости». Особенно сильно Васька изменился во время пропаганды в гвардейских полках. Нахватался манер, стал правильнее говорить и научился пользоваться платком.

Глядя на такое преображение, я поинтересовался у него:

— А может, отпустить тебя на вольные хлеба? Дам начальный капитал, откроешь своё дело, станешь купцом, женишься.

— Барин! Константин Платонович! Ваша светлость!

Васька бухнулся на колени и жалостливо запричитал:

— Чем я провинился? Ежели что не так, вы скажите — я сразу исправлюсь. На конюшне велите плетей мне выдать! А коли надоел, так лучше в злобинские мастерские отправьте, буду кузнецу помогать. Только не выгоняйте, Константин Платонович!

— Так. Ну-ка, прекрати и встань. Это что ещё за концерт?

Васька поднялся и шмыгнул носом, разом растеряв весь лоск.

— Я тебе предлагал не убираться на четыре стороны, а награду. Не хочешь своим умом жить? У тебя в Петербурге отлично получалось, вся гвардия в друзьях ходила, без моих указаний разобрался.

— Да вы что, Константин Платонович, как я вас оставлю? Вы меня из солдат забрали, поили-кормили, я барчуком жил, на перине спал. Нешто я добра-то не помню, как нехристь? С вами аж до столицы сподобился добраться, наследника Павла Петровича на руках нянькал. Ампиратрицу видал! Нет, Константин Платонович, вы хоть плёткой меня стегайте, а от вас я никуда не уйду.

Я рассмеялся.

— Ладно, раз так. Служи дальше, коли нравится. Кстати, вели, чтобы кофий мне принесли.

Васька щёлкнул каблуками, подражая Кижу, и кинулся выполнять распоряжение. Мурзилка, весь разговор спавший на диване, приоткрыл один глаз, посмотрел на меня и снова задрых.

Кот особняк тоже одобрил. Обошёл все комнаты, пугая слуг своим размером. Облазил парк, поймал какую-то пичугу, но есть не стал — поиграл и выпустил на волю. А затем отправился на кухню, где сразу показал, кто в доме настоящий хозяин. Уж не знаю, как Мурзилка объяснил, что требуется, но в дальнейшем специально для него каждый день покупали свежую рыбу и обязательный горшочек сметаны.

А вот кого не хватало в усадьбе, так это Кижа. Он потратил кучу времени на поиск документов в Ораниенбауме, но всё-таки отыскал специальный железный сейф в стене за картиной. Сейчас Киж был уже в Злобино, куда доставил из Летнего дворца золото и где я и велел ему оставаться.

В тот же день, что состоялось заседание Императорского совета, в особняк на Покровке прибыл неожиданный гость.

— Пётр⁈

Хохоча от радости, Бобров сжал меня в объятьях.

— Костя!

— Ты как нас нашёл?

— Плёвое дело, — он хлопнул меня по плечу, — ты же в самом центре любой заварушки, мимо пройти невозможно.

— Я уж и не надеялся, что ты приедешь.

Бобров вздохнул.

— Сидел в Павлово, весь в делах. С соседями чуть ли не воевал. А тут Сашка пропала — должна была из Злобино вернуться, а её всё нет и нет. Ну я сам поехал, вдруг что случилось. А там Марья Алексевна говорит: отправилась в Петербург. Зачем? Почему? Еле разобрался и сразу кинулся в столицу. Хорошо хоть в Москве новости узнал.