Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома - Милушкин Сергей - Страница 20

Второй голос принадлежал женщине. С замиранием сердца я долго вслушивался в него. Он был мне слишком хорошо знаком. От ревности и обиды я едва сдерживался — шум в ушах мешал понять, кто же это был на самом деле.

Я не выдержал и выглянул в проем. Совсем чуть-чуть.

На кресле, которое пять минут назад занимал я, сидела седовласая женщина с волевым лицом.

— Мама… — прошептал я и едва успел нырнуть в темноту. Женщина, нахмурившись, прервалась на полуслове и посмотрела в мою сторону.

— Ты закрыл дверь? — произнесла она и ее рука потянулась к карабину.

Судорожно вспоминая примерный план школьного подвала, я вжался расцарапанной щекой в пыльную холодную стену. Последний раз я спускался сюда лет сорок назад. Длинная главная галерея, от нее влево и вправо уходят коридоры и комнаты, в конце галереи за поворотом еще один коридор, который ведет к бомбоубежищу, — туда провожал меня Кеша-Иннокентий-Фотограф — И-Неизвестно-Кто-Еще.

Эта женщина, мать Антона-2 оказалась не такой простушкой. Мог бы и догадаться. Ловко она мне запудрила мозги, а я… поддался. Безотказный прием — злой и добрый полицейский, идеально сыгранный одним актером. Ружье и пирожки сразили меня наповал. Я сплоховал и мне вдруг стало жарко от своей оплошности. Она могла стоить мне жизни. Не знаю как здесь, но в нашем мире далеко не в каждой квартире найдешь заряженную «Сайгу», — а даже если и найдешь, давно вы видели старушку, уверенно взводящую затвор огнестрела?

Все эти мысли пролетели в моей голове в одно мгновение.

— Ты закрыл дверь? — повторила женщина, передернув затвор карабина.

— Разумеется. Здесь никого нет, — быстро ответил фотограф.

— Я что-то слышала.

— Эффект слуховой депривации. Под землей очень тихо, поэтому мозг сам себе начинает выдумывать несуществующие звуки. У меня такое постоянно, когда я внизу.

— Тебе давно пора проверить свой слух и голову, — парировала женщина.

Я впился взглядом в кирпичную стену, на которую падала тень от ее головы. Тень едва заметно двигалась — женщина вела ухом, так делают пираха на охоте, когда добыча слишком осторожна. Подобная игра может продолжаться часами — кто кого. Она была явно профи.

Мое сердце остановилось. В буквальном смысле слова. В напряженные моменты я научился сокращать число сердечных сокращений до минимального. Обмазавшись грязью, мы с охотниками почти сутки выслеживали пантеру, убившую любимую собаку одного из них. Так получилось, что зверь, спрыгнув с дерева, оказался в одном метре от меня и в тот момент я до конца жизни осознал, что значит «не издавать ни звука».

Время тянулось бесконечно долго. Я слышал, как стучат два сердца — там в зале, обитом фольгой. Как позади меня коридор перебежала маленькая мышь, как над головой осыпались едва заметные песочные пылинки — большой паук спустился с потолка, тронул одной из восьми лап мои волосы, не спеша потоптался, а затем спустился и пополз по щеке.

В отличие от джунглей Амазонки местные пауки абсолютно безвредны. Только немного щекочут. Если бы я двинул рукой и попытался его сбросить, женщина бы наверняка услышала. Я знал это, и она знала.

— Ладно, — глухо прозвучал женский голос. Кожаное кресло скрипнуло. — Он, похоже, тебе доверяет. Значит, пусть все идет так, как идет. Ты должен вернуть моего сына, он слишком далеко зашел, и я слишком многое ему позволяю. — Я услышал короткий вздох. Только вряд ли это был вздох сожаления. Скорее, досады. — Я устала исправлять его косяки. А девку… — отправь ее туда вместе с этим… дурачком. Представляешь, она зачем-то потащила его в гараж, показала все, что он там насобирал. Я, конечно, ему подбрасывала кое-что, чтобы он куда-нибудь не вляпался по-крупному. Он думал, своими разоблачениями принесет пользу обществу. Да куда там! В итоге заразился, сумел найти своего зеркального двойника, договорился с ним и пропал. Это самое худшее, что могло произойти. Поверь, мне стоит больших усилий держать все под контролем. Начальство требует результат. Им нужен мост для переброски людей. Если мы упустим эту технологию, этот шанс, поверь, его подберут другие. Японцы, американцы, израильтяне в ЦЕРНе только подбираются к тому, что у нас, считай уже в руках. Только у них это все на уровне микрочастиц, нейтронов, протонов, а мы уже перемещаем объекты и людей! Только представь себе! — женщина повысила голос, я же, кажется, вообще забыл, как дышать.

— Он знал, что если не переместит двойника на свое место, то вернуться не получится, — сказал фотограф. — Интересно, он сам до этого додумался, или кто-то подсказал?

— Ты намекаешь, что у нас утечка?

— Нет, нет, что вы… — фотограф даже поперхнулся, — я просто…

— Оставь свои «просто» при себе, договорились? Дело твоего одноклассника, которого ты специально заманил, а потом закрыл в подвале еще не закрыто. Напомню тебе, срок давности по делам об…

— Я понял, простите. Больше не повторится.

— Куда он пошел?

— Кто? А… Антон, то есть… этот, простите… двойник…

— Да.

— Домой. Он сказал, что пойдет домой.

— Что он еще говорил?

— Он дезориентирован. Ничего не понимает. Хочет, чтобы все вернулось, как было.

— Это хорошо. Второго такого же дотошного, как мой сын, мы тут не потянем.

Кресло опять скрипнуло. Женщина поднялась.

Я оглянулся на темный коридор и попятился, стараясь ставить ногу точно в момент ее дыхания. Я надеялся, так она меня не услышит. Фотограф тоже поднялся — он был грузным и его дыхание и тем более тяжелые шаги по шершавой полипропиленовой дорожке дали мне возможность добраться до укрытия. Я юркнул в темноту, наткнулся на большой ящик и чуть было что-то не опрокинул. Рука инстинктивно дернулась, и я каким-то чудом удержал стоящий на этом ящике большой горшок с засохшим фикусом.

На лбу выступила испарина.

Женщина вышла в коридор. Постояла на перепутье, вглядываясь в темноту. Потом она шумно втянула носом воздух.

«Как хорошо, что у меня хватило мозгов не пшикнуться чужим «Фаренгейтом», — подумал я. Впрочем, это было невозможно. Вот уже много лет я пользовался исключительно «Bvlgari Aqua Marine» и к другим запахам был абсолютно равнодушен.

— Ладно, — сказала она. — На сегодня отбой. Хорошо поработал.

— Спасибо, — пробормотал Кеша.

— Как только все закончится, твое дело навсегда исчезнет. Так что, не подведи.

— Да. Нет, конечно… я сделаю все, что нужно.

— Вот и молодец.

Я услышал удаляющиеся шаги. Потом женщина завернула за угол, снова повернула — ее траекторию я чертил у себя в голове. А следом стукнула дверь, заработал едва слышный двигатель автомобиля. Через минуту она уехала.

Стало так тихо, что я подумал, будто Кеша ушел вместе с ней.

Но спустя секунд тридцать, видимо, когда он окончательно удостоверился, что женщина покинула подвал, я услышал его сдавленный, едва сдерживаемый хриплый голос:

— Ну и стерва! Ты еще за все ответишь!

Потом голос стал спокойнее. Он словно разговаривал сам с собой:

— Ну а что я мог сделать тогда? Я испугался… на допросе все рассказал. Что не поделили девчонку и решил его проучить. Если бы Славку нашли мертвым, мне бы сразу хана. А так… только окровавленная куртка. Да причем, с моей кровью. Мы подрались, кажется, я выбил ему зуб. А потом я толкнул его в этот чертов подвал и закрыл дверь. Он бил руками, просил выпустить, но я от злости… да что теперь говорить. Потом он затих. А я ушел. Думал, посидит ночку, подумает. Ничего страшного. Там же и свет даже был.

Кеша вздохнул. Плюхнулся в кресло. Я услышал, как в стакан льется какая-то жидкость. Это был явно не лимонад.

Мне нужно было срочно домой. И даже не потому, что меня могли искать. Теперь я понял, что нужен им. Я как заложник в этом мире. Но и посадить в клетку они меня почему-то не торопились. Боялись, что исчезну? Или чего-то еще?

Зачем Антону-2 потребовалось такое перемещение? Что он хотел доказать матери, которая, судя по всему, была какой-то шишкой, связанной с «ЦИБ» и ее последствиями… Или это своего рода рубрика «Испытано на себе»?