В конце времен - Мансуров Дмитрий Васимович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/88
• Следующая

– Это дело чести, – ответил охранник, – если что-то украдут, позор ляжет на всех, чьи слуги были здесь. Сами понимаете, никто из высокородных господ не потерпит осквернения собственного имени клеймом «вор», и устроенный ими же поиск воришек и учиненная над ними расправа будет немыслимо жестокой! Все об этом знают, так что не переживайте. Наслаждайтесь отдыхом!

Выложенные мраморными плитами дорожки выглядели просто фантастично, но Кащей сильно сомневался в практической пользе подобного покрытия: зимой ни один человек не сумеет пройти по дорожкам даже под угрозой смертной казни. И не стоило надеяться на то, что Снежная королева, сраженная наповал эдакой красотищей, постесняется заявить права на несколько месяцев правления погодой. Впрочем, могло статься, что холодов здесь на самом деле не бывает.

– Нам туда, – указал советник, показывая на широкую лестницу, ведущую прямиком во дворец. – Доминик, ты уже придумал, как поздравишь царевну и царевича, или будешь импровизировать?

Мимо них, держа в руках пустой бочонок из-под меда, с гордым видом прошел немало озадаченный вельможа. Советник и Доминик уставились на него в немом изумлении.

«А паж-то, оказывается, не лыком шит! – уважительно подумал Кащей. – Умудрился отправить бочонок не в мусорку, а в высший свет. Молодец! И как удалось?»

Вельможа, судя по выражению его лица, думал примерно о том же самом и никак не мог понять, почему он, такой умный и в меру упитанный… высокопоставленный господин, попал в число бочоночных носителей?

Ходить с бочонком по парку и смотреть, как на тебя пялятся и чуть ли не показывают пальцами, было для него сущим мучением. А просто выбросить его в мусорный ящик было нельзя: по рангу вельможам не положено приближаться к подобным местам на пушечный выстрел – распоследние нищие засмеют. Проклиная тот момент, когда он схватил бочонок, вельможа лихорадочно метался по парку, пока не обнаружил тех, кому при большом везении можно было бы передать эстафету. Шансов на удачу было мало, но попытаться стоило.

Остановившись около беседовавшей ни о чем троицы, он сделал вид, что сильно загружен глубокими и важными мыслями – особо притворяться не пришлось, – потом негромко Кащлянул, привлекая к своей скромной персоне пристальное внимание, и когда разговаривавшие неохотно повернули к нему головы, вежливо спросил:

– Не могли бы вы подержать его одну минутку? Мне срочно к царю, а… сами понимаете, с таким грузом к нему не подойдешь… не так поймет… обидится еще… – вопросительные нотки сменились уверенными. – Я заплачу, как вернусь!

Разговаривающие выразились в том смысле, что, мол, давай быстрее, только не прерывай наш высокоинтеллектуальный диспут, выхватили бочонок из его рук и продолжили прерванное обсуждение злобного характера одной симпатичной, но жутко капризной особы.

Избавившийся от посудины вельможа с плохо скрываемой радостью чуть было не бросился наутек, мечтая оказаться от бочонка как можно дальше и как можно скорее, но пересилил себя и неторопливым шагом скрылся среди деревьев, не удержавшись и перейдя с шага на бег в последний момент.

Кащей глухо заКащлялся.

Советник и царевич очнулись.

– О чем ты спрашивал, Ларриан? – поинтересовался царевич.

Тот нахмурился, пытаясь вспомнить последнее, что он говорил, подумал с минуту, потом махнул рукой:

– Забыл.

– Значит, не особо важный был вопрос! – прокомментировал Кащей. – Вы лучше скажите, как здесь принято поздравлять: во время праздника или до начала официальной церемонии?

– А как больше нравится, – отозвался советник. – Но, думаю, до официальной церемонии это сделать намного удобнее.

– Тогда вперед, к вершине славы! – призвал Кащей, и троица зашагала вверх по длинной и широкой лестнице.

Невеста и жених выглядели бесконечно счастливыми в этот день, и Кащей подумал, что скоро к их счастью добавится изрядная толика веселья. Это в том случае, если они обладают хорошим чувством юмора.

Очередь из желающих передать свои поздравления выстроилась метров на тридцать. Кащей пропустил перед собой царевича и советника и с крайне серьезным видом сказал подошедшему следом графу, что просили больше не занимать. Дело в том, объяснил он, что новых слов для поздравлений давно не осталось, а выслушивать старые по четвертому разу хозяевам праздника надоело, хотя они культурно не дают об этом знать. Замешкавшийся граф быстро сориентировался и нашел выход из положения, наскоро придумав короткое четверостишие, абсолютно уверенный в том, что ничего подобного до него не говорили. И, на радость Кащею, слово в слово передал его предупреждение чуть позже вставшим в очередь гостям и добавил от себя, что стихотворение он уже придумал, так что остальным придется выдумать что-то новенькое, иначе царевна и царевич сильно обидятся на повторы.

Прибывающие призадумались…

– Царевич Доминик, советник Ларриан и путешественник Змейго Рыныч! – объявил камердинер, и троица подошла к царевне Лилит и царевичу Эрнесту.

Доминик преподнес ей букет алых цветов и большую хрустальную раковину, внутри которой перекатывались крохотные алмазы, а Эрнесту вручил сувенирный метательный нож и крепко пожал ему руку.

– Очень рад за вас! – откровенно сказал он. – К сожалению, я не имею чести хорошо знать ни вас, ни вас, – проговорил он, поочередно поглядев на царевну и царевича, – но, судя по вашим влюбленным глазам, могу сказать, что тут и до свадьбы недалеко. И потому желаю вам вечного счастья и непрекращающейся любви! А также приглашаю посетить мое царство во время свадебного путешествия – вам будут очень рады!

– Премного благодарна! – Царевна обворожительно улыбнулась. Доминик подумал, что семейное счастье – это не такое уж и плохое дело, если от одной улыбки уже теплеет на сердце. Но сразу же влил в бочку меда ложку дегтя: некоторые дамы горазды не только очаровательно улыбаться, но и грандиозно скандалить. Царевич уважительно кивнул и неожиданно в нарушение церемонии, сказал:

– Доминик, между прочим, мы – старые знакомые по птичьей переписке!

Доминик удивленно приподнял брови.

– Мое летучее имя – Хронос! – пояснил Эрнест. – Помнишь?

– Хронос?! – изумился Доминик. – Конечно, помню! Но как ты догадался о том, что я – это я, ведь никому из нас не было разрешено писать свое настоящее имя?

– Ты дал очень точный словесный портрет, а у меня отличная память на такие вещи! Ты не сильно изменился за эти годы.

Камердинер Кащлянул, напоминая о том, что сейчас не время для посторонних бесед, и Эрнест приглашающе провел рукой, указывая на бесчисленные банкетные столы: мол, проходите, присаживайтесь, мы очень рады.

– Позже договорим, – сказал он, Доминик кивнул. Нежданно-негаданно встретить здесь своего старого друга по почтовой переписке, да еще при таких обстоятельствах – просто невероятно!

Кащей прошелся по рядам и, словно случайно что-то уронив, нагнулся и заглянул под скатерть в одном из мест, где недавно подкинул смеющийся мешочек. Тот лежал на прежнем месте, но вот соседний уже успели прибрать к рукам. Представив, как отреагирует человек, из кармана которого внезапно раздастся ехидный заливистый хохот, Кащей догнал царевича и советника, вместе с которыми и уселся поближе к царскому трону. И сделал он это не потому, что хотел быть ближе именно к царю, а потому что в первый ряд рвался уже знакомый по парикмахерской барон.

Нахально застолбив себе занятое кем-то место (владелец ненадолго отлучился, неразумно оставив на стуле свою шляпу с пером), он приказал проходившему мимо официанту:

– Уберите это!

Официант молча подхватил шляпу и отнес на вешалку. Барон, довольный собой до невозможности, сел за стол и сказал сидевшему недалеко пожилому графу:

– Я никогда ничего не делал сам, потому что это ниже моего призвания! Я родился, чтобы повелевать людьми!

Граф скривился:

– Тебя что, до сих пор из ложечки кормят, раз тебе ниже призвания ложку в руки взять?

• Предыдущая
• 24/88
• Следующая