Путь к свободе (СИ) - Вотчер Ник - Страница 12

— Да ладно тебе, Борис, выживет он. Я знаю эту породу, они как крысы. Сколько их не трави и не дави, всё равно умудряются выжить.

— Меньше болтай. Тащи его в камеру и смотри не добей по дороге.

* * *

Когда я пришёл в себя, то не сразу понял, где нахожусь.

Воняло. Сильно воняло. Словно в туалете. А ещё застарелым потом и давно немытыми телами.

Тюремщики, которые занесли меня в камеру, не стали церемониться и просто бросили меня недалеко от входа. Прямо на каменный пол. Будь я обычным парнишкой, то после такого обращения точно бы помер.

Внутри меня начал разгораться гнев. Это какими тварями надо быть, чтобы так с людьми обращаться? И, главное, за что? Я ведь, по сути, ничего такого им не сделал.

Твари! Они за это ещё заплатят. Не важно когда, до взятия города нашей армией или после. Но я найду всех, кто причастен и заставлю пожалеть о содеянном.

Я попытался сесть, и, пусть с трудом, но у меня это получилось.

«Я запомнил запах того, кто давил тебя силой. Когда ты его найдёшь, я сожру его духа целиком! — в голосе Иня звучало еле сдерживаемое бешенство. — Он тебя чуть не убил. Ещё бы немного, и мне пришлось бы вмешаться. Но тогда нас бы раскрыли».

— Нормально, — ответил ему я, оглядывая место, куда меня засунули. — Я жив, почти здоров и полон желания убивать.

— Очнулся? — чей-то хриплый голос отвлёк меня от разговора с медоедом. — Наконец-то! Бери свою тощую жопу в руки и вали вон в тот угол.

Я проследил взглядом направление, куда указывал палец, и увидел источник вони. Дыра в полу, пространство вокруг которой было засрано.

Кажется, только что нашёлся тот, кто поможет мне выпустить пар.

— Разлёгся на проходе и мешаешь нормальным людям пройти.

— Это ты что ли нормальный людь? — просипел я в ответ.

Только сейчас я осознал, что в горле сухо, как в пустом ведре, что простояло весь день на солнце. Интересно, вода-то тут хотя бы есть?

— Вода есть? — обратился я к другому… сокамернику.

— Ты чего, сопляк, бессмертным себя возомнил? — завёлся тот самый тип, который хотел отправить меня в отхожий угол.

Я пригляделся к нему повнимательнее.

Ничего особенного. Сухой, невысокий мужичок. Бородка куцая, волосы криво обрезаны, а вот одет неплохо. Без изысков, но видно, что одежда крепкая, без дыр и заплаток. И взгляд… злой и цепкий. Осторожный.

Такое ощущение, что он уже успел что-то для себя про меня решить и сейчас действует и говорит в соответствии с продуманной заранее схемой. И я в этой схеме жертва. Избитая, слабая жертва, которая должна безропотно исполнять приказы того, кто сильнее.

Вот только он не сильнее.

Он ещё не понял до конца, что не так, но уже уловил изменения. Не мог не уловить. По нему видно, что он понимает людей и ситуацию. И сейчас я ломал его картину мира. Не должны избитые, худые парнишки так разговаривать.

Я должен быть подавлен атмосферой. Подавлен сложившейся ситуацией. Должен бояться и трястись за своё будущее. И, что самое главное, я НЕ должен, только открыв глаза, сходу ввязываться в конфликт.

— Вода, — уже жёстче напомнил я, всё так же глядя прямо в глаза обычному с виду крестьянину.

— Да, вон там, — он кивнул в сторону решётки, где она соприкасалась со стеной.

Я молча кивнул, встал, с трудом сдержав стон и пошаркал к глиняной емкости с водой со сколотыми краями. Никаких кружек не было и в помине, поэтому мне пришлось черпать воду руками и пить так.

На третьем глотке я услышал лёгкий шелест соломы, которая тут была вместо лежанок. Видимо куцая борода решил восстановить свой подорванный авторитет.

Передвигался он тихо. Не имей я усиленного слуха, то, может быть, и не расслышал бы его лёгкую поступь. А ведь это о многом говорит. Обычные люди так не ходят. Не умеют, даже если будут стараться. Не зря он тут сидит, ох, не зря.

А вот над дыханием ему надо поработать. Волнуется и дышит слишком громко. Да и по его дыханию сразу понятно, когда он собирается бить.

Я качнулся в сторону, продолжая пить.

Вода, пусть затхлая и тёплая, но освежала и слегка бодрила. Мне не помешало бы ещё умыться, но, думаю, пока не стоит тратить столь ценный ресурс. Неизвестно, как часто тюремщики доливают сюда воду.

Кулак прошёл мимо головы и впечатался в железную решётку. Удар был не слишком быстрый, раз даже в нынешнем состоянии я без труда от него увернулся.

— Попробуешь ещё раз? — спросил я растирающего руку типа. — Только имей ввиду, что если решишься, то я тебе пальцы переломаю.

— Ты больно самоуверенный, — прошипел козлинобородый и сунул руку за пазуху.

Через секунду он уже сжимал короткий, но острый предмет. Я посмотрел повнимательнее и удовлетворённо хмыкнул. Теперь хоть стало понятно, кто и зачем обломал у чаши с водой один из краёв.

— И что ты собрался с этим делать? — насмешливо произнёс я. — Смотри, не поцарапайся.

— Не поцарапаюсь, — зло ответил тот и ткнул своим глиняным шилом мне в живот.

Попытался ткнуть. Так как я перехватил его руку, дёрнул её на себя и в бок, помогая козлинобородому удариться о решётку, после этого вывернул руку, упёрся ему в спину плечом и заставил его выронить самодельное оружие.

— Постарайся громко не кричать, — попросил я, сжимая его мизинец.

— Да ты кто такой? Что ты… аааа! — закричал он, когда его мизинец хрустнул.

Я подался слегка назад, после чего снова впечатал его в решётку, выдавливая из его груди воздух.

— Я же предупреждал, — спокойно произнёс я, ломая второй палец.

— Стой! Стой! Не надо! Я всё понял. Аааа!

— Точно понял?

Я снова ударил его о решётку, заставляя замолчать.

— На всякий случай закрепим.

— Не надооооааа.

— Я поверю тебе и не буду трогать остальные два. Но только дай мне повод…

— Я всё понял, — закивал он, прижимая руку к груди. — Ты чей? Сказал бы сразу. Ты змей? Чего ты так беспределишь? Зачем калечить? — засыпал он меня вопросами.

— Вот с разговора и надо было начинать, а не бросаться на меня с этой штукой, — я поднял осколок и принялся внимательно его разглядывать.

А неплохо он сделал. Ещё обточил и обмотал с одной стороны кусочком какой-то тряпки, предварительно разорвав её на тонкие полосы. Держать удобно, не скользит. Но больше пары ударов не выдержит. Слишком хрупкая штука.

— Да я просто попугать хотел, — скривился козлобородый, глядя на то, как его заточка исчезает у меня за поясом. — Кто знал, что ты такой резкий?

— Хватит болтать, — оборвал его я, приникая к решётке и пытаясь разглядеть, куда я попал. — Лучше скажи…

Я прервался на полуслове, услышав, как невдалеке раздался лязг железа. Очень похоже на связку ключей. Если бы я не прислушивался, то не услышал бы несколько тихих щелчков. Следом заскрипели проржавевшие петли и раздались шаги.

— Сидишь молча. Руку спрячь. Если что, помни, воткнуть тебе твою же заточку в горло я, если что, успею. Ты тоже, чтобы не слова, — я перевёл взгляд на забившегося во время короткой потасовки в угол мужика.

Тот часто закивал и ещё сильнее вжался в стену.

Я отошёл от решётки и уселся на солому, свесив голову на грудь и постаравшись всем своим видом продемонстрировать отсутствие сил.

Шаги приближались. Стало слышно приглушённые голоса. В нескольких метрах от нас они остановились. Постояли, прошли дальше и встали напротив нашей камеры.

— Давай его сюда.

— Уверен? Там же пустая рядом.

Вместо ответа скрипнул замок, за ним решётка, и кто-то зашёл внутрь.

Один человек. Не стражник. Ещё один заключённый?

Я приподнял голову и глянул из-под чёлки.

Здоровый, звероподобный мужик. Остановился на входе и чего-то ждёт. А вот охранник знакомый. Тот самый, который больше всего старался, когда пинал меня что на торговой площади, что уже тут, в тюрьме.

— Веселитесь тут, — раздался противный голос тюремщика. — Вот ваша жратва.

На каменный пол опустился поднос с наваленными на него кучей какой-то каши, чёрствыми корками хлеба и подгнившими овощами. Зажурчала вода со стороны питьевой чаши. Дверь закрылась, стражники ушли, а я приготовился к очередным проблемам.