Россия будущего: Альтушка по талону каждому гражданину (СИ) - Крыс Виктор - Страница 7

— Не надо, я щас сдохну.

— Не-не-не, лучше в церкви подыхай, — подхватила меня Тамара. — Если помрешь там, то тебя отпевать будут бесплатно. И ты, бобер, сам виноват, надо было бежать когда я стучалась к тебе. А теперь я еще на работу могу опоздать, а ты туда идешь со мной.

— А мну… а мне… а точно я там нуж-ж-ж-ж? — мне казалось, что я сейчас выплюну легкие. — Брось меня здесь, оставь меня на траве. И вообще, зачем мне с тобой идти?

— Чтоб все видели что ты мой, — улыбнулась мне Тома. — И чтобы ты случайно не помер, от Гайдаевских, например…

Нас встретил поп в черной рясе и золотым крестом, на последних ступенях перед открытыми дверями церкви.

— Тамара Сергеевна, — слегка поклонился священник. — Я рад что вы не пропустили службу.

— Отец Сергий, иди в жопу, — фыркнула термоядерная. — Помни, я слежу за вами белое духовенство, дайте повод и останутся лишь черное духовенство, монашество.

— Черносотенка, — сплюнул в сторону священник, когда мы проходили мимо.

— Ошибаешься, святой отец, — рассмеялась термоядерная, таща меня за собой. — Я хуже, я ненавижу всех лживых пи…

— Тома, мы же в церкви, — тихо проговорил я.

— Ну да, тогда помолчим.

Мы сели на колени перед какой-то иконой, я не разбираюсь какой, а сесть так меня заставила Тамара, сказав, что иначе я проявлю неуважение к религии.

По залу ходил старичок, такой старый, что казалось будто он вот-вот в прах превратится, седой, в монашеской затертой почти до дыр одежде. Он зажигал от своей свечи в маленьком дощетчатом средневековом фонаре все остальные большие свечи и тихонько бурчал себе под нос.

— Ну вот, как всегда. Почему так? Перед ее приходом затухают все свечи, и лишь моя свеча горит, — бурчал седой старичок, дрожащими руками зажигая свечу.

— Не тухнет ваша свеча, Святой Алексий, — шепотом и впервые на моей памяти уважительно проговорила Тамара. — Потому что ваша свеча не посмеет затухнуть, накажут не свечу а огонь.

— А в тебе все полыхает огонь, и крестик ты опять не надела, — повернулся к нам сгорбленный и сухой, тоненький старичок, еле двигая ногами.

— Я же вам говорила, это как в старой поговорке с трусиками, ну нельзя мне крестик одевать при жизни.

— А ты почему крест дома забыл? — проговорил старик приблизившись. Он склонился передо мной и я увидел серые, безжизненные глаза. Он был слеп.

— А я не крещенный, — вдруг я проговорил я правду.

— Но крестик дома есть, — развернулся к иконам старик и перекрестился. — Прости господи их, рабу твою Тамару и молодого человека, чей дом пропал и он не может забрать свой крест. Да отпусти им их грехи.

— Пойдем, — прошептала Тамара. — Нам пора, грехи отпустили, надо новые делать.

Выходили мы из церкви молча, а перед воротами церковной ограды стояла черная машина, похожая на джип. У пассажирской задней двери стоял водитель в строгом костюме.

— Тома а ты вообще веришь в бога? — спросил я.

— Не на святой земле, в машине отвечу, — проговорила Тамара и мы сели в машину.

Машина неспешно оторвалась от земли, на мне автоматически застегнулись пятиточечные ремни и машина начала подниматься все быстрее вертикально ввысь.

— А где ты работаешь?

— В КГБ, — усмехнулась Тамара.

— Но его расформировали.

— О нет, мой глупый бобр, — жутко рассмеялась термоядерная. — Его переименовали в твое время, но как не назови, Кгб останется Кгб. И да, сегодня я буду работать над тобой, изучу каждый твой сосудик, глупый-глупый корм.

— Твою мать! — дернулся я, но пятиточечный ремень с силой вдавил меня в сиденье, а в задницу впилась игла и что-то в меня впрыснула. Уже через секунду у меня не было сил сопротивляться под дикий ледяной хохот Тамары.

— Ты спросил, верю ли я в бога? Нет, не верю! — безумно смеялась жуткая лже бабка. — Я верю в дьявола, а он верит в меня! Ха-ха-ха-ха!

— Сука, — простонал я, отключаясь.

От автора:

Мне нужен твой комментарий и лайк, неклейменный.

Яркий свет слепил меня, я не понимал ни где я, ни что со мной. Шли мгновения и я наконец осознал, что полностью голый, связан на столе, как Иисус, крестом, а кто-то щупает меня руками пока я полностью беззащитен. И в моей голове все сложилось, я на операционном столе и очнулся в момент вскрытия.

— Я закончил исследование, он пришел в себя, — проговорил кто-то отходя, судя по звукам, по кафелю, от моего стола.

— М-м-м-м! — смог я лишь промычать — мой рот был чем-то заткнут.

— О, проснулся наш бобрик, — заговорила Тамара и раздались звонкие стуки металла о плитку. — Ненавижу эти шпильки… ну че, бобрик, говорить будем?

— М-М-М-М-М?

— Я ему рот закрыл, чтобы не кричал, — недовольно проговорил мужчина.

— А он кричал? — удивилась Тамара. — Во время наркоза…

— Более чем, — добавил мужской голос. — Такого фольклора, состоящего из чего-то странного, матерного и, кажется, тюремного, я никогда не слышал.

— А почему тогда заткнул? — удивилась Тамара, заглядывая мне в лицо, одетая в кожаный пиджак со значком флага России.

— Когда он начал угрожать, как мне показалось, осознано, — пробурчал обиженно мужчина. — Мне стало страшно…

— Что, прям аж так он смог подействовать? Удивительно.

— Смог, это очень странный экземпляр, не дотягивает, конечно, до уровня Иннокентия, — устало проговорил мужчина. — Но тут явно все природное, он странный, сообразительный и довольно сильный для своего хилого телосложения без имплантов. А во время стресса он на уровне некоторых улучшенных бойцов…

— Вот и я думаю, что же ты такое, Ауф? Твое тело из обычного превращается в неплохое оружие, ну, по меркам неулучшенных. То, что ты показал с Гайдаевскими в парке, всего лишь от гормонов в стрессовой ситуации, но ни каких специальных органов при этом у тебя нет, — проговорила Тома, проводя пальцем с недлинным ногтем мне по горлу.

— Я проверил все, он природный, чистенький, словно недавно из рая. Ни радиационного, ни пищевого загрязнения, — проговорил доктор, приблизившийся к моему лицу. Мужчина лет тридцати смотрел на меня через десятки окуляров, а перед ним на тоненьких металлических прутиках зависло штук семь планшетов.

— Я прочитала твой отчет. Как он так соображает резво, ты проверил его мозг? — нахмурилась Тамара. — И да, я проверила, он не из рая. Своего святой отец из церкви сразу бы заметил. Док, мы не можем понять как он появился в парке голым, ни камеры, ни дроны, ничто не может отследить путь к лаборатории, где он бы хранился много лет.

— Пф-ф, наука говорит — нет загробной жизни, нет и бога, а святой вам так и сказал, что вот это не из рая?

— Святой отец не сказал, что он адское отродье, что уже неплохо. Надо его еще в мечеть сводить, меня там не любят ровно также, как и в церкви, — вздохнула печально Тома и наконец вынула из меня кляп.

— Я с тобой никуда не пойду! Что вы со мной сделали, твари⁈ — закричал я. — Безумная су-у…

Мне вернули кляп и Тамара брезгливо отшатнулась.

— Нервный он какой-то, интересно почему? И самое главное, непонятно, как он так классно соображает, без истерик. Делает правильные выводы, не врет, а осмысленно и хитро действует, — нахмурилась Тамара Сергеевна и задумалась, даже будто постарела лет на двадцать. — Ему правда не везет, как утопленнику, на меня натолкнулся, например. Есть объяснение?

— Активность и быстрота реакций не есть соображение в нетипичных условиях и при этом наш подопытный невероятен, — затараторил доктор. — Я сам не понимаю. Он принимает решения на лету, даже сейчас анализирует и уже, кажется, судя по активности мозга, у него есть идея.

— Слышь, говно мелкое, — вытащила опять мой кляп Тамара. — Ты че там придумал?

— Ты мне работу предложишь? — улыбнулся я.

— Давайте я его всё-таки вскрою, — оживился доктор. — А потом зашью, как новенький будет.

— Не позволит она вскрытие, — улыбнулся я. Какое облегчение прокатилось по мне, я не вскрыт, а то… когда я кричал, то думал, что у меня вскрыта грудная клетка…