История с продолжением - Белецкая Екатерина - Страница 36

– Хорошо, – откликнулся Лин. Некоторое время прошло в тишине, затем Лин сказал: – Это что-то феноменальное. И как ты умудрился такое приснить?

– Само, – ответил Пятый.

– Само не бывает, – наставительно сказал Лин. – Это всё ты, мой дорогой свихнувшийся друг! Мне такое в жизни не приснится. Я на такое не способен в силу своей нормальности. Просто физически.

– Кто ещё тут нормальный, – вздохнул Пятый. – По-моему, свихнулся ты, а не я…

Собственно, об этом никто никогда и не задумывался. Ни Лин, ни Пятый раньше не придавали своим предчувствиям какого-то значения, ни к чему это было. Теперь же, когда все столь разительно переменилось, Пятый вдруг понял, что. Предчувствия обретали смысл.

Тишина коридора никогда не уходила внезапно. Звуки наполняли ее собой постепенно, они нарастали, как лавина, как нечто неизбежное и неотвратимое. Сначала – шаги, потом, скрип дверей, еще позже, через почти одинаковые промежутки времени – резкие щелчки выключателей, и только потом – голоса. «Тимы» оживали неохотно, они не желали повиноваться общему ритму звуков, они хотели затаиться и замереть. Но жизнь проникала в них, проникала против их воли.

Пятый проснулся на несколько минут раньше, чем обычно. Он перевернулся на спину, прислонился к стене плечом и осмотрелся. Все то же. Тот же затертый дверной косяк, угол, отполированный сотнями прикосновений – «рабочие», выходя из «тима», всегда прикасались к этому месту руками… низкий потолок, украшенный посередине длинным потеком… Пятый мог бы вспомнить, когда этот потек образовался, но не стал, не хотелось… железная дверь – рама из профиля с приваренными листами, зарешеченное окошко… В их «тиме» свет на ночь не гасили, Лин считал, что скорее всего – из-за них. Мало ли что? Вдруг решат напасть?… В темноте-то сподручнее. Полустершиеся «стойла»; на полу уже почти не осталось «рабочих», почти весь прошлый завоз покоился в шахте №2. Остался номер восьмой, десятый… а вот третий, пожалуй, уже и не поднимется. Пятый снова скользнул взглядом по «тиму», прищурился. Лин спал крепко, будить его было жаль. Ладно, пусть отдыхает. Тем более, что отдыхать осталось всего ничего.

Пятый оказался прав – третий номер действительно не сумел подняться. Гриша толкнул его пару раз ногой, прошипел сквозь зубы: «падаль», сплюнул на пол и погнал совсем уже оскудевший «тим» в сторону зала. В коридоре «восьмерка» столкнулась с «десяткой», засвистели плетки, но инцидент был исчерпан, не успев начаться – в «десятке» тоже почти не было «рабочих».

– Мать их так, уродов, – подытожил Сергей, светловолосый полноватый надсмотрщик «десятки». – А ну давай, инвалидная команда!

– Двигай, двигай, – лениво сказал Гриша. – Ты, Серый, меня на одного опередил. У тебя три осталось, а у меня четыре.

– Ничего, скоро сравняемся, – усмехнулся Сергей. – А у тебя вроде пять в ту смену было…

– Была б охота… ладно, опишут завтра, пусть пока валяется. Чего мне – больше всех надо, что ли?

– И то дело. Ты заходи, у меня со вчерашнего кой что осталось…

– А и зайду!… Сам знаешь, не откажусь…

В зале было сыро и холодно. Почему-то поначалу не согревало даже движение. Пятый снова поймал себя на мысли, что ему уже ничего не хочется – ни есть, ни спать, ни разговаривать. Хотелось только одного – лечь и замереть. И будь что будет. Даже страх, и тот исчез. Раньше тревожил, заставлял вздрагивать, а теперь – нет. Пропал.

Он привычным движением бросил себе на спину ящик, взялся поудобнее за рукоятки и пошел вверх. Опустил ношу на пол. «Тим», если, конечно, можно было с полным правом назвать «тимом» уцелевшую четверку, медленно подходил к нему. Сегодня он шел первым, еще вчера первым шел третий номер, а теперь…

– Тележку наверх! – скомандовал Григорий. – Пятый, седьмой, ноги в руки и пошли. И не хрен пялиться на меня, рыжий. Сейчас досмотришься!…

Лин повиновался. Они закатили тележку, Пятый поставил ее на тормоз. Четыре ящика бросили внутрь, Пятый отпустил рычаг и тележка сначала медленно, а потом все быстрее покатилась по рельсам вниз. Григорий лениво щелкнул плеткой и пошел к своему стулу – «тим» ему явно надоел, работать не хотелось, а вот похмелье давало о себе знать. Ему было муторно.

Десять часов прошли почти что в полном молчании. Надсмотрщик пару раз засыпал, но это не сильно сказалось на вялой работе «тима» – отсутствия Гриши просто никто не замечал. Хуже было, когда он просыпался. Желание немножко подогнать нерадивых посещало его в этот день нечасто, но все же посещало, поэтому его пробуждения сказывались на работе «тима» скорее отрицательно, чем положительно. К исходу десятого часа Пятый взмок, от усталости дрожали руки, балахон стал влажным, прилип к спине… Хотя сегодня его почти не били, спина и плечи болели, на них к тому моменту появилось несколько свежих ссадин. Лин выглядел не лучше, но все же на ногах он стоял уверенней – сказывалась недавняя передышка. Почему-то в этот раз надсмотрщик больше внимания решил уделить Пятому – ему уже несколько раз пришлось одному затаскивать тележку, ставить на тормоз, отпускать… Почему-то Пятый начал вдруг пугаться того, что сейчас придется снова идти за тележкой – ему стало казаться, что в зале очень темно, руки стали совсем мокрыми… Он и сам не мог сказать, чего боится, но страх не оставлял.

– Пятый! – Гриша опять вспомнил, кто в «тиме» главный и взял бразды правления в свои руки. – А ну давай тележку наверх!…

То, что случилось дальше, выглядело поначалу буднично и тривиально. Пятый держал тележку за поручень правой рукой, левой он придерживал рычаг тормоза. «Рабочие» и Лин споро покидали свои грузы в железный короб, отступили… и тут тележка слетела с тормоза. В первую секунду никто ничего не понял. Раздался тихий скрип и она плавно тронулась с места. Пятый попытался остановить ее, но удержать на одной руке почти полтонны для него оказалось делом непосильным. Тем более, что тележка уже набирала скорость. Он перехватил поручень левой рукой, но тут неуклюжий агрегат подпрыгнул на стыке рельсов, левая рука сорвалась… колесо хрястнуло его по боку, на секунду опустилась темнота… Руку ему спасло то, что на заднем поручне тележки к тому моменту уже висели, изо всех сил тормозя ногами, Лин и Гриша.

– …, – произнес Гриша, когда тележка остановилась. – Не удержал…

Лин бросился было к другу, но тут же с испугом отступил в сторону. Пятый пытался подняться, и ему это удалось. Он стоял перед ошалевшим надсмотрщиком, сделал неуверенный шаг в его сторону и сказал:

– Случайно… сейчас подниму…

А Гриша в это время с немым ужасом уставился на Пятого – он не мог понять, как можно говорить, когда из бока торчит осколок ребра, а из полуотрубленной руки стекает на пол кровь. И тут все, наконец, встало на свои места – Пятый сделал еще шаг, покачнулся и упал, словно его ударили под колени, Лин бросился к нему, а сам Гриша вдруг услышал свой собственный голос:

– Твою мать!… Зажми скорее!

– Полный букет, – подытожил Лукич. – Сотрясение, половина ребер слева переломано, рука, опять же ключица…

– Жить-то будет? – спросил Гриша.

– Должен… не знаю. Посмотрим. Ты езжай, дружок, – строго приказал Алексей Лукич надсмотрщику. – Твоей вины в этом всем нет, так что не бери в голову.

Они сидели в коридоре больничного отделения, предназначенного для заключенных. Как Лукичу удалось пристроить сюда Пятого – осталось для Гриши загадкой, но сейчас это оказалось оптимальным вариантом. Тут, не смотря на предназначение больницы, нашлось все – и вполне пристойная бригада хирургов, и третья отрицательная кровь, и отдельная, пусть и маленькая, палата. Пятого прооперировали час назад, он еще не пришел в себя, но Лукичу сказали, что дело не так плохо – руку удалось спасти, после переливания состояние стабилизировалось, поэтому прогноз, в общем и целом, хороший. Плохо было другое – врачи не были уверенны в том, что удастся избежать последствий шока. До того, как его положили на стол, Пятый пробыл без обезболивающего и почти без помощи больше четырех часов…