Проклятый горный дикий край (СИ) - Лопатин Георгий - Страница 31

В груди вдруг застучало, зашумело в голове.

— Ух… Даже в бою так сердце давно не долбится…

Позвонил, но дома никого не оказалось, оно и понятно — день-деньской, могла куда-то отлучиться.

— Оно и к лучшему… посижу на лавочке в себя приду…

К счастью вечных бабок на лавочке не оказалось, район новый. Зато много всякой ребятни и мамаш, что искоса посматривали на него.

— Толя?

Киборгин аж вздрогнул, как от удара электрическим током. Ждал-ждал и проворонил ее появление слишком глубоко уйдя в себя.

— Вера…

«Такая молодая и красивая», — подумал он, жадно ее разглядывая.

Он встал и невольно отступил на полшага, стоило только Вере сделать шаг к нему. Его вдруг обуял дикий липкий страх, что и от нее потянется шлейф разложения.

— Что с тобой? — спросила она, чуть нахмурившись.

— Н-ничего…

Пересилив себя, он сделал шаг вперед, потом второй и наконец оказался вплотную к ней, взял ее тонкие пальчики в свои и глубоко вдохнул, заметив, что все это время не дышал.

— Ты вкусно пахнешь…

— Духи…

Анатолий подхватил Веру и крепко обнял. Хотелось радостно смеяться.

— Прости меня…

— Что случилось Толя?

— Я расскажу… но давай не на улице.

— И правда. Идем.

Квартира являлась съемной, Анатолий выслал Вере деньги, чтобы не кантовалась по всяким общагам, так что мебели минимум и самая простая. Впрочем в это время все простое — железные табуретки с деревянным сидением, вот типичный образчик кухонной мебели.

— Ты голоден? Хотя, о чем это я? Конечно же голоден!

Вера засуетилась на кухне пытаясь готовкой замять возникшую некоторую неловкость. Это помогло, тем более что Анатолий принял в готовке самое активное участие, по крайней мере чистил и резал овощи. Сделали обычную жареную картошку, и помидорно-огуречный салат к нему.

Выпили немного белого вина.

Перешли в зал и сели в жутко неудобные кресла разделенные между собой небольшим журнальным столиком. Телевизора не было, вместо него стояла на четырех деревянных ножках большой ящик с радио совмещенного с проигрывателем пластинок.

Вера требовательно посмотрела на Анатолия.

— Даже не знаю с чего начать… трудно объяснить… даже мне самому это кажется почти бредом… а уж как все воспримешь ты… боюсь посчитаешь за психа…

— И все же… — проявила настойчивость Вера, взяв руку Анатолия в свои ладони.

— Хорошо… В общем… дело было так… едем мы в расположение и тут подрыв под моим «бардаком», не сильный… сейчас бы от него одна груда мятого и рваного металла осталась… но мне тогда хватило для легкой контузии. В общем в этот миг я увидел… — Киборгин еще раз взглянул на внимательно слушающую Веру и словно бросаясь с высоты в холодную воду, добавил: — Будущее.

Признаваться в том, что он вселился сам в себя из будущего и по сути является стариком, Киборгин не решился. Откровенно говоря, он уже сам начал сомневаться в этом, слишком все невероятно. Есть гораздо более правдоподобное объяснение и вот его он сейчас и озвучивал.

— Пойми пожалуйста правильно… эта картина была так ярка и реальна… наполнена столькими техническими мелочами, о которых мы сейчас даже не подозреваем… персоналиями, датами. В тот момент я не усомнился в реальности того, что видел ни на мгновение… и стал действовать исходя из этого видения. Сейчас понимаю, что поспешил… неправильно расставил приоритеты… просто сглупил действуя на первых впечатлениях…

— Но ты до сих пор считаешь, что это не плод воображения?

— Да.

— И что ты увидел?

— Из глобального… Распад СССР в 91-м году.

Брови Веры взлетели на лоб.

— Война… Нищета… Бандитизм. Военные стали одними из самых призираемых и нищих граждан страны… слово «патриот» — ругательным. Чтобы банально не сдохнуть с голоду шли в грузчики, а кто-то в стриптизеры и даже проституты, но больше в бандиты, другие словно бомжи добывали и сдавали цветмет… Ну и нам пришлось тоже окунуться во все это с головой…

— Ты поэтому решил…

— В том числе… но не только… все объясню… В общем увидев все это, я решил, что надо изменить как минимум свою судьбу, а как максимум — вмешаться в глобальную игру и из мусорной пешки, коих миллионы коими жертвуют походя, превратиться сначала в фигуру, а потом в игрока. Для этого требовалось найти стартовый капитал, для чего я решил остаться в Афганистане и накопить его за счет трофеев. И после того как у нас начнется разгул дикого капитализма, его значительно увеличить и с этого момента в геометрической прогрессии начинает расти риск для меня и еще больше для тебя… вот основная причина по которой я поступил так как поступил.

— Обезопасить значит решил так?

— Да…

— И что заставило тебя… изменить мнение? Или риск уменьшился?

— Риск остался. Мнение тоже не изменилось… я так же хочу тебя уберечь от всего этого… но я тогда поступил эгоистично и все решил самостоятельно… ты должна была знать и тоже участвовать в принятии решения…

Вера молчала. Пауза несколько затянулась, наконец она спросила:

— А что ты видел про нас?

— У нас плохая совместимость по группе крови… роды у тебя проходили тяжело… плюс у тебя с сердцем что-то, нельзя сильно волноваться… а поводы для этого были… и сейчас будут… не одно, так другое…

— Все плохо?

— Да. Не буду вдаваться подробности. Надо сразу найти хорошего врача, сначала тебе, чтобы поддержали сердце… не знаю, какой-нибудь медикаментозный курс, может даже операция нужна, в общем сначала провериться по полной, и потом ребенку сделать операцию на сердце… в Германии сделают, деньги на это теперь есть. У нас этого ничего не смогли…

— Вот как?..

Анатолий кивнул.

— А ты уже успел набрать стартовый капитал?

— Успел. На операции хватит с лихвой. Но нужно больше и чем больше, тем лучше.

— А сколько?

— Больше двух миллионов.

— Ого!

— Долларов.

— О-го-го!!! Так ты с этими деньгами мог бы…

— Мог бы… да не смог бы, — вздохнул Киборгин. — Думал уже об этом. Пусть это прозвучит высокопарно, но на чужбине я просто стухну, деградирую как человек, зная, что тут будет происходить. Не смогу смотреть безучастно. Я неразрывно связан с Родиной… и если я могу что-то изменить, а я могу, по крайней мере попытаюсь, то значит — должен. Я буду рвать врагов, жестоко и беспощадно… будут пытаться убить меня и если ты пойдешь со мной, то должна будешь к этому готова… На этот случай у тебя будут инструкции во что вложиться, деньги на такой случай в банке будут лежать, и во что ни в коем случае соваться нельзя, так что не пропадешь.

— Не говори так…

— Это жизнь. Но, тебе нужно быть готовой не только к моей смерти, но и к тому, что тебе придется самой наложить на себя некоторые ограничения в личной свободе, быть под постоянным приглядом охраны… и все равно это не может послужить гарантией безопасности. Так что очень хорошо подумай стоит ли во все это ввязываться.

Снова повисла тяжелая тишина. Долгая. Тягучая.

— Толя…

— Я понимаю, что это все звучит как дикий бред душевнобольного, но давай дождемся одной даты, не так уж долго осталось, и тогда станет ясно, видел ли я бред, сгенерированный травмированным мозгом, либо же… я действительно в какой-то момент подключился… к чему-то и видел будущее. В конце концов мозг штука темная, не изученная, и какими он обладает способностями никто толком не знает. Слышал версию, что в повседневном ритме жизни работает лишь десять процентов и вдруг в тот миг он вышел на режим вех ста?

— А что за дата?

— День милиции, в этот день в моем видении умер Брежнев.

— Кх-м… — поперхнулась девушка. — Да уж… дата слишком конкретная для бреда.

— Да. И если Брежнев не умрет в этот день, значит я больной на всю голову и мне нужно в дурку.

Посмеялись, но не слишком весело.

— Расскажи еще о будущем…

И он стал рассказывать. Об ощущении беспросветной безнадеги возникшей в начале девяностых, когда казалось что все, конец… о войнах, об интернете, о фильмах, музыке, о гендерной повестке, о том как вроде все начало налаживаться и тут учудили окраинцы продавшиеся западу за кружевные трусики… но вместо кружевных трусов получивших женские бронежилеты… и неизвестно, что он не успел увидеть ибо все шло ускоряющимся темпом к Третьей Мировой. И это тоже надо изменить… любыми способами.