Рысюхин, налейте для храбрости! (СИ) - "Котус" - Страница 40

— Увы. Переклеивать этикетки на партиях, предназначенных в другие места, срывать договора…

В общем договорились, хоть и оба остались немного недовольны. Если верить деду, это и есть настоящий компромисс — когда все стороны равно недовольны результатом.

Дождавшись, пока можно будет уйти без нарушения приличий, мы оставили минское дворянство отмечать наш титул без нас, а сами потихоньку уехали в Смолевичи с тем, чтоб после ночёвки там отправиться в Могилёв — Маше на днях нужно было выходить на первую в жизни работу, а мне — принимать у строителей отремонтированный дом.

Вот, тоже — надо её эта работа? За учёбу платили родители, никому ничего не должна. Живи в своё удовольствие, для творческого развития подкинул бы пару песен в черновом варианте, чтобы доводила, руку набивала, так ведь нет! Тут и «не хочу превращаться в домашнюю клушу», и «филармония — это же храм искусства, я должна нести его в массы», и даже «не могу же я подвести профессора, который столько сил вложил в моё обучение». Так и хочется сказать «чем бы дитя не тешилось», но ведь не дитя уже, а мужняя жена. С другой стороны, как выражается дед — это активная гражданская позиция, крайне полезная для государства, хоть и приправленная лошадиной дозой идеализма. Но эта приправа, если верить тому же источнику, как правило — быстро испаряется в условиях реальной жизни. Будем смотреть. А пока посмотрю на свою супругу, очень занимательное, скажу вам, зрелище — особенно во время подготовки ко сну.

[1] Cranberry (англ.) — клюква.

Глава 21

В Могилёве бригадир отделочников нас уже ждал. Вопреки ожиданиям, и даже почти традиции, крупных ошибок обнаружить не удалось. Самая большая недоделка — пол в коридоре, ведущем к задней двери поленились перестилать как следует, схалтурили — и в итоге он отчётливо и противно скрипел. Тут было два варианта — или заставлять переделывать, а это с сопутствующими разрушениями займёт минимум два дня, или обматерить и урезать премию. К некоторому моему удивлению, и бригадир, и Маша выбрали второй вариант, я думал, супруга будет настаивать на исправлении. Как объяснила мне позже Мурка — коридор хозяйственный, ночью там никто ходить не будет, а днём скрип в комнатах не слышен. Ну, и вроде как мелочи в виде потёков краски на стекле, висящего на двух мелких гвоздиках карниза для дневных штор и прочего, что вызывало раздражение, но в целом заселению не мешало. Бригадир, разглядевший баронские перстни (которых не было, когда мы заключали договор) бледнел, титуловал «вашими милостями» когда надо и когда не надо, и не спорил с замечаниями — но и мы не наглели и пустыми придирками его не изводили. А карниз просто упал, когда Маша хотела отдёрнуть висящую на нём временную занавеску, чтобы выглянуть в окно. Я поймал его над головой жены, но бледность бригадира дошла уже до совершенно не свойственной живому человеку степени. Пришлось дать ему глотнуть из фляжки — точнее, из чашки, куда отлил граммов пятьдесят-семьдесят «Клюковки» — и посоветовать успокоиться, потому как с обморочным телом возиться нам не с руки. В общем и целом, за сегодня и завтра все недоделки грозились устранить, но сегодня придётся ночевать у тестя в гостях.

Василиса, увидев Машу с новыми регалиями, издала восторженный писк, а потом вместе с подоспевшей Ириной завалили мою жену кучей вопросов и восторгов. Мурка жмурилась от титулования её сёстрами, почти как кошка, но явно не воспринимала это всерьёз, скорее — как игру. И только когда Екатерина Сергеевна поименовала её «ваша милость» спохватилась:

— Ой, мама, не надо! Без чинов, конечно же, и сейчас, и потом! Какие титулы в семье, правда же, Юра?

— Правда-правда. Хорошо, что вовремя спохватилась, а то я думал — всё, зазналась радость моя, надо будет воспитывать.

Супруга слегка порозовела:

— Да ладно тебе, мы же просто баловались, правда, девочки?

После экспрессивных подтверждений новоявленную баронессу утащили на семейный девичник, выяснять кучу деталей и подробностей, которых я, скорее всего, даже не заметил, а они сочтут важными. Мы с тестем переглянулись со вздохом, после чего тот спросил:

— Ну что, ваша милость, в кабинет?

— Как скажете, ваше высокоблагородие.

Мы одновременно ухмыльнулись, и Василий Васильевич распахнул дверь в своё логово:

— Заходи, устраивайся, где что — ты знаешь. Я сейчас насчёт закуски распоряжусь, ибо на сухую такие новости не обсуждаются, кроме того, чувствую, ужин сегодня будет… В общем, много внимания его приготовлению уделено не будет.

— Ужин в режиме свободного поиска.

Тесть рассмеялся:

— Примерно так и будет, я думаю.

Мурлыкин почти угадал: на ужин нас в итоге позвали, но состоял он из холодных закусок, мясной нарезки и яичницы, что кухарка пожарила нам с тестем, похоже, чуть ли не на свой страх и риск. За что большое ей человеческое спасибо. За разговорами мы просидели почти до часу ночи. Обсудили и странное поведение чиновников — Мурлыкин согласился, что скорее всего хотели состричь с «пацана зелёного» некоторую сумму за «задержку» и «решение проблем», и почти не завуалированное хамство английского атташе.

— Да, они известны тем, что жителей континента за людей второго сорта считают, а азиатов, к которым и нас причисляют, и вовсе… Как там у них? «Джентльмен к западу от Суэца не отвечает за то, что делал джентльмен к востоку от него»?

— Вход в Суэц примерно на долготе Смоленска, так что теоретически за поведение у нас отвечать должны, но вряд ли. К тому же, насколько я слышал, это смягчённый вариант другой поговорки: «За Каналом людей нет». Причём канал здесь — пролив между островами и Францией.

— Я тоже такое слышал, и охотно верю, что так и есть.

Потом обсуждали планы и всё остальное скопом. Слово за слово, под утащенные с ужина (куда кроме нас пришла только Ириска, и та просто утащила пару тарелок с едой) закуски и разные запивки, на самом деле разные, включая чай — спать я пошёл только после часа ночи. Удивлялся, что Мурка к нам не заглянула, но увидел, что её самой ещё нет в комнате. Пришла же она уже после трёх — заболтались девочки, и сильно.

Утром я отправился в лабораторию к «дядям», Маша — готовиться к назначенному на вечер девичнику уже вне семьи. Не став изобретать велосипед, мы арендовали для этой цели малый банкетный зал, на десять-двенадцать человек, в ресторане Дворянского собрания, где гуляли свадьбу. И оттуда я по плану должен был забрать свою радость после девяти часов вечера и отвезти в новый дом, проверить состояние которого и расстановку мебели нужно будет вечером. Она, надо сказать, уже который день предвкушала, какие именно лица будут у некоторых «злейших подруг», когда они увидят баронские регалии и вынуждены будут хотя бы один раз, до подачи распоряжения «без чинов», титуловать её. Мурка, с коварством кошки в засаде, обозначила повод для встречи довольно обтекаемо, как желание «отметить изменения в личном и семейном статусе», что могло быть воспринято как запоздалое повторное празднование свадьбы.

В работе в лаборатории пришлось брать перерыв, чтобы съездить, принять работу у строителей. Может, я что второпях и пропустил — но найденные вчера огрехи вроде как все были исправлены. Напоследок я решил пошутить — настроение было хорошее, вот я и испортил его окружающим, не со зла, так уж получилось. Подсовывая мне на подпись бумагу о том, что работы я принял и претензий не имею, повеселевший и вернувший нормальный цвет лица строитель сказал:

— Если вдруг что, ваша милость — мы завсегда готовы исправить, или ещё что сделать.

Но никаких способов связаться именно с ним оставить даже не пытался. Конечно, всегда можно пройти по цепочке заново, но я, как уже говорил, решил пошутить и задумчиво бросил в пространство:

— Да-да, тесть найдёт, если что…

— А кто, простите ваша милость, у вас тесть?

— Жандармский полковник…

Ну вот — опять цвет лица сравнялся с цветом штукатурки. Что ж он впечатлительный-то такой⁈ Но поскольку падать на колени и каяться не стал — то особых грехов за собою не числит, и хватит о нём. Я за скорость работы и за нервную обстановку даже премию чуть-чуть накинул, почти покрыв штраф за скрипучий пол, но именно что почти, в воспитательных целях.