Мой Однолюб. В его сердце другая (СИ) - Коваль Лина - Страница 7
- Предыдущая
- 7/49
- Следующая
— Классно. Поздравляю. А какая тема?
— Инновации на операционном столе. Тема дурацкая, но нужная.
— Ого.
— То-то же, Тайка. Так что ты давай тут, сама.
— Ладно, — вздыхаю и машу рукой.
— И на булки сильно не налегай, я тебе говорила — на завтрак надо белок есть. Лучше бы креветок поела.
— В обед поем.
— В обед… В обед как раз уже углеводы бы подключить.
— Подключим, мам, — снова смеюсь. — Я пойду.
Выйдя из ресторана, дышу свежим, ещё не совсем горячим воздухом и медленно дохожу до своего корпуса. Там обмазываюсь спф-кремом и напяливаю купальник. На этот раз белый.
Телефон нетерпеливо вибрирует на кровати. Укладываясь на прохладные простыни, отвечаю на звонок:
— Привет, Ми,
— Привет, Тай. Забыла про подругу, — с обидой в голосе выговаривает.
— Прости. Отпуск, сама понимаешь. На пляж собираюсь.
— Везет тебе. Нам с Миром море только на пенсии светит, когда ипотеку выплатим.
— Зато всё сами, — смеюсь в ответ. — Вы ведь этого хотели?
— Ага. Я тебе с новостью звоню, тетя Тая.
Прикрываю рот ладонью, чтобы не завизжать.
— Ты сходила на УЗИ? Боже… Кто?..
— Девочка, — радостно выговаривает Мийка. — Как и договаривались. Дочек называем в честь друг друга.
— Мия… это просто… вау! Маленькая Таисия. У меня слезы, — обмахиваюсь каким-то буклетом с тумбочки.
Подумав, извлекаю из-под подушки зажигалку и сжимаю её в руке.
— Я тоже постоянно реву. Мир все время на работе, Ива на подработке, мне тебя не хватает.
— Скоро приеду, девочка моя.
Зажигая яркое пламя, на секунду задумываюсь, стоит ли рассказывать новоявленной Громовой, что здесь Соболевы. А потом решаю, что не буду.
— Рада за вас, еще раз поздравляю. Девочка! Подумать только.
— Пока, — прощается Мия.
Девочка!
Мы со школы дружим. Мия, Ива и Тая. Кто бы мог подумать, что у Алиевой у первой дочка будет.
Чувствуя радостное возбуждение и готовность расцеловать весь мир, выбираюсь на пляж. А уже вечером, вернувшись в номер после ужина, бреду в душ и укладываю жесткие от солнца волосы. А затем натягиваю топ с джинсовым комбинезоном-шортами, долго и упорно настраиваю себя на встречу с Ваней, глядя в зеркало, и наконец-то… отправляюсь к Соболевым.
Глава 9. Тая
— Пушкин, — произносит загадочно Ваня, награждает меня своим фирменным прищуром и размещает в центре стола перевернутую картинкой карточку.
Я знаю, что такое «Иманджинариум» и даже люблю поковыряться в чужих мыслях, но подобный захватывающий интерес к настольной игре у меня определенно впервые.
Нервно сглотнув, отворачиваюсь.
Злюсь.
Мой план не замечать Соболева был провален ровно в тот момент, как мы уселись за круглый стол на террасе Соболевых.
Наши глаза оказались прямо напротив. Так, что им чертовски сложно было не столкнуться друг о друга.
Встречная полоса, яркий свет, отчаянный крик души и я наглухо… Вернее, снова не могу на него не смотреть. Физически не могу. Это выше моих сил.
Вот уже тридцать минут, на мужском лице не стираемая ухмылка.
Он понял.
Он всё понял. Я снова ему проиграла.
Потираю пылающую щеку. Ну, и ладно. Зато у меня с фантазией порядок.
В выданных мне картах, на которых нарисованы различные абстракции, нахожу максимально отдаленно напоминающую ассоциацию «Пушкин». А именно: зеленый дуб посреди желтого поля.
Вообще, «Иманджинариум» коварная игра. Побеждает тот, кто загадывает не слишком очевидные ассоциации, но и не совсем сложные — кто-то из игроков за столом всё же должен разгадать ход твоих мыслей, иначе не получишь необходимые баллы, чтобы дойти до финала.
Когда Яна Альбертовна с Сонькой выкладывают свои карты, перемешиваю все наши ассоциации и переворачиваю.
Все, кроме Соболева, широко улыбаются и незамедлительно выкладывают фишки. Они указывают именно на Ванину картинку.
— Опять? — морщится Соболев.
Он вскакивает с места.
— Я больше с вами не играю, — произносит нахмуриваясь.
Я лыблюсь как сумасшедшая. Даже посмеиваться начинаю. Снова и снова окидываю взглядом широкую грудь, бицепсы, которыми могу любоваться благодаря футболке без рукавов. Соболев забрасывает руки за голову. На животе появляется полоска голой, загорелой кожи на твердом прессе.
— Ты просто не умеешь проигрывать, Ванюш, — ласково выговаривает Яна Альбертовна.
— … и фантазировать, — добавляет Сонька очевидное.
Снова потираю пылающую щеку и слизываю с губ соль от попкорна.
— Да, с этим проблемы, Вань, — соглашаюсь, убирая в «бито» карты.
Это слишком очевидно. Слишком.
Но он… такой прямолинейный. Видит золотую рыбку — говорит Пушкин, замечает откровенный взгляд — прижимает к стенке.
— Ваня бесхитростный, Тая, — сообщает хозяйка виллы.
— Мам, — сдвигает к носу широкие брови Соболев, на лбу образуется складка. — Хорош, окей? Я не тупой.
— Боже, — она округляет глаза. — Разве я так сказала? Ты выиграл всероссийскую олимпиаду по географии, — с придыханием выговаривает. — В десятом классе. Ты очень способный.
— Сегодня звучит неубедительно, мам, — дуется Соболев.
Мы с Сонькой переглядываемся и в момент взрываемся диким хохотом.
— Ах, так, — тоже улыбается Ваня и словно из пулемета начинает обкидывать нас попкорном.
— Иван, — строго ахает наш мэр и… на моё удивление, хватает миску.
Дальше происходит какая-то вакханалия, в которой наконец-то одерживает победу «победитель всероссийской олимпиады по географии». А потом мы дружно убираемся. И я снова привыкаю к веселому, общительному Ване.
Прекрасному сыну и заботливому брату.
Я вообще ловлю себя на мысли, что чуть-чуть, на один вечер становлюсь членом этой прекрасной семьи. Словно я какая-нибудь Золушка. И вместо принца и кареты мне дали семью без дур-сестер и злой мачехи. Настоящую семью, а не выдающихся хирургов...
А может, и принца дали?..
По крайней мере, когда Соболев не смолит как паровоз свои «Мальборо» и не тычется в меня причиндалами, он действительно выглядит как принц. Добрый, красивый и мужественный. А ещё очень порядочный.
— Хочу поговорить с вами и посоветоваться, — напоминает Яна Альбертовна.
На террасе становится прохладнее, и мы перебираемся в гостиную. Сонька уходит в свою комнату болтать по телефону с подружкой, а я усаживаюсь на диван, стараясь занять безопасное расстояние с объектом своей юношеской любви. Когда он рядом, я всегда чуточку на взводе.
— Я уже много лет курирую кризисный центр для женщин, попавших в сложные ситуации. Он называется «Сама виновата». Может, и ты что-то слышала о нем? — обращается ко мне Ванина мама.
— Да, конечно. Когда мы готовились к конкурсу, нас возили туда и показывали всё, чего вам удалось добиться для центра. Это великолепно! Просто потрясающее место.
— Спасибо, — довольно улыбается Соболева.
Посматриваю на Ваню, как бы говоря «вот видишь, конкурсы — это не собачьи выставки, глупенький». Он окидывает меня взглядом. Внимательным. А затем смотрит зло. Будто мысли прочитал и услышал, как я его обозвала.
Упс. Прикусив язык, отворачиваюсь.
— Осенью, я думаю в сентябре, — кивает самой себе Яна Альбертовна. — Я планирую устроить праздник для деток, проживающих в центре. Но очень бы хотела, чтобы он был полезным. Поэтому прошу вашей помощи. Надо придумать что-то интересное.
— Я пас, мам, — подскакивает с места Ваня, поднимая руки. — С фантазией у меня — сама сказала…
Снова смеюсь. Какие мы обидчивые!
— А то, что в мире существуют Трансильванские Альпы, они узнают на уроках географии. Сами. — Договаривает он уже наигранно и с улыбкой.
Вся его фантазия утекла в чувство юмора и… в штаны судя по объемам.
— Ва-а-аня, — звонко смеется Яна Альбертовна. — Ты, как и папа, знаешь, как меня повеселить. Кстати, у него скоро самолет. Давайте поторопимся, мне нужно срочно позвонить.
- Предыдущая
- 7/49
- Следующая