И тысячу лет спустя. Трэлл (СИ) - Максимова Ксения - Страница 12

Девочка несколько секунд смотрела в глаза Мирославы, пытаясь понять, враждебна ли она, а затем сняла свой грязный и скромный овчинный тулуп и протянула Мирославе в ответ.

— Хотя бы не мокрый, — Мира ласково, но грустно улыбнулась и натянула на себя тулуп.

Все местные отвлеклись от своих дел и окружили Мирославу, рассматривая ее с опаской. В основном это были женщины и дети. В общине почти не было мужчин, вероятно, потому, что они были заняты работой в такой час: охотились, рыбачили и уходили в лес за дровами. Братья Олег и Глеб ускакали в крепость к своей сестре Ефанде за подмогой. Только тогда Мирослава заметила, как плохо выглядела на местных одежда и как плохо они выглядели сами. Лица детей были совсем не детские. Детские ножки, ручки, детское тельце переходили к состарившимся серым лицам. Волосы были не расчесаны, зубы — не чищены, ногти — не стрижены. Женщины выглядели болезненно и даже уродливо, а те, что показались ей прежде старухами, оказались на вид не старше сорока. То было видно по их шеям.

Снаружи пахло гнилью. По двору лениво ходили курицы. У забора кто-то разделывал тушу животного, и Бруни не мог усидеть на месте. Мирослава держала его за ошейник, слегка согнувшись в спине.

— Вероятно, я не должна здесь быть, но спасибо за то, что вы мне спасли жизнь, — она заговорила первая. — Я непременно вас отблагодарю, как только вернусь домой. У меня нет с собой ни денег, ни телефона, хотя вы, наверное, и не знаете, что это такое.

Она вдруг рассмеялась, но тут же замолчала, потому что остальные не смеялись вместе с ней.

— Простите. Это было грубо с моей стороны. Мне часто говорят, что я не умею шутить.

Люди вокруг нее продолжали образовывать круг. Какая-то девушка привела в поселение мужчин. Они спешили снимая шапки. Мирослава, отступая от давящей на нее толпы, сделала шаг назад и уперлась спиной в длинный обледенелый столб. Она обернулась и перестала дышать: то был самый настоящий языческий идол.

— Лада, — проронила Мирослава вслух и вдруг вспомнила о своей книге. На мгновение ей показалось, что она пережила дежавю, что прежде она бывала в этом месте и видела это лицо, небрежно вырезанное на деревянном столбе.

«Я в секте...» — подумала Мирослава, но не посмела произнести эту мысль вслух. К горлу подкатил ком. Стало трудно дышать. — «Или, быть может, это община староверов? Совсем как та деревня в Сибири, куда мы ездили по учебе? Нет, не может быть, это просто реконструкция... просто музей... Но почему они меня не понимают? Да и у славян вовсе не было никакой богини Лады в пантеоне! Это же не больше, чем поздняя выдумка или фольклор! Я и сама пошла на хитрость, рассказав о Ладе в своей книге!»

Мирослава сделала глубокий вдох и попыталась быть смелой. Она подняла глаза: солнце, рыжея, уже катилось за горизонт, и его длинный огненный хвост лениво тянулся за ним по белому снегу. Белый-белый снег. Откуда ему тут взяться? Когда он успел навалить? Как долго лежала она в землянке? Как давно ее ищут?

«У них совсем нет электричества. Как только сядет солнце, темень будет хоть глаза выколи. Уж лучше здесь переждать ночь, чем потеряться в лесу. Может, и Саша найдет меня и приедет. Полиция уж точно найдет. Да и они не кажутся опасными…»

Ее внимание неожиданно привлек уже знакомый мужчина, въехавший в ворота поселения верхом. Олег. Именно он угостил ее горячим напитком в землянке. Его брата с ним не было. Олег был не то взволнован, не то напуган и не отводил глаз от Мирославы. Мужчина спрыгнул с коня, подбежал к чужеземке и схватил ее за руку чуть выше локтя.

— Идем! Быстрее! — он пытался тащить ее за собой.

Мира запищала от неожиданности.

— Больно!

Народ тут же расступился, давая Олегу дорогу. Мирославе никогда прежде не было так страшно. Она чувствовала отчаяние, обиду, слабость. Едва она решила, что все самое худшее позади и, переждав ночь, она вернется к мужу, как к ней применили насилие.

Она злилась на Александра за то, что его не был рядом, и одновременно она хотела видеть его сейчас как никогда. Сильная рука мужчины давила больно, из глаз Мирославы сыпались слезы и обжигали ее обветренное и сухое лицо. Что он собирался сделать с ней? Неужели надругаться?

Одна из женщин, Алинка, подбежала к ним суетясь. Она кричала ему что-то на своем, и не менее громко он кричал ей в ответ.

— Что стряслось, Олежа? Куда ты потащил эту деваху?

— От беды подальше, Алинка!

— Что сказала тебе сестра?! Что сказала Ефанда?!

— Что из крепости сбежала рабыня!

— Так вернуть ее надо бы!

— Сбежала, потому что эти проклятые варяги... — Олег споткнулся, не найдя подходящих слов, чтобы описать тот ужас, о котором ему пришлось услышать в крепости. — Одни боги знают, когда явятся за ней сюда! Нет! Я не позволю этому случиться! Только не из моих рук и не на моих глазах! Как же я устал от них всех! Сил моих больше нет!

Мирослава не понимала, о чем те говорили, продолжала сопротивляться и так сильно упираться в землю пятками, что из-под слоя снега начала показываться липкая земля, смешанная с сеном. Мужчина был слишком силен, хоть и невысок, и каждая попытка освободиться доставляла Мирославе еще большую боль. Она чуть не вывихнула себе руку!

Бруни бегал кругами вокруг хозяйки, рычал и, наконец, вцепился пастью в икру мужчины. Олег простонал от боли, но Мирославу не выпустил. Алинка пыталась отогнать пса, чтобы спасти друга, но Бруни и ее цапнул за пальцы.

— Пожалуйста, отпустите! За что?! За что?! Мой муж уже ищет меня... Он где-то рядом! Вы все сядете в тюрьму!

Олег продолжал тащить ее в сторону одной из избушек, что выглядела лучше остальных, и спорить с женщиной, пока та облизывала пальцы от крови. Пса схватили другие мужчины и прижали к земле. Один из них сел на Бруни всем своим весом и отпустил только тогда, когда Олег и Мирослава уже зашли в землянку.

— Тебе не сносить головы, если правда вскроется! Что ты упрятал ее! — причитала Алинка, все еще следуя за Олегом и Мирославой.

— Он не тронет меня, — сжав челюсти, бросил Олег и вошел в землянку, пропуская пленницу вперед. — Не посмеет! Иначе нашему перемирию придет конец! И надо бы уже! Сколько можно!

— Ты уводишь чужую рабыню! Да, у них другие боги, но неужели и ты позволил бы кому-то осквернить своих? Эта девушка принадлежит их богам, Олег! О каком перемирии ты говоришь? Как только мы вякнем, нам всем перережут глотки! Вот и все наше перемирие! Признай уже, что мы и сами их рабы!

Он хлопнул дверцей прямо перед носом своей соседки, не желая больше ее слушать, и оставил Алинку вместе с псом снаружи, который по-прежнему то скулил, то скалился, но уже никого не трогал. Как только Олег освободил Мирославу из своей сильной медвежьей хватки, она зажалась в углу и заплакала еще сильнее. У нее случился срыв.

— Пожалуйста, умоляю... не трогайте меня… Просите все, что хотите… только не трогайте. Я совсем недавно потеряла ребенка. Вам не понравится.

Ее бледное веснушчатое лицо покрылось красными пятнами. Мокрый нос и глаза опухли. Она умоляла. Мирослава забилась в угол избы, опустилась на пол и прижала к себе колени, будто это спасло бы ее от насилия. Все последние годы жизни с мужем пробежали перед ее глазами. Она думала, что уже и не так несчастна, как ей тогда казалось. Как она вообще могла быть недовольна своей жизнью?! Как она могла быть недовольна мужем, таким родным Александром?! Как она смела просить развода?! Вот и карма не заставила себя ждать!

— Саша! — она закричала так громко, что Бруни перестал скулить снаружи. — Саша!

Ее голос был больше похож на рык или на вой, и даже если бы Саша был рядом, он бы не узнал своего имени — таким отчаянным и горьким был этот крик. Однако Олег был напуган не меньше. Вытянув руки вперед, он сделал шаг навстречу незнакомке, чтобы показать, что он не опасен.

— Если будешь продолжать так верещать, то тебя тут же сыщут. Тебя и в крепости, наверное, слыхать!

Он сделал еще два шага вперед.