Майор Бойцов желает познакомиться (СИ) - Коваль Лина - Страница 38

— Алексей, да. Он вообще надежный, — с любовью выговариваю и нахмуриваюсь. — А почему у латышей?

— Моя девичья фамилия Калныньш, в общем-то, как и у Аниты, мамы Риммы Харисовны. Но все мы давно живем в России и редко об этом вспоминаем.

— Да? — задумываюсь. — Очень интересно. Я отойду ненадолго.

Извинившись перед женщиной и, взглянув на широкую спину Бойцова, увлеченно разговаривающего с Кимом, отправляюсь в уборную.

Подпрыгиваю от нетерпения.

— Татьяна, — зовет Лиза, догоняя на выходе. — Вот, держите.

— Ух ты, барбарисовые, — улыбаюсь победно, сжимая в руке леденцы. — Спасибо вам большое!

Значит, тогда в лесу была Нонна! И судя по тому, что Арсений тоже видел, как мы с Тимуром целовались, они были вместе.

— Миша, привет, — сжимаю нервно телефон.

— О-о-о, как медовый месяц, оперки? — издевается Кологривый.

— Если скажу, ты обзавидуешься.

— Вот еще, — обижается.

— Я по делу. Можешь мне кое-что посмотреть в материалах? Я отправлю запрос сообщением.

— Конечно, гляну. Для того тут и сижу, чтобы вас, дураков, страховать.

— Ну, спасибо, Миш. Я думала, чтобы подарок сыну сделать, — смеюсь. — А что-то известно о незаконнорожденных детях Хариса? Тимур вчера запрашивал.

Миша долго пытается найти информацию, но в итоге называет фамилию не признанных Риммой Харисовной братьев.

— Так я и думала, — бью себя по лбу. — Дура!..

Во всем я виновата. Из-за неопытности не восприняла всерьез важную зацепку. А потом так переживала, что и вовсе забыла про слова Марианны Никитичны.

— Кстати, с телефона Нонны есть звонки на один и тот же номер. Коллегам передали, они вроде как биллинги пробили, должны взять парня.

— Отлично.

Поговорив с Мишей, в сообщении прошу его отправить мне копию листа последней оценки диадемы из журнала музейных экспонатов, дожидаюсь, пока не придет ответ,и только тогда снова отправляюсь в зал.

— Где ты ходишь? — спрашивает Тимур, приобнимая за талию.

Не отказываю себе в удовольствии незаметно потереться щекой о мужскую грудь.

Наше примирение прошло как-то… быстро, что ли. Я пока не успела привыкнуть. А еще ведь есть переписка на сайте знакомств.

И как начать об этом разговор? Я не знаю.

Словно чувствуя, Тимур проницательно интересуется:

— Ты какая-то притихшая. Сказать что-то хочешь?

— Нет, — пугаюсь. — У меня есть одна идея. Надо срочно попасть к Римме Харисовне.

Подмигиваю игриво.

— Сегодня?

— Думаю, завтра нас все равно к ней не пустят, найдут причину. Надо сейчас, Тимур. Я хочу у нее кое о чем спросить.

— Она не разговаривает… А хотя, о чем я, ты и мертвого заставишь говорить, женщина, — ворчит он, хватая меня за руку.

Неловко улыбаюсь всем присутствующим и перебираю ногами за ним. Довольно быстро мы доходим до лестницы на нулевой этаж. Озираясь, спускаемся.

— Как думаешь, ее не охраняют? — шепотом спрашиваю.

— Думаю, нет. Зачем? Она ведь никуда не уйдет сама.

Узкий коридор заканчивается дубовой дверью, подобной той, что я видела во сне. Отгоняю неприятные воспоминания, сжимая покрепче руку Тимура. Он в ответ сдавливает мои пальцы. Приоткрыв дверь, заглядывает первый и обернувшись, указывает, что можно заходить.

В комнате, нетронутой беспощадным апгрейдом Нонны, тихо и очень холодно.

Заметив на кровати силуэт человека, прикрытый одеялом, иду к нему.

— Здравствуйте, — громко произношу, и пожилая женщина резко открывает веки.

Внимательно осматривает меня, а затем Тимура за моей спиной и безразлично захлопывает глаза. Словно этот мир и мы ей абсолютно понятны.

— Вы нас помните?

Римма Харисовна трудно сглатывает слюну, и её веки тяжело опускаются.

Оглянувшись на Тимура, киваю ему. Мол, видел? Он с интересом осматривает комнату. Комод, старинный, покрытый лаком буфет и кресла, обшитые шелковой тканью.

— Знаете, кто мы? — задаю еще один вопрос. — Вернее, вы знаете, что мы сотрудники полиции?

Получаю заметный тычок в спину и пшикаю. Римма Харисовна снова закрывает и открывает глаза. Смотрит в потолок.

Мне вдруг становится безумно жаль эту больную женщину. У нее все было. И даже сын есть. Но она… так одинока.

— Рубины вашей мамы… они у вас, Римма Харисовна? — спрашиваю шепотом, привставая на цыпочки от нетерпения.

В темных глазах абсолютно не замечаю отчаяния или вины. Скорее, там стопроцентная апатия.

Как будто ей все равно! И правда, зачем нужны семейные ценности, реликвии или генеалогическое дерево, если родной сын предал и препятствует лечению?

— Где она? Где диадема?

Неясный кивок в сторону буфета и ровный вздох — единственное, на что способна пожилая женщина.

Тимур отправляется в указанную сторону и вскрывает ящик за ящиком, а я не могу сдержать слез. Так мне от человеческого безразличия Кима к родной матери дурно становится.

— Что там? — спрашиваю и закусываю губу.

А затем киваю, когда Тимур поворачивается, и на его широкой ладони красуется… диадема Лымарских с кроваво-красными рубинами.

— Нашел. Здесь оказывается потайной отсек…

Глава 33

Спустя три недели

— И что в итоге? Невестка собственную свекровь хотела пришить? Бытовуха? — спрашивает Борис Николаевич, совсем не по уставному развалившись в кресле.

— Скорее, все получилось спонтанно. Нонна совершенно случайно услышала наш с Лерой разговор, — мазнув по мне, взгляд майора теплеет настолько, что даже подполковник громко хмыкает. — Понимая, чем это угрожает для их семьи, девушка отправилась к свекрови. А та намекнула, что, если полиции станет известно о её воровстве, Римма Харисовна расскажет сыну про роман Нонны и Арсения. К тому же выложила сомнения об отце будущего ребенка. В своем стиле не сдерживаясь.

Дядя задумчиво переводит взгляд в окно, за которым давным-давно стемнело и буйствует сильный снегопад.

— Так кто в итоге приложил старуху? Любовничек или невестка?

— Пока неизвестно. Уникальный случай. Они оба дают признательные показания.

— Вот это любовь, — восхищенно проговариваю.

— Совершенно глупая любовь, — с укором произносит майор. — У них маленькая дочь. Нонне бы о ней подумать.

— Да уж…

Закусив губу, киваю Бойцову в сторону выхода.

Хочу домой!

Вот уже три недели, как Тимур остается ночевать у меня. С его мамой, Марией Васильевной, я тоже успела познакомиться. Спокойная, милая, абсолютно неконфликтная женщина. И пусть она совершенно не походит на мою маму, мне показалось, между нами возникла взаимная симпатия.

После Нового года мы решили арендовать квартиру посвободнее. В этой нам совсем мало места, но мне, если честно, простора с Бойцовым и не надо. Наоборот, хочется все время липнуть к нему, обниматься и целоваться.

Просто в однушку нельзя перевезти Улику. Арендодатель категорически против. А кошка уже зло на меня смотрит, когда мы ее навещаем. Ревнует Тимура, наверное.

— А что с Лымарскими? — задает подполковник вопрос.

Тяжело вздохнув и уловив молчание со стороны майора, решаю ответить сама:

— Там все так, как мы и предполагали. Харис Непейвода в молодости загулял с младшей дочерью Лымарских. Они вместе посещали какой-то клуб ценителей ювелирного искусства. Лымарская мечтала о рубинах в свою коллекцию, но в России на тот момент камни не добывали, а только производили синтетические. Тогда-то Харис и позаимствовал у супруги-латышки из богатой семьи ювелиров, диадему, и преподнес её своей любовнице. А она сделала драгоценный подарок жемчужиной коллекции. Хотя имя ювелира написала правдиво.

— А как о нем узнала Непейвода? И кто ей помогал? Почему диадему не забрали во время реставрации?

— Это нам предстоит выяснить у неё, после реабилитации, конечно, — договаривает Тимур. — Нонна полгода не показывала Римму Харисовну врачам, так понравилось быть единственной хозяйкой в замке.