Развод. Игра на выживание (СИ) - Коваль Лина - Страница 37

Даня мельком стреляет в меня коротким пустым взглядом.

– Прости. Телефон сдох.

Молча наблюдаю, как ставит мобильный на зарядку и выкладывает из кармана пачку Мальборо с блестящей зажигалкой.

– Ничего… ну, что я сама сюда зашла, без разрешения? – спрашиваю, чтобы занять паузу.

Соболев ухмыляется и открывает холодильник.

– Это и твоя квартира, – отвечает тихо.

– Пока, да, – киваю. – Просто, может… у тебя есть кто-то.

Дверка с шумом закрывается.

Даня никак на моё предположение не реагирует и я дальше мысль не развиваю.

– Есть будешь? – интересуется, поглядывая на единственный контейнер в руках.

– Нет, я ужинала с детьми, – отказываюсь.

– Как они?

– Нормально всё. Не болеют. Маша тоже тебя потеряла. Ты вчера не звонил, – ничего не могу с собой поделать. В голосе проскальзывает обвинение. Во мне так много вопросов, что, боюсь, взорвусь, он тоже это чувствует. Всегда чувствовал.

– Прости, – ещё раз извиняется, включая микроволновку. – Завтра заберу их сам со школы и из сада.

Разворачивается ко мне и приподнимает бровь. Мол, говори уже.

– Я не уйду, пока ты мне всё не расскажешь, – произношу отчётливо, укладывая дрожащие руки перед собой. – Что всё это значит? – киваю в сторону прихожей, где находится мешок с уликами.

– Ты за рулём? Маша с Ванькой у родителей?

– Нет, они с няней.

– Выпьешь со мной немного? – спрашивает, кивая на шкафчик, в котором обычно хранятся алкогольные запасы.

Неуверенно пожимаю плечами. Такое у нас впервые.

– Надо только сообщить Галине Семёновне, - решаюсь.

Даня кивает на свой телефон.

– Звони.

Пока я договариваюсь с няней, извлекает бутылку коньяка, пару стопок и плитку шоколада. Одним движением вскрывает крышку.

Никогда не была фанатом горячительных напитков, но мне надо его разговорить.

– Как это пьют? – спрашиваю, когда Богдан пододвигает ко мне наполненную стопку.

– Залпом, – отвечает тихо и с сомнением обводит взглядом моё лицо. – Давай, лучше красного вина́?

Мотаю головой и послушно выпиваю коньяк, закусываю долькой горького шоколада. Горло полыхает нестерпимо, но уже через минуту становится гораздо лучше. Молча наблюдаю, как Богдан приговаривает одну стопку и тут же наполняет другую.

Позже, пока он спокойно жуёт что-то вроде Карбонары, исследую коротко -стриженную макушку и обращаю внимание на руки.

– Ты что… его убил? – спрашиваю, замечая свежие царапины.

– Нет.

С облегчением выдыхаю.

– Со мной был Роб. Остановил.

Нервно сглатываю скопившуюся слюну.

– Как ты его нашёл?

– Кого?

– Соболев, хватит, – рычу. – Вера мне всё рассказала.

Богдан зло усмехается.

– Вера… язык без костей.

– Как ты его нашёл? – повторяю.

Даня чертыхается и признаётся:

– Это было несложно. Двор весь камерами утыкан, как грибами.

– Но прошло уже столько времени, – неверяще качаю головой.

– Срок хранения видеозаписей на удалённом сервере – три месяца. Оказывается, у нас хорошая управляющая компания — раскошелились на дорогое оборудование. В следующий раз за них же проголосую.

– Ясно, – шепчу.

Не знаю, что со мной творится… возможно, алкоголь так будоражит кровь, но внутри ощущаю ненормальное ликование. Вместе с тем тревожно проговариваю: – Зачем? А что, если… напишет заявление. Тебя посадят.

– Не напишет. Не переживай.

– Откуда такая уверенность, Дань?

– У старого козла дома семеро по лавкам, примерный семьянин. Жена педагог со стажем, даже внуки имеются. Не будет он подставляться, Ян. Говорю же, не волнуйся.

Замираю в ужасе.

Разве так бывает?! Такие люди? Чтоб дома примерный семьянин, а сам маньяк–маньяком.

– Будешь ещё? – кивает Богдан на бутылку.

– Пропущу, – шепчу, следя, как он опрокидывает очередную стопку без закуски.

Осторожно отодвигает полупустой контейнер. Громко задерживает дыхание, затем устало растирает лицо ладонями и уставляется на меня.

Смотрим друг на друга в упор.

Наверное, алкоголь влияет не только на меня, потому что в светлых глазах, в конце концов, мелькают живые эмоции.

Смесь отчаяния с тяжёлой виной. То, чего опасалась и не хотела.

– Прости, – говорит он, прерывисто вздыхая. – Не знаю, что сказать, Ян.

– Я тебя не виню, – облизываю пересохшие от волнения губы. – Поначалу… может быть. И в ту ночь.

Богдан морщится, будто это не может быть правдой.

– Потом поняла, что подобное могло случиться когда угодно, – нервно убираю налетевшую на лицо прядь волос. – И с кем угодно.

– С тобой этого не должно́ было случиться никогда, – разбито произносит Даня, стискивая стопку в ладони.

– Но случилось, – развожу руками.

– В одном ты была права, хреновый из меня муж вышел. Безопасность – задача, которую я с треском провалил. Не справился. За это прошу у тебя прощения.

– Мы оба не справились.

Соболев резко поднимается. Хватает пачку с подоконника и приоткрывает окно. Закуривает отворачиваясь.

– Ты всё сделала правильно, Ян.

– Что именно?

– Теперь всё встало на свои места. Я всё думал, зачем ты подала на развод? Ещё и с таким апломбом. Да, были проблемы, конфликты, но… развод, – опускает голову.

– Дурак, – выдыхаю, прикрывая глаза руками. – Я никогда бы этого не сделала, если бы отец не заставил.

Глава 32. Яна.

Богдан резко разворачивается, забывая о сигарете. Окидывает непонимающим взглядом моё замершее лицо.

– Что значит заставил? – мрачно спрашивает.

В глазах опасный огонёк вспыхивает. Как и всегда, когда речь заходит о моём отце. Они просто не могут не конкурировать.

– То и значит, – отзываюсь.

Сама пододвигаю бутылку с коньяком и наполняю стопку ровно до половины. Под пристальным взглядом выпиваю обжигающую жидкость. Подавившись, закашливаюсь.

Даня резко отстраняется от подоконника. Тушит недокуренную сигарету и снова усаживается напротив.

– Говори, – приказывает, когда я наконец-то успокаиваюсь.

– Отец отправил меня в клинику неврозов после… всего, что случилось. Я провела там две недели. Без телефона и какой-либо связи. Как освободилась, – усмехаюсь. – Документы на развод были уже подготовлены.

– И ты их не подписывала? – спрашивает с мелькнувшей надеждой в голосе.

Качаю головой отрицательно.

– Я их подписала.

– Зачем?

Отвернувшись, размышляю как бы рассказать ему всё… Чтобы не было никаких последствий, и Соболев не побежал махать шашкой возле отцовского носа.

– Скажем так, – облизываю пересохшие губы. – Папа нашёл нужные аргументы, чтобы меня убедить.

– Блд, – со злостью усмехается. – Он всегда умел тобой манипулировать.

– Возможно, так, – соглашаюсь, поднимая на него глаза,

– А ты никогда не сопротивлялась, – обвиняюще выплёвывает.

Теперь моя очередь горько посмеяться.

Становится до такой степени обидно, что я вскакиваю с места и срываюсь на крик:

– Как я должна была сопротивляться? Я была после больницы, в полном раздрае. Узнала о том, что папа сделал с квотой Ани, – оправдываюсь и потом обвиняю с указательным жестом: – Ты тоже не объявлялся.

– Мне сказали, что ты греешь пятки на белом песке.

– А я лечила их в клинике неврозов, – выговариваю тихо. – И что? Я опять во всём одна виновата? Яна, на которую всегда и всё можно свалить?

Богдан, чертыхнувшись, снова отходит к окну и нервно подкуривает очередную сигарету. Видимо, наш разговор возможен только с допингом. Коньяк и никотин – спонсоры сегодняшних откровений.

– Ты могла прийти ко мне и всё рассказать, – поразмыслив произносит Даня.

Падаю на стул в бессилии и растираю плечи. Он никогда не поймёт, да?

Изучаю напряжённую широкую спину.

– Рассказать? А ты когда-нибудь пробовал разговаривать со стеной?

Молчит. Даже не дрогнет.

– Вот так примерно я чувствую себя, когда с тобой разговариваю. Ты всё время молчишь, Соболев. Всё. Время. Молчишь. Это просто невыносимо.