Истинная для проклятого. 2 часть (СИ) - "OliviaDriar" - Страница 60

— Сколько раз я спрашивала, что с тобой, — продолжала Мия, — но ты никогда мне не открывалась. Хотя я всегда тебе все рассказывала без утайки.

Анна молчала.

— Прошу, поделись со мной своими проблемами или болью, я выслушаю тебя и пойму.

Подруга выжидающе смотрела на Анну. Но та в очередной раз сказала:

— Все хорошо, тебе показалось.

Анна легла на бок, отвернувшись от Мии. Она не хотела, чтобы та снова стала свидетелем ее слез. Мия, увидев нежелание подруги с ней разговаривать, ушла.

Но она вернулась на следующий день и обнаружила Анну, лежащую все на том же месте и почти в той же позе. Вот только состояние Анны сильно ухудшилось. У нее был жар, кожа и губы побледнели. Тело совсем ослабло, она не ела, не разговаривала.

Мия позвала лекаря. Джеймс Морен пришел довольно быстро. Он обследовал Анну и развел руками. Он не знал, что происходит с ней. Но предупредил, что, если та продолжит отказываться от еды, то все может обернуться худшим образом.

Мия заставляла Анну поесть, и та послушно ела, но очень мало. На следующий день Анне стало хуже. Жар не спадал, слабость охватила каждую клеточку ее тела и то малое, что она ела раньше, Анна вовсе перестала есть. Мия совсем отчаялась, не зная, что делать с заболевшей подругой. Она проводила дни и ночи у постели Анны, следя за ее состоянием.

Мия заметила, что Анна спит, сжимая пальцами какой-то предмет. Она осторожно вытащила его и увидела пузырек, доверху наполненный какой-то жидкостью.

Порой по ночам Анна бормотала:

— Эмирсон…Эмирсон…

Она кого-то звала в бреду. Мия дотрагивалась ладонью до лба подруги. Жар никак не спадал.

Он ощутил тепло впервые за триста лет. Все тело его казалось невесомым облачком, парящем в воздухе. Он открыл глаза, и яркий свет ослепил его. Он зажмурился. Когда привык к свету, смог оглядеться. Но увидел вокруг лишь пустоту. Ничего, кроме пространства, наполненного белым светом.

Он лежал так долго, пока не услышал голос. Такой тихий, нежный.

— Вот ты и здесь.

Голос, в котором, казалось, была скрыта вся тайна вселенной. Он был знаком Эмирсону. Но когда он впервые услышал этот голос, в нем звучали нотки стали и холода. Это было в день рокового наказания, когда его душу обрекли на долгое и мучительное проклятье.

— Кто вы? — спросил Эмирсон.

Вопрос его разлетелся эхом.

— Я думаю, мой голос тебе знаком.

Эмирсон нахмурился.

— Да, знаком, — признал он, — это вас я слышал, когда проклятье пало на меня.

Голос помолчал. Тишина здесь звучала по-другому. Она не тяготила, как бывает в земном мире. Здесь она была как будто наполнена отголосками того далёкого и непостижимого. Того, что уже не поймать, за кем не угнаться. Отголосками прошлого, которое отделилось от Эмирсона раз и навсегда.

А потом, прервав затянувшееся молчание, вдруг зазвенело:

— Твои друзья уже там, где должны быть. Пора и тебе в путь.

Эмирсон понимал, что на этом жизнь его закончилась. Вот и настал момент истины, к которому он стремился все триста лет. Он отправляется в загробный мир. Но если он всю жизнь этого с ждал, то почему сейчас медлит?

Эмирсон сделал шаг, но не сдвинулся с места. Его что-то сдерживало, не позволяло идти.

— Или ты не хочешь? — спросил мелодичный голос.

Но он не ответил, а только шумно вздохнул.

— Тебя что-то или кто-то держит? — не сдавался голос.

— Нет, — соврал Эмирсон и попробовал снова сделать шаг.

Напрасно. Он не мог сдвинуться с места. Казалось, ноги заковали в железные кандалы.

Почему не получается? Что его держит и не отпускает?

— Ты мне лжешь, — сказал голос. — А не это ли тебя останавливает?

Эмирсон не понимал, о чем говорит голос. Он посмотрел вниз, и вдруг под ногами образовалась кристально чистая лужа. Но вместо своего отражения он разглядел смутную картинку. Она становилась все детальнее и отчетливее. Душа Эмирсона вздрогнула, когда увидела то, что он оставил в мире смертных. Ту, что он покинул, хотя обещал быть всегда рядом. Клялся, что защитит, убережет от всего плохого.

— Это… — Эмирсон не договорил, не смог.

Он только с трепетом наблюдал за Анной, не в силах отвести от нее взгляда. Она работала в какой-то светлой оранжерее. Вокруг нее росло множество зеленых растений, ярких и красивых цветов. Она что-то сажала в руке, но что именно, Эмирсон не мог разглядеть.

— Она и есть та причина? — голос разлился по всему пространству, напоминая тихое журчание реки.

Эмирсон тихо пробормотал:

— Да.

— Ты хочешь вернуться?

— Нет! — резко возразил Эмирсон. — Таким я больше не буду! Не хочу быть снова проклятым!

— А если Бог предоставит тебе возможность вернуться простым человеком, ты этого захочешь? — манящий голос предлагал невозможное. То, чего даже в мыслях Эмирсон лелеять не мог.

— Я хотел бы этого больше всего на свете, — признался он, глядя на спокойное лицо Анны.

О чем она думала, когда сажала семена? Помнила ли того, кто нанес ей, возможно, одну их самых болезненных и неизлечимых ран? Простила ли она его за то, что он отпустил ее и не сдержал свою клятву?

— Даже если для этого придется пройти испытание?

— Да, — без сомнения ответил Эмирсон, — только бы вернуться к ней, снова увидеть ее и услышать ее голос…

— А если будет невыносимо трудно, все равно готов?

— Да.

В этот раз прозвучало решительнее и без колебания.

— Тогда пусть будет по-твоему!

Вокруг все разразилось страшным оглушающим грохотом. Вдруг яркое пространство, не имеющее ни конца, ни края, почернело. Словно тьма обрушилась на этот мир.

Первым, что ощутил он, была жара. Показалось, что его будто поместили в горящую печь и кто-то все время подкидывал дров в огонь. Эмирсон подвигал пальцами, и неожиданно они провалились в песок. Он в недоумении открыл глаза и огляделся.

Вокруг простирались бескрайние золотистые пески. Невысокие и плавные барханы напоминали застывшие морские волны. Они вздымались и опускались вплоть до недосягаемого горизонта. Над его головой багровело небо. Зловещие оттенки красного на небосклоне вызывали в душе тревогу. А безжалостно палящее огромное солнце сжигало все, до чего дотягивались его лучи. В необъятной пустыне стояла вечная жара.

Где он?

— Это место называют золотой серединой между обителью мертвых и живых, — раздался все тот же голос. — Кажется, что у этой мнимой пустыни нет конца. Но он есть. И если ты дойдешь до него, не останавливаясь, невзирая на усталость, боль и желание сдаться, то сможешь покинуть это место и вернуться в мир смертных. Но если не сможешь — то на веки вечные твоя душа будет заточена в этой середине. Ты не сможешь вступить ни в загробную жизнь, ни в смертную.

Наступила недолгая пауза. Эмирсон судорожно огляделся.

— Что ты выбираешь? Готов пройти испытание?

Он опешил. Нет здесь никакого конца! Вранье! Это бесконечная пустыня — огромная и страшная. Ее не пройти!

Он вспомнил увиденную в луже картину. Анна была так близка, и одновременно с этим их разделяло невероятное расстояние. В далеком прошлом он не сдержал слово и не смог ее уберечь. Они были лишены возможности провести жизнь вместе. Но что если в этот раз все будет по-другому? Ему дают шанс на жизнь! Редкий шанс, который не всем выпадает! Если он справится, то сможет вернуться к ней. К той, кому принадлежало его сердце и принадлежит даже после смерти.

Тогда Эмирсон с уверенностью ответил:

— Я хочу жить.

— Здесь нет времени, — заговорил голос, — и тебе будет казаться, что ты здесь вечность. Тебе покажется, что прошли сотни, а то и тысячи лет, в то время как в смертном мире пройдет от силы месяц.

— Я готов, — повторил Эмирсон, — но в какую сторону мне идти?

— Куда хочешь, — ответили ему, — куда бы ты ни пошел, все равно окажешься там, где должен.

Эмирсон кивнул и сделал шаг. Его босые ноги провалились в обжигающий песок.