Жестокая болезнь (ЛП) - Вольф Триша - Страница 11

ГЛАВА 6

ТАКОЙ ЖЕ

БЛЕЙКЛИ

Жуткое ощущение, что кто-то наблюдает, покалывает затылок. Оборачиваюсь и вижу придурка из клуба, стоящего в нескольких футах от меня.

— Ты просто, типа… наблюдал за мной?

— Врожденный инстинкт, — говорит он. Направляется к столику, который я выбрала в центре уличного бистро. — Чтобы определить, наблюдают ли за тобой. Тысячи лет эволюции, а мы все еще сохраняем первобытные черты тех дней, когда были добычей более крупного вида охотников. Хотя некоторые обладают этим навыком в большей степени, чем другие.

Я поднимаю бровь. Полагаю, он имеет в виду меня.

Когда он садится на металлический стул напротив, я кладу руки на стол.

— Ты просто кладезь информации.

Он ухмыляется. За пределами тускло освещенной атмосферы клуба мне легче его осмотреть. Он симпатичный. Яркие голубые глаза — такие, в которых женщины теряются. Хотя сегодня он в очках в тонкой металлической оправе. Но они не умаляют эту мальчишескую улыбку с ямочками на щеках, а скорее усиливают его общую привлекательность. Темные волосы растрепаны, словно он часто проводит по ним пальцами. Вероятно, сидя за своим лабораторным столом.

Да, точно так же, как и он, я немного нарыла информации до прихода сюда. Согласно нескольким академическим сайтам, доктор Алекс Чемберс — ученый-биомедик. Эта конкретная область науки анализирует, как работает человеческий организм, чтобы найти инновационные способы лечения болезней. И доктор Чемберс помог разработать какую-то чудодейственную вакцину от ротавируса, которая принесла ему академическую награду.

Я даже не знаю, что это за болезнь, но он, очевидно, спец в своем деле. Интересно, что он думает обо мне?

— Так уж случилось, что я действительно очень богат информацией. Это побочный эффект изолирующей карьеры, — объясняет он. — Мне не хватает умения вести светские беседы.

— Думаю, ты хорошо справляешься, — честно говоря, я презираю светские беседы. Пустая трата времени, и у меня от этого болит голова.

Когда официантка ставит на стол две чашки капучино, я говорю:

— Взяла на себя смелость сделать заказ. Надеюсь, у тебя нет аллергии на молочные продукты.

— Вовсе нет. Спасибо.

Молочные продукты — не его криптонит. Запомнила.

Макаю ложку в пену, наблюдая за ним.

— Итак, чем ты зарабатываешь на жизнь, что позволяет тебе так хорошо — и совсем не жутко — выслеживать девушек из клубов?

Испытываю. Хочу посмотреть, насколько он честен… или, возможно, насколько лжив. Кажется, этот парень может заниматься клонированием людей в роботов. Случайно прочитала, что биологи сейчас это делают.

Он смущенно опускает взгляд на кофе. Проводит рукой по волосам, прежде чем встретиться со мной взглядом.

— Я ученый, — говорит он. — Как уже признался, не очень хорошо общаюсь с людьми. Провожу большую часть своего времени, рассматривая мир через микроскоп. Поход в клуб был актом отчаяния.

На самом деле, так оно и есть для большинства людей.

— Что ты имеешь в виду?

— Хотел поконтактировать с людьми, — говорит он. При этих словах отводит взгляд в сторону, на людей, переходящих улицу.

Это может быть правдой. В его признании есть нотки самобичевания, а грубое поведение прошлой ночью серьезно наводило на мысль о его антисоциальности. По внешнему виду и не скажешь. И все же мне этого недостаточно.

— А взлом моего телефона? — давлю я.

— Да, точно, — он выдыхает. — Я, правда, тестировал приложение, которое сам разработал. Не пытался специально получить доступ к твоему телефону. Лишь тестировал, сколько сетей приложение может взломать в многолюдном месте, — он непримиримо пожимает плечами. — Возможно, в первую очередь, использовал это как способ уговорить себя пойти в клуб. Но это привело меня туда, привело к тебе.

— Ты же не собираешься сказать, что это судьба…

Наклонив голову, он улыбается. Мне нравится, как его улыбка достигает глаз, как очаровательно, по-мальчишески появляются морщинки.

— Знай ты меня, поняла бы, что я никогда бы такого не сказал, — он наклоняется ко мне через стол. — Правда в том, что я не взломал бы твой телефон, если бы ты не украла мои карманные часы. В конечном счете, именно поэтому мы здесь, не так ли?

Возможно, это правда, или он просто хорошо натренирован. Могла бы продолжать допытываться, но теперь мне интересно это приложение. Я бы, и сама не прочь спрограммировать такую вещицу.

И все же что-то кажется не так. Если он и не лжет, то упускает какую-то важную истину.

— А все эти попытки купить меня на ночь…? — подталкиваю я.

При этих словах его рот сжимается в тонкую линию.

— Это было довольно неубедительно, — он прочищает горло и поправляет очки. — Послушай, я признал, что не сведущ в искусстве светского этикета. Думай о прошлой ночи как об эксперименте в области социальных наук. Я пробовал несколько вариантов, проверял теории, искал…

— Перепихон, — перебиваю я.

Мгновение неуверенности, затем раздается смех. Это глубокий звук, исходящий прямо из груди.

— Если говорить так прямо, то да.

— Может, я и не супер-ботаник, доктор Чемберс, но ты не обязан объяснять мне это или пытаться оправдать свою попытку переспать. Я ценю прямолинейную честность.

Он медленно моргает, улыбается своей мальчишеской улыбкой.

— Почему это я должен оправдываться, если ты напала на меня?

Наклоняю голову.

— Ты схватил меня, — говорю я в упор.

— Да, — он понижает голос, когда мимо нашего столика идет прохожий, — и электрошокер был справедливым возмездием. Но мешанина ГОМК?

Я откидываюсь на спинку стула. Точно. Он же ученый. Конечно, он проанализировал вещество в своей крови, которое я ему ввела.

В ответ на мое намеренное молчание он говорит:

— Хорошо. Моя очередь. Кто, черт возьми, носит электрошокер и сильнодействующие клубные наркотики в шприце?

Облизываю губы, оттягивая время. Насколько открытой я хочу быть с ним? Он противник или возможный союзник?

— Я мститель по найму, — выпаливаю я. Какого черта? Мне любопытно посмотреть на его реакцию.

— Угу, — он кивает несколько раз, обдумывая мой ответ. — Теперь это имеет смысл.

Уголок моего рта приподнимается в легкой улыбке.

— Почему?

Он перечисляет причины по пальцам.

— Ты была единственной сопровождающей из другой компании. Тебя раздражало мое присутствие. Предположительно, я был помехой. Ты глазела на мартини Эриксона… в который, как теперь понимаю, должны были попасть наркотики. И самое очевидное: Эриксон придурок. Тот тип парня, у которого есть несколько женщин, жаждущих возмездия.

Я фыркаю от смеха.

— Ты очень наблюдательный.

— Я чувствовал, что в тебе что-то… не так, — продолжает он. — Однако нельзя было сказать с точностью, именно поэтому я последовал за тобой прошлой ночью, — его глаза прищуриваются на меня. — Мне было любопытно узнать о тебе.

Делаю глоток капучино.

— Ну, ты же знаешь, что говорят о любопытной кошке¹⁵.

Его улыбка теплеет, когда он впивается в меня взглядом.

— Не люблю кошек. Слишком дикие.

— Верно, — провожу языком по губам, рассматривая его. Любопытная натура, прямо как ученого. В это я могу поверить. Лезу в свою недешевую сумку и достаю карманные часы.

— Зачем ты носишь с собой старинные часы? — двигаю их к нему по столу.

Он берет часы, и я замечаю, как его тело заметно расслабляется, взяв их в руки. Как я поняла прошлой ночью, этот предмет очень важен для него.

— Сестра подарила, — он открывает крышку. Его пальцы благоговейно прикасаются к циферблату, а голубые глаза изучают предмет. — Перед тем, как умерла, — добавляет он.

Сестра. Это объясняет надпись. Я бы выразила свои соболезнования, но не чувствую необходимость разыгрывать сочувствие. Он воспринял бы это как банальность. И слава богу.

— Итак, это гибристофилия¹⁶? — внезапно спрашивает он, застигая меня врасплох.