Эльфийский бык 2 (СИ) - Демина Карина - Страница 28

Да и сам некромантический передается весьма своеобразно.

— Но все одно… это же диво до чего неприлично. В те времена. Особенно девице… вот и… — Софья замолчала. Как объяснить молчаливое батюшкино неодобрение. Матушкин холод. Сестер, которые тотчас стали сторониться, будто она, Софья, не некромант, а…

Про то, как она стала вдруг чужой.

— Потом еще та история… почему-то сочли, что это из-за моего дара. Что некромантический дар рушит слабую женскую психику.

Над рекой кружились стрекозы. Мелкие, юркие и огромные, синие, что не летали — скользили по воздуху с важностью тяжелых вертолетов.

— К счастью, дар был слабым, и справлялась я с ним легко. И быстро научилась никому не показывать. Делать вид, что его вовсе нет.

Как научились делать вид и родители.

— А ваш супруг?

— Его, кажется, такая ерунда нисколько не заботила. Хотя уже тогда, после свадьбы… позже… дар прибавил в силе. И я позволила себе приобрести… некоторые книги. Занималась сама… потом беременность. Целителям хватило головной боли.

Софья Никитична позволила себе улыбку.

— А там снова прирост… тогда уже я вышла на четвертый уровень… неофициально если… понимаю, что стоило встать на особый учет, но…

Это означало бы службу.

Да и в голове по-прежнему прочно сидела мысль о неприличности.

Женщина-некромант.

И сильный.

— А там всего понемногу… поездка эта… коровы… я бы и раньше к Ванечке отправилась, но сами понимаете, таких как я эльфы не любят… думаю, дочь поэтому и спряталась от меня в Предвечном лесу, что меня бы в него никогда не пустили. И не пустят. Но…

На водной глади пошли круги, выдавая, что там, в черно-зеленой воде кто-то да обретается.

— На границе остановиться позволили. И жила я там некоторое время… молоко пила. Тогда-то дар и совершил сперва один скачок, потом и другой… мой наставник, правда, сказал, что дело не только и не столько в молоке. Наш дар весьма зависит от состояния души. Что… испытания весьма способствуют его развитию. Поэтому обычно сильные некроманты… не самые приятные в общении люди.

Софья Никитична развеяла цветок.

А ведь долго держался, и главное, почти без усилий…

— Значит… — произнес Яков Павлович презадумчиво. — Ты ирисы любишь…

Все-таки невозможный мужчина.

— Да, — Софья Никитична поправила очки, измененные стекла которых позволяли скрыть тьму в глазах от посторонних. Конечно, скоро та обляжется, но пока лучше с очками… — Есть в них какая-то невыразимая прелесть.

— Кстати… Софьюшка… тут случилось некоторое… как понимаю… недопонимание…

Князь отчего-то замялся.

И вид у него сделался прям как у Ваньки, который очередную пакость совершил, да не рассчитал силенок, отчего пакость эта вышла наружу и с непредсказуемыми последствиями.

— И я всецело признаю свою вину…

Князь выдохнул.

И предложил:

— Может… по бокалу вина?

— Все настолько плохо? — удивилась Софья Никитична.

— Отнюдь… скорее наоборот… но неожиданно, да… дело в том… — он выдохнул и признал. — Наш брак, похоже, признали законным.

Над гладью воды кружились стрекозы. Весело так. Беззаботно.

— Её императорское величество… понятия не имею, откуда она узнала… и не подумайте, на вас это не накладывает никаких обязательств.

От волнения князь вновь перешел на «вы».

— А на вас? — спросила Софья Никитична, почему-то смутившись.

Вот что за жизнь?

Сбежишь так разок из дому, а тебя сразу и замуж… хотя… почему-то раздражения она не ощущала, как и обиды или чего-то иного, помимо тихой, какой-то странной радости.

— Я не в претензии. Разве что меня лишили удовольствия ухаживать за столь очаровательной дамой… но с другой стороны, никто не запретит мне ухаживать за своей женой?

— Серьезно?

Данька зачерпнула горсть воды и бросила в стрекоз.

— Более чем… возможно, вы захотите и даже потребуете развода…

— И вы согласитесь?

— Недавно я бы дал весьма однозначный ответ… — князь поймал капли воды и подвесил их одну на другую нитью живого перламутра. — Но сейчас… право слово… не люблю обещать невозможное.

Вот и как это понимать?

Невозможный человек.

С другой стороны у него омлет получается. И кофе он готовит преотменнейший…

Глава 15 В которой ведутся разговоры и случаются встречи

«Он был уже слишком стар для юных дев, но еще слишком юн для старых»

Из частной характеристики одного мужчины в самом расцвете сил

Аленка стояла на краю конопляного поля.

— А хорошо пошла, — осторожненько заметил Серега, выбираясь из лесу. — Нет, ну ты просто посмотри, какая красота…

Конопля покачивалась, расправляла листики и тесня друг друга. И поди ж ты, стволы конопли казались плотными, но вот огромные коровы меж ними проходили легко.

На краю поля развалился Яшка, явно успевший побывать на самом поле, и на поле, но другом, с которого принес клочья репейника, намертво впившиеся в шерсть, и на болоте, ибо второй бок, репейником не тронутый, а еще ноги и частично довольную Яшкину морду покрывал толстый слой грязи. Причем данное обстоятельство Яшку ничуть не смущало.

— Ален, а Ален… — Серега сделал еще шажочек. — Так-то, глядишь, и замуж тебя спихнем… вот радость-то будет!

И хихикнул, но осторожненько.

— Знаешь… мне тут Сашка предлагал медведей в карету запрячь. Мол, очень аутентично получится. Да и Свириденко однозначно впечатлится.

— Это он пусть поймает сперва…

— Ну, я бы не была уверена, что не поймает, хотя… я скорее к батюшке подойду. Попрошу для ради такого случай… думаю, впечатлить Свириденко он не откажется. Ты как, Серега, готов хомут примерить?

— Злая ты, Аленка, — братец нисколько не испугался. — Гляди, этак и нынешний жених сбежит. Чего тогда? Ай…

Аленка все же успела ухватить Серегу за ухо.

— Вот… нечестно так! Когда ты там, а потом тут… отпусти.

— Оторву, и будет в округе одноухий медведь.

— Не оторвешь.

— Почему это?

— Потому что ты нас любишь и жалеешь…

— На свою голову, — ухо Аленка все ж отпустила.

— Ален, а Ален… а он тебе нравится?

— Пока не знаю.

— Вроде ничего такой… мелкий только.

— Это просто вы здоровые, а так нормальный.

— Защищаешь, — с чувством глубокого удовлетворения произнес Серега. — Значит, нравится.

— Может, и нравится, только… мы знакомы всего пару дней.

— И что с того? Вон… на руках носил? Носил… — Серега палец загнул. — Поле распахал? Распахал… засеял. Даже коноплю вырастил. И все ради тебя!

Яшка поднял голову и вздохнул, а потом перевернулся на спину и поерзал, пытаясь содрать репей. Вот куда он опять влез-то?

— Глядишь, и полчища врагов повергнет… и за ручку с тобой гулял. Или думаешь, я не видел?

Видел.

И сопровождал, правда, проявив невиданное прежде благоразумие и держась в стороночке. На глаза опять же не попадался, как и те, другие, что в лесу обжились. О них Аленка не спрашивала. Зла не чуяла, и ладно бы…

— Верно, но… может, я ему не глянулась.

— Ага, и поэтому в плуг впрягся, — Серега прихлопнул комара. — Слушай, а объяснять это добро как станете-то?

— Понятия не имею. А плуг… плуг это еще ничего не значит. Вы ж, мужики, все дурноватые. Дай только повод подвиг совершить… хотя бы трудовой.

— А… — Серега крутанулся. — Вон, идет твой трудовой подвиг… слушай, а почему у него рожа такая довольная?

— Тебя увидел. Говорю ж, с утра медведей ищет…

— Э… давайте вы как-нибудь сами… — Серега отступил, чтобы развернуться, скидывая человеческое обличье. Еще мгновенье, и огромная звериная тень растворилась среди прочих.

— Трус несчастный, — буркнула Аленка, поправив кепку. А потом вытянула руку и замахала: — Я тут!