Дело о незваных гостях - Евдокимов Игорь - Страница 8

Ничего подобного Корсаков делать не стал. Он устало уселся на стульчик и поставил рядом с собой на столе одну из припасенных свечей, хотя и сомневался, что она ему понадобится. Затем он принялся ждать, мысленно подгоняя скрипящего половицами шагуна.

В комнату заглянула тень. Она повторяла очертания тела человека, но выглядела размытой, будто рисунок не то ребенка, не то модного художника с сомнительным художественным вкусом. Руки тени скользнули внутрь детской, удлиняясь и стремясь к Владимиру, но, не добравшись до него нескольких дюймов, остановились и отпрянули. Тень затряслась, заходила буграми, будто медленно кипящая черная краска. На голове, сменяя друг друга, попытались проступить человеческие лица. Неоформленные, но смутно знакомые, словно всплывающие из неверной памяти. Вот девушка, похожая на Амалию Штеффель. Вот храбрый исправник из северного города. Вот черты лица сложились в нечто почти родное…

— Стоп! — раздраженно щелкнул пальцами Корсаков.

Тень повиновалась, вновь застыв неопределенным парящим маревом.

— Ты не по мою душу сюда явилась, так что можешь не стараться, — продолжил Владимир. — Все равно прицепиться ко мне не удастся. Это место занято.

Где-то в районе сердца шевельнулся комок липкой тьмы, а в ушах тихим эхом раздались отголоски чужого злого смеха.

Корсакову пришлось приложить усилия, чтобы отогнать эти чувства прочь и продолжить:

— Позволь вопрос? Как тебя именовать?

Тень не шевелилась, не подавала ни малейшего знака, что она слышит Владимира.

— Мои предки звали тебя «навью», — все же принялся разглагольствовать Корсаков. — Греки, со свойственным им пафосом, сделали тебя богиней и дали имя Ойзис. У римлян таких как ты называли «Мизерией». Но ведь мы оба знаем, что это все не о тебе. Ты просто паразит, нашедший лазейку из своего мрачного уголка вселенной и решивший поживиться свеженькой добычей, так?

Тень трепыхнулась, но осталась на месте.

— Зачем я вообще разглагольствую? — задумчиво вопросил Владимир. — Ты же меня не слышишь и не понимаешь. У тебя вообще нет ни чувств, ни разума. Ты просто пытаешься ко мне подступиться — и не видишь, как бы это сделать. Предлагать тебе убраться восвояси по собственной воле бесполезно. Придется изгонять.

Он поднялся в полный рост, упер в пол кончик трости и ухмыльнулся:

— Постарайся не стоять над душой и не говорить ничего под руку. Я бы хотел управиться пораньше и наконец-то немного поспать.

— И все? — пораженно откинулся на спинку кресла Постольский, явившийся к Корсакову на следующее утро.

— Э, нет, не надо приуменьшать затраченных мною усилий, — погрозил ему пальцем Владимир и отпил крепкого черного кофе из фарфоровой чашки. — И противника недооценивать тоже не стоит. Если бы вместо меня оно столкнулось с Милосердовым и его дочерью, они были бы уже мертвы.

— Кстати, где они? — спросил Павел.

— Я их отпустил, — ответил Корсаков. — У него тетка живет где-то рядом с Белоостровом, порекомендовал пару дней пожить у нее, прежде чем возвращаться к себе. Запас благовонных свечей выдал. Но это так, предосторожность. К нему присосался один конкретный паразит, а его отправил восвояси. И дверь надежно прикрыл.

— Но что же он все-таки видел? Неужели действительно дух жены?

— Нет, в этом я уверен. А что касается природы этих существ… Ты же принес то, что я просил?

Вместо ответа Постольский молча протянул ему тонкую папку. Всю вторую половину вчерашнего дня жандармы и полиция, повинуясь приказу главы шестой экспедиции, опрашивали бывших клиентов Трутнева или их близких. Результаты бесед пришли поздно и полночи у Павла ушло на то, чтобы их аккуратно оформить и подготовить для друга. Владимир открыл папку и, в очередной раз, поразился:

— Какой у тебя, все-таки, аккуратный почерк, право слово! Аж завидно становится! А теперь — сиди молча и не мешай.

— И в мыслях не было, — фыркнул Павел

Корсаков нацепил очки погрузился в изучение заметок поручика. Закончив читать, он откладывал каждый лист в одну из двух стопок на кофейном столике. Спустя полчаса папка опустела, а Владимир вздохнул и устало помассировал переносицу.

— Нашел, что искал? — поинтересовался Постольский.

— Пожалуй, да, — сказал Корсаков. — Догадался, отчего я разделил твои заметки на две части?

— Живые и мертвые, — ответил поручик.

— Именно. Я догадывался, где та черта, что позволила одним моделям фотографа остаться в живых, а других приговорила к гибели. Но мне нужно было подтверждение. С живыми все просто — им поначалу приходили обычные фотографии, но потом Трутнев перестал себя утруждать. Почему?

— Потому, что на фотографиях не проступали образы умерших.

— Именно. Эти его клиенты родом из полных семей. В войнах не участвовали. От эпидемий не страдали. Любимых не теряли. А теперь возьмем тех, кого фотографии Трутнева свели в могилу. Мещанин Сырский, утонувший в Фонтанке? Незадолго до съемки сгорел дом его родителей со всеми жильцами. Мой клиент Милосердов потерял жену. У сокурсника и сообщника Сергея, Ивана Зайцева, в детстве упала с лестницы и погибла сестра. И так каждый раз! Чувствуешь связь?

— Да. И как ты ее объяснишь?

— Ну, смотри. Многие мистики верят в то, что у нас есть не только физическая оболочка, но и некое духовное тело. Его называли астральным, аурой, и кучей других пафосных слов. Терминология не важна. Важно то, что в этих гипотезах есть доля правды. Мы действительно окружены неким коконом, который питают наши эмоции, и который защищает нас от, скажем так, стихийных потусторонних хищников.

— Стихийных?

— Да. Если тебя целенаправленно постарается атаковать могущественный злонамеренный дух, то без дополнительных амулетов и мер защиты ты его не остановишь. А вот всякую мелочь, которая, будто комар, пытается к тебе прицепиться и начать высасывать кровь кокон удержать может.

— Хорошо, это понятно. А дальше?

— А дальше… Любая пережитая нами личная трагедия калечит нас. Наносит раны. Не физические, но душевные. И, таким образом, оставляет бреши в защитном коконе. Я не знаю, что там за адскую машину для запечатления обскурных феноменов собрал Трутнев, но она приманивает хищников из иных миров. Его камера фиксирует брешь — и наделяет незваного гостя образом.

— То есть, ты хочешь сказать, что Зайцев видел сестру, Арина и Милосердов — мать и жену, соответственно, а за Сырским следовали его сгоревшие родители?

— Да. Гости становились, своего рода, манифестацией их горя. Они усиливали страдания своих жертв, выпивали до дна, лишали разума — и после смерти носителя убирались восвояси. Трутнев думает, что призывает обратно души умерших, а на самом деле всего лишь подкармливает бесплотных падальщиков из иного мира!

— Думаешь, за ним стоит Общество? — хмуро спросил Павел. Корсаков задумался. Его друг задал крайне уместный вопрос. Около трех лет назад они узнали о группе могущественных людей, которые плели сеть интриг, умножая число потусторонних нападений и подталкивая мир к катастрофе. Цели их пока так и оставались неизвестными, но методы Корсаков и шестая экспедиция уже научились различать. Общество, с одной стороны, сеяло зерна недоверия между носителями тайных знаний, а с другой — наделяло абсолютно несведущих в оккультизме людей опасными артефактами и способностями, толкая их на путь зла. Могли ли кукловоды подкинуть идею Трутневу?

— Я сомневаюсь, — наконец ответил Владимир. — Общество, обычно, не ищет публичности. А Трутнев, сделав свое открытие, первым дело попытался его обнародовать. Нет, скорее, он просто чертов самородок.

— Excellence, votre presse[7], — в кабинет заглянул камердинер.

— Sur la table, Charles, merci[8], — рассеянно ответил Корсаков. Слуга выполнил его просьбу, поклонился и покинул кабинет.

— Но как нам теперь его найти и остановить? — задал главный вопрос Постольский.