"Фантастика 2024-116". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - "Элтэнно" - Страница 87

– Мы здесь надолго, Морьяр? – утром третьего дня службы шёпотом поинтересовалась девочка. – Мне здесь не нравится. Совсем-совсем.

– Ненадолго. Вскоре у нас получится переправиться в Юрвенлэнд. Но даже если мои рассуждения неверны, то через неделю мы всё равно уйдём отсюда.

– Эй, малявка, чего ты так долго? А ну неси сюда моё вино!

Элдри поудобнее перехватила огромную бутыль, что держала в руках, и неуклюже продолжила свой путь. Она шла в комнату капитана. Помещение это служило моему начальству и спальней, и столовой. Чин Олафа был крайне невысок для больших удобств, а потому и нам с Элдри досталось не так много. Когда мы не спали в каморке под лестницей, то в ожидании приказов ютились в скромной по размерам приёмной.

Из комнаты послышались звуки открываемой бутыли и наливаемого в чашу вина.

– Можно уйти? – тихо поинтересовалась Элдри.

– Погоди, – судя по всему, сказав это, Олаф принялся жадно пить, а затем, фырча от удовольствия, вытер губы тыльной стороны ладони. Капитан был доволен и счастлив, однако девочка его побаивалась вне зависимости от его настроения. Она хотела уйти из кабинета как можно скорее.

– Чего прикажете? – робко спросила она, рассчитывая сбежать и забиться в свой уголок, но капитан проигнорировал её вопрос.

– Эй, Морьяр! Ты там?

– Да, господин капитан.

– Тогда открой дверь пошире, отсюда продиктую всё. А ты, ладно, ты иди… хотя, постой! На обед притащишь мне с кухни жареного цыплёнка. Чего-то именно цыплёнка захотелось.

– Да, господин капитан.

– На, отдай Маргарите. Пусть выберет птичку помоложе.

– Хорошо.

Путаясь в подоле чрезмерно большого для неё штопаного-перештопанного платья служанки, Элдри быстрым шагом засеменила к выходу. При этом свет из окна упал на неё так, что я заметил – передник и чепчик все в пятнах. Их требовалось стирать, но делать замечание девочке при капитане Олафе не стоило. По этой причине я просто недовольно покачал головой. После чего поднялся, чтобы открыть скрипучую дверь нараспашку, а затем вернулся на своё рабочее место. Там я взял в руку перо, готовясь строчить очередную фальшивую статистику, однако на этот раз сочинение сказки про белого бычка прервало появление старшины четвёртого отряда.

– А ну сюда, курва мать! – впихивая в приёмную щуплого солдатика, ругнулся он.

– Капитан занят.

– Такое не ждёт! – рыкнул старшина на меня и взревел. – Ворюга у нас тут завёлся, господин капитан. Жирок себе, сука, наращивает!

– А ну давай его сюда! – тут же потребовал Олаф, и я откинулся на спинку стула, желая насладиться отдыхом.

Стоит сказать, я действительно отдохнул. Новый документ, отдающий воришку под суд, мне составлять не пришлось. Однако данные по численности вверенных капитану людей всё равно изменились. Наш бравый командир чрезмерно расстарался в наказании, и подсудимый подобного элементарно не пережил.

– Совсем хлипкий народец пошёл, – только и пожаловался Олаф.

Старшина согласился и после шустренько подозвал людей, чтобы выволочь из кабинета начальства неподходящий для интерьера объект, коим являлся труп. И едва он это сделал, как я снова взял в руки перо. Вот только не судьба была мне в тот день статистику строчить. Не закончился первый лист, как прибыл гонец и донёс послание – Юрвенлэнд перешёл в наступление без объявления войны.

Мысленно я возликовал!

Правда, не могу сказать, что мой восторг поддержало большинство амейрисцев, но капитан Олаф определённо возрадовался. Он уже мнил себя признанным героем, а его врождённая склонность к садизму готовилась получить небывалую по масштабам разрядку. Резко выпрямив спину, этот мужчина грациозным движением завязал на себе багряный плащ и надел надраенный до блеска шлем. Он желал произнести речь перед солдатами, будучи при полном параде. Ему виделось, что так никто не усомнится в значимости его командования в столь важный для страны час.

– А ты какого рожна не собираешься? – вдруг гаркнул на меня он.

– Эм-м, одну минуту.

Я вернулся в приёмную и принялся по-быстрому собирать в саквояж письменные принадлежности. У меня как-то из головы вылетело, что Олаф с самого первого дня моей службы приказал конспектировать всё, что только возможно. На основе моих записей он мечтал в будущем написать собственные мемуары. И всё же, как бы мне ни хотелось покрутить пальцем у виска, хорошо, что из‑за необходимости собрать вещи мы на пару минут задержались. Элдри как раз вернулась. Она была донельзя растеряна из‑за возникшей суматохи, а потому я с удовольствием сунул ей в руки собранный саквояж.

– Будешь нести и смотри неси аккуратно!

Я мог бы и сам с саквояжем справиться, но не хотел потерять девочку в самый неподходящий момент. Что будет внутри заставы не поддавалось прогнозированию.

А, между тем, положение оказалось хуже некуда. Я всерьёз считал, что Амейрис значительно лучше подготовлен нежели то показала практика. Во всяком случае, войско не должно было реагировать откровенной паникой на появление врага на горизонте. Но всё произошло именно так. Конечно, по итогу офицеры сумели привести солдатню и перепуганных жителей в чувство, но на это ушло время. Время, за которое кто-то шибко умный решил, что не стоит отправлять гонцов за подкреплениями и тихо отсиживаться за стенами. Нет, кому-то приспичило пойти в лобовую атаку!

Стратеги Юрвенлэнда искренне обрадовались столь «гениальной» мысли противника. Они поспешно отдали приказ своей армии вежливо замереть и терпеливо позволили солдатам Амейриса выстроиться перед стенами аккуратными шеренгами. И да, сперва это походило на благородное рыцарское деяние, но… но потом началось самое настоящее месиво.

Пехота Амейриса отважно ринулась вперёд. Противник ждал и не сдвигался с места. Это вызвало среди шеренг настоящее оживление. Только ленивый не зашагал быстрее. Желание достичь быстрой победы гнало рядовых вперёд. Всё дальше и дальше! И, наконец, расстояние вышло таким, что лучники на стенах уже не смогли прикрывать пехоту. В этот момент некто из нашего командования наконец-то сообразил, что готовится ловушка, однако мысль свою он не успел донести своевременно. Полководец Юрвенлэнда уже дал своему войску сигнал расступиться и выпустил на первую линию луки. Первый залп. Второй. Люди бессмысленно гибли под стрелами, и по итогу за первые полчаса боя от обороны Крепкого Орешка остались лохмотья. Капитан Олаф позеленел от ярости, хотя я бы на его месте радовался – подчинённое ему подразделение не выпихнули на передовую. Затем прозвучал приказ к отступлению. Ворота закрылись на мощные засовы, и… началась осада.

Первые её два дня не казались мне такими уж страшными. Но на третий стало понятно, что пал не только боевой дух. На самое дно опустились совесть и преданность. Неизвестные личности совершили диверсию с колодцами, сбросив в многие из них подпорченные трупы. Без чистой воды, даже имея обильные запасы пищи, скрываться за стенами было невозможно, а потому градоправитель изъявил о решении начать переговоры.

Разумно?

Хм, вот я думал, что это разумно. Оказалось, нет. За такой шаг армия повесила градоправителя на древке флага, закреплённого на стене его дома. Амейриский воевода наотрез отказался принимать мирное решение.

Конечно, я несколько утрированно и саркастично всё описываю, но для меня происходящее в те дни казалось систематически продуманным шаржем. Подобного убожества, такого отсутствия рационального мышления у представителей власти родной страны я никак не ожидал! А потому не стану и продолжать писать о дальнейших военных действиях во всех подробностях. Скажу лишь, что, просидев трое суток без воды, воевода всё‑таки впустил юрвендэндцев в город. Но, нет. Не с мирными намерениями. Он рассчитывал истребить хоть сколько-нибудь из них, отдать город «дорогой ценой» и не войти в историю совсем уж позорно. Также отмечу, что предварительно он издал указ об активной обороне и призвал без малейшей жалости убивать на месте каждого, в чьих словах или поступках будет выявлен призыв сдаться. Капитан Олаф был на седьмом небе от счастья. Он тут же принялся покорно махать мечом направо и налево и к моменту открытия ворот заставы во всеоружии стоял в первых рядах защитников. Я искренне восхитился его бесстрашию, но разумно улучил момент, по-тихому взял Элдри за руку и поспешно укрылся в подземном схроне. Это был тайник для хранения нелегального алкоголя. Место мне любезно показал лысеющий штабный писарь незадолго до того, как его сослали на каторгу. Бедолага был не только излишне болтлив, но и крайне неосторожен. Его уличили в чрезмерном распитии этих самых нелегальных напитков, а потому наказали.