"Фантастика 2024-116". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - "Элтэнно" - Страница 35

Эветта когда-то говорила, что в Ордене нет места любви, но только в тот момент я понял, насколько это было так! Нечто действительно необъятно волшебное мэтры низводили до примитивного животного инстинкта.

Дальше было ещё хуже. Нас поощряли заниматься этой пародией на любовь между собой, да ещё и на глазах у прочих.

– Ты вообще хоть кого-нибудь хочешь? – высокомерно поинтересовалась у меня синеглазая и очень красивая девушка без имени и без одежды.

– Я не терплю чужих прикосновений, – спокойно ответил я своей дежурной фразой, искренне радуясь, что с детства проявлял подобную особенность.

На самом деле, я хотел её. Но это желание полностью гасло под воздействием отвращения. Я прямо-таки физически ощущал на себе липкую невидимую грязь, навеки оставшуюся бы на мне, поддайся я соблазну мерзости.

Почему?

Потому что я знал, как оно бывает иначе.

– Оставь его. Нас другие ждут.

От звука этого голоса я вздрогнул. Когда мы вернулись в Обитель, то Эветта первым делом забрала из нашей кельи все свои вещи и переехала. Я давно уже не видел её. Точнее давно не имел возможности пообщаться с нею. Мы теперь даже сидели по разные стороны одного кабинета, а стоило закончиться занятию, как она бесследно исчезала.

– Останься, – всё же сумел выдавить я из себя, когда она, обхватив за талию синеокую девушку, повела её куда-то дальше по коридору.

– Нет. У меня на сегодня другие наслаждения.

После этого Эветта посмотрела мне в глаза отчаянным взглядом утопающего, но… тут же резко повернулась лицом к своей новой подруге и, начав ласкать её грудь, прокомментировала:

– Вот, смотри. Это очень возбуждающая зона. Если её коснуться…

Я развернулся и ушёл, не желая слушать зачитанную нам на днях лекцию о женском организме.

Меня всегда манили знания, и Обитель я обоснованно считал наилучшим местом для их получения. Но каждый новый день здесь после Юдоли превращался для меня в одну и ту же бесконечную пытку! Потому что желание познать все тайны мироздания затмевал собой один единственный вопрос. Вопрос, действительно терзающий.

Что стало совершено не так?

Что?!

Отставив в сторону лампу с мерцающим в ней магическим огоньком да сев на кровать, я прикрыл глаза и в стотысячный раз вернулся к событиям ушедших дней.

… Я удивлялся сам себе. Мне было плохо от того, что Эветта словно превратилась в тень самой себя. Я хотел сделать хоть что-то, чтобы к ней вернулась радость, но ни сладости, ни мои похвалы, когда она помогала мне с окончательным анализом результатов, ничего не изменили. Она предпочитала сидеть в своей комнате в одиночестве. Изредка ещё кашеварила на кухне, но порог входной двери не переступала и в основном хранила молчание. Мастер Гастон тоже пребывал в мрачном настроении. С тех самых пор, как я рассказал ему о нашем предстоящем отъезде, улыбки на его лице не возникало. Он сделал пару очередных попыток уговорить меня пойти к нему в подмастерья, но на этом остановился. Так что, выехав из города на нашей старенькой кобылке, я даже вздохнул свободнее. Уж слишком больной стала атмосфера в доме.

Путь предстоял неблизкий. Кроме того, в прошлый раз у нас имелся проводник и лошадь на каждого. Теперь же мы ехали вдвоём на смирной Матильде, но вряд ли животному было тяжело. За три месяца мы, хоть и основательно отъелись, всё ещё оставались худыми и стройными.

В деревнях, где доводилось останавливаться на пути в Юдоль, приходилось ночевать уже не в отдельной избе, как было при мэтре Алхимике, а на лавках в горнице. В одном таком жилище, состоящем из единственной комнаты, расположилось аж десять человек. И один из них отвратительно храпел. Так что, когда мы добрались до постоялого двора в селении Черницы, знаменующим, что до места назначения оставалась всего треть перегона, я был в восторге от того, что достиг цивилизации. Трактирщик, правда, сначала не принял нас всерьёз, полагая, что у столь измученных и плохо одетых детей денег быть не должно, но я с лихвой расплатился. Оставлять при себе заработанное у мастера Гастона смысла уже не имело. В Обители неофитам не требовалось ничего такого. Так что мы заказали не только всевозможные вкусности на ужин, но и огромные покои с большущей кроватью. Можно было остановиться и в разных комнатах, однако мы заранее пришли к выводу, что так станет безопаснее. Да оно и привычнее было.

– Ничего себе, Арьнен! – прыгая на исключительно редком пружинном матрасе, радостно воскликнула Эветта. Она давно уже не выглядела столь живой и прежней. – Так мягко!

– Да?

Я попробовал присоединиться, но у меня быстро закружилась голова. Эветта тоже уже раскраснелась и тяжело дышала, а потому мы спокойно сели рядом друг с другом. Через открытое окно были видны первые звёзды, и задувал свежий ветер. Совсем не такой как в городе.

– Завтра всё изменится, да? – с некой грустью произнесла она.

– Нет. Станет прежним.

– Прежним, – повторила Эветта, ощутимо мрачнея. – Это как похоронить себя заживо. Добровольно.

– Ты произносишь чрезмерно эмоциональные слова, – рассердился я. – Да и сама ранее пришла к выводу, что тебе место именно в Обители.

– О, Арьнен! – весело произнеся моё прозвище, подруга провела пальцами по моим волосам, и хихикнула. Но последующую фразу произнесла очень серьёзно. – Просто я трусиха и боюсь жить.

– Мне тоже страшно жить. Теперь я знаю, что в любой подворотне может поджидать грабитель, а булочница зачастую продаёт несвежие пирожки, из-за которых болит и крутит живот.

– Вот за это я тебя и обожаю, – улыбнулась она мне. 

– За что? У меня много талантов, но сейчас я ничего такого не сказал и не сделал.

– За то, что ты такой, как есть. И лучший друг у меня вряд ли будет.

Внезапно по щеке Эветты стекла слеза.

– Что-то не так?

– Я просто поняла. Просто кое-что поняла.

– Что именно? – не понял я её тихих слов. – Право, ты сегодня как-то невнятно свои мысли выражаешь.

Резкий порыв ветра потушил часть свечей, и в комнате воцарился полумрак. Свет оставшихся огней заиграл в глазах Эветты. Я так и не понял, как она коснулась моих губ поцелуем. Однако по всему телу сразу прошла волна тепла, требующая прижать девушку к себе как можно крепче.

Но я, цыплёнок, боялся.

– Арьнен. Ты бы смог полюбить меня, Арьнен? – прошептала она.

Вопрос поставил меня в тупик. Я ведь никогда не испытывал любви. И даже не думал над тем, что означает испытывать любовь!

– Я… Я… Я не знаю.

– Тогда сделай вид, что это так. Не отталкивай меня сегодня. Пожалуйста!

О чём она? Мне и не хотелось её отталкивать! Ведь если она уйдёт, то с кем я останусь? Что со мною станется?!

От страха такого сильного, какого мне ещё никогда не доводилось испытывать, я крепко взял её в ладони свои. Казалось, что вот-вот и мучающее меня предчувствие осуществится! Что Эветта растает в воздухе, и я потеряю навсегда и её, и вместе с ней самого себя. Но она только довольно вздохнула и снова коснулась меня губами. Поцелуй принёс очень странные ощущения. Их можно было сравнить разве что с достижением цели исследования, на которое стал затрачен не один десяток лет. Подобного трепетного волнения и восторга я никак не ожидал. Тем более что отчётливо осознавал причину его возникновения. Столь простую. Столь незначимую… Эветта желала всегда оставаться со мной также, как я с ней.

«Мы должны быть вместе. И мы будем! Потому что без неё уже нет меня!» – осознал я.

Каждая деталь той ночи навсегда осталась в моей памяти. Как не хотели расстёгиваться пуговицы, с каким шелестом падала одежда на пол, как догорели все свечи, как звёзды освещали изгибы тел, как сложно было сдержать стон, как… как мы сплелись столь тесно, что стали тем, кем и должны были быть – единым целым.