Надо – значит надо! (СИ) - Ромов Дмитрий - Страница 4

— Это не так, Леонид Ильич, — начинаю я. — Я не в какие игры…

Но он уже не слушает. Махнув на меня рукой, отворачивается и делает знак подойти охранникам.

— Леонид Ильич, разрешите я всё объясню.

— Не дело кхм… солдату маршала э-э-э… поучать… Мал ещё… кхм… Займись солдатским э-э-э… делом… Дойди э-э-э… до самого верху э-э-э… а потом кхм…

Подбегают охранники, берут его под руки, а я остаюсь на дорожке.

— Леонид Ильич…

Я делаю несколько шагов вслед за Брежневым, но с другой стороны дома ко мне приближается ещё один охранник.

— Одну минуточку, Егор Андреевич. Пройдите со мной, пожалуйста…

Честно говоря, я не думал, что будет прямо вот так. Вектор был понятен, но, чтобы вот так резко… «Пройдёмте со мной» и, говоря простым языком, пендаля под зад. Примерно минут через двадцать появляются Галя с Наташкой. У обеих глаза по полтиннику.

— Что случилось⁈

— Кажется, я Леонида Ильича сильно огорчил. Теперь, думаю, он не скоро захочет меня пригласить к себе на дачу. Не раньше чем, через четыре с половиной месяца.

Октябрь, ноябрь, декабрь, январь. И хвостик от сентября. И это при условии, что я ничего не перепутал и Суслов действительно преставится в конце января. И, опять же, если ввиду некоторых изменений в историческом процессе, он не проживёт больше, чем в прошлый раз.

Были в моём времени версии и о причастности Андропова к его кончине. Типа кагэбэшники таблетки Суслову подменили. Он проглотил пилюлю и — ку-ку. Ку-ку, мой мальчик… В принципе, сейчас он всё ещё мешает Андропову, но уже не так непоправимо. Ну, поживём — увидим…

Утром перед работой я еду в ЦК партии. Надеюсь моя опала не настолько сурова, чтобы не пускать меня на порог. Действительно, всё не так плохо — пропуск готов, комсомольский билет предъявлен, и вот я шагаю по широким и вовсе не мрачным коридорам здания, где вершатся судьбы не только Союза, но и, в каком-то смысле, всего мира.

— А, беспечный Икар! — невесело приветствует меня Гурко. — Ну что, испытал жар светила? Опалил крылышки?

— Здравствуйте, Марк Борисович, — широко и добродушно улыбаюсь я. — Непривычно видеть вас пребывающим в пессимизме. Как вам новый шеф?

— Нормально, — пожимает он плечами. — Сказал, чтобы я тебя к нему послал.

В кабинете Гурко сегодня неуютно, будто настроение хозяина напрямую связано с климатом в помещении. Сегодня здесь и бумаги лежат в большем беспорядке, и стулья за столом не выравнены по струночке и даже портрет генерального секретаря чуть-чуть скособочился.

— Ого! — удивляюсь я. — Наверное небо разверзнется, раз ваш босс соизволил меня лицезреть.

— Да, — машет Гурко рукой. — Особо не обольщайся. Наверняка распекать будет, за то что генерального против себя настроил.

— Это мы вынесем. Где наша не пропадала. Но перед этим я хотел бы обсудить с вами наши далеко идущие планы.

— Юность имеет легкомысленную склонность к оптимизму, — кивает он безо всяких эмоций. — Чего ты хоть генсеку-то задвинул, что он тебя одним махом с корабля истории смахнул?

— Ну, уж, — усмехаюсь я. — Не преувеличивайте. Мы ещё потопчемся на палубе этого вашего корабля. И вы, и я. Надо только мыслить позитивно и не видеть препятствий. Ведь нам, а если быть более точным, то вам, придётся проходить сквозь стены.

— Не крути, Егор. Сознавайся.

— Чего я такого сказал? Ладно. Но только между нами, да?

— Да.

— Сказал, что Романов негибкий дуболом и заведёт страну в каменный век. А ещё сказал, что самому Ильичу придётся ещё немного поработать, чтобы собрать нужную команду, а уж потом только идти на пенсию.

— Так прямо и сказал? — оживляется Гурко.

У него даже искорки в глазах зажигаются.

— Ну, вот, такой вы мне больше нравитесь. У вас ведь работы много ожидается, а в депрессивном состоянии вам с ней не справиться.

— Нет, прямо так и сказал? — настаивает он.

— Почти. Более изящно, конечно, но смысл именно такой. Про команду не успел, правда. Получил красную карточку и, как говорится, после непродолжительной гражданской панихиды тело Паниковского было предано земле.

— Интересно, Брагин, ты страха не имеешь или мозгов?

Он качает головой и смотрит на меня с большим интересом.

— Я всё имею, — усмехаюсь я и сажусь на стул, ближе подвигаясь к приставному конференц-столику. — Итак, Марк Борисович, начнём составлять план. Хотя, нет, стоп. Сначала подумайте и скажите, не замечали ли вы каких-либо признаков того, что Андропов вами недоволен и желает на ваше место взять кого-то другого?

— Нет, — растеряно пожимает плечами Гурко. — Не замечал.

— Вот и отлично, — подбадриваю его я. — Значит примерно через полгода, самое позднее, в апреле, вы должны стать заведующим собственным отделом и, соответственно, секретарём ЦК. Если вы не против, конечно.

— Боюсь, ты на это уже не сможешь влиять.

— Марк Борисович, — качаю я головой, — пожалуйста, не заблуждайтесь на мой счёт. Давайте займёмся планированием. Я обозначу схему, а потом подумаем, как её реализовать. Ну, тут, собственно, в основном, будут востребованы ваши аппаратные умения.

— Любопытно…

— Начну издалека, отдела науки. Кто у нас его возглавляет?

— Трапезников, — отвечает Гурко.

— А как мы можем его охарактеризовать? Можем мы, например, сказать, что он человек костный, негибкий и плохо понимающий нужды научного сообщества? К тому же немолодой.

— Зато он предан делу Ленина и партии.

— Весомо, да, но может ли человек, отрицающий дерзкие идеи современности возглавлять научный отдел? Разве в самом этом факте не кроется чудовищное несоответствие? Диссонанс.

— Пожалуй…

— Значит, первым пунктом мы должны отправить на заслуженный отдых товарища Трапезникова Сергея Павловича, а на его место рекомендовать, и не просто рекомендовать, а настоятельно рекомендовать и утвердить на этой должности Вадима Андреевича Медведева, ректора, между прочим, академии общественных наук при ЦК КПСС.

Гурко молчит, слушает внимательно, но никаких эмоций не выказывает.

— Едем дальше, — продолжаю я. — Реализовать этот пункт нам нужно как можно скорее. Ну не тянет Трапезников, учёные жалуются, технологическое отставание увеличивается. Надо же что-то делать, правильно?

— Возможно, — хмурится он. — Думаю, это не слишком сложно будет, тем более, он действительно человек невежественный, и его дважды прокатывали на выборах в член-коры Академии наук. Но генсек ему покровительствует. Говорят, в молодости Трапезников выпал из машины, за рулём которой сидел Леонид Ильич. Побился вроде сильно, вот генеральный и страдает чувством вины с тех пор.

— Главное, Марк Борисович, правильно это дело подать. По моим данным в феврале Суслов выйдет в отставку и Леонид Ильич тоже попытается в очередной раз соскочить с несущегося поезда.

— Чего-чего? Он же сейчас в отставку собирается.

— Никто не даст, кому сейчас нужен Романов в генсеках, посудите сами.

— Сейчас нет, а в феврале…

— А до февраля от Романова камня на камне не останется. Поверьте. Но здесь у нас будет два варианта. Смотрите, вариант первый. Брежнев уходит в отставку и Суслов тоже. Андропова вы делаете генеральным.

— Я⁈

— Да, с вашими умениями только вы и сможете. На место Суслова идёт Горбач, а вы становитесь заведующим общим отделом и секретарём. У вас большой аппаратный вес и эта должность станет вашей по праву. На место Горбача мы возьмём кого?

— Медунова.

— Согласен, — улыбаюсь я. — Давайте Медунова. Но это ещё не всё. Тут же под шумок выпинываем Кириленко.

— Ему Брежнев обещал, что его не выпнут, — качает головой Гурко.

— О чём вы говорите, в этом варианте Брежнев и сам уходит. Да и, в любом случае, вспомните, как Кириленко читал на съезде список кандидатов в президиум. Он же ни одной фамилии правильно не назвал. Люди со смеху падали. На покой ему пора, на покой. Как это возможно, что место, по сути третьего человека в ЦК занимает тот, у кого неутешительный диагноз налицо. Скажете ему спасибо и посадите на его место…