Надо – значит надо! (СИ) - Ромов Дмитрий - Страница 14

— Жигулин, Игнатьев?

Шатен с рыжим тоже молчат.

— Брагин, это что было? — играя желваками, спрашивает майор.

— Просто пару приёмов показал. Товарищи попросили. Но ничего опасного для…

— То есть ты приёмы знаешь, да? — как бы восхищённо спрашивает майор и подходит ко мне вплотную.

Ого… Он уже накатить успел. Амбре такое, что с ног сбивает.

— А ты слышал когда-нибудь, что знание «приёмов» приравнивается к владению оружием?

— Так это не боевые приёмы, товарищ майор. Спортивные.

— Спортивные, — понимающе кивает Белоконь. — Ну, пошли, я тебе тоже парочку приёмчиков покажу. Вдруг ты такие ещё не знаешь…

— Песец фазанёнку, — едва слышно шепчет рыжий, и мне даже кажется, что я улавливаю в этом шёпоте нотки сочувствия.

— Кто сказал? — жёстко чеканит начальник заставы.

— Виноват, товарищ майор, — с обречённым видом произносит рыжий и тут же получает удар в грудь, от которого отлетает на пару метров.

Он морщится, ничего не говорит и трёт ушибленное место.

— Смирно, я сказал! — выплёвывает Белоконь и рыжий вытягивает руки по швам.

В этот момент Белоконь похож на разъярённого быка. Не хотел бы я оказаться на месте нарушителя границы, пойманного майором.

— Брагин, за мной.

Окинув взглядом троицу, я двигаю за командиром. Мы проходим по плацу, пересекаем вытоптанный пятачок курилки и оказываемся на газоне с давно выгоревшей жёлтой травой. Картофельные чистильщики на почтительном расстоянии следуют за нами. Из казармы выходит ещё несколько бойцов. Кажется, всем интересно поглазеть, как нпогз будет фазану делать выговор с занесением в грудную клетку, а может даже и в «торец».

— Стоять! — командует Белоконь и ставит меня лицом к себе.

Не давая опомниться, он выбрасывает кулак, но я-то жду чего-то подобного, поэтому отбиваю его удар и отвожу руку, переходя в стремительную контратаку. Захватываю руку и умудряюсь провести бросок, отправляя майора на пожелтевшую траву.

От наблюдателей не доносится ни звука. Майор тут же вскакивает и больше уже не даёт поймать себя врасплох. Сыграл фактор неожиданности, когда он явно меня недооценил, ну, и он под алкоголем к тому же. Больше он таких оплошностей не допускает.

Схватка переходит в плоскость самбо и он меня явно побеждает, проведя несколько крутых бросков. Но настучать мне в бубен и пробить грудину я ему не даю. По уровню и по массе в противники ему подошёл бы Скачков, а не я, но, тем не менее, слишком простым соперником он меня не считает.

— Ладно, — говорит он, отправив меня на землю. — Поднимайся. Ты у кого занимался?

— У Скачкова в «Факеле», — отвечаю я вставая и отряхиваясь.

— Не знаю такого.

— Я вас познакомлю, — обещаю я.

— Значит так, — он поворачивается к зевакам, которых скопилось немало, и делает старлею знак подойти. — Козловский, ко мне!

Тот подходит.

— Завтра поборешься с Брагиным, присмотришься и, если сочтёшь нужным, будешь его привлекать к занятиям с личным составом. У него примерно твой уровень.

— Так точно, — кивает старлей.

— А ты… — сверлит меня взглядом майор. — Если ещё раз применишь к безоружным, уже по-другому решать буду. Поверь, я с тобой на раз-два справлюсь. Понял меня?

— Виноват, товарищ майор, — негромко, чтобы не было слышно на плацу, говорю я. — То что справитесь, не сомневаюсь, понял, что вы сейчас не в полную силу работали. Но настаиваю, что с товарищами по службе допустимых пределов не превышал. Я конфликты не начинаю, но…

— Отставить, — перебивает он и внимательно смотрит мне в глаза. — Я тебя понял, Брагин, но конфликтов в личном составе не потерплю, начинал ты или не начинал. Заруби на носу. Коллектив у нас сплочённый и со своими порядками к нам соваться не нужно. И ещё. Мне тут самородки, лауреаты и прочие звёзды кинематографа нахер не нужны. Все бойцы одинаково лямку тянут. Кто как может, так и выкладывается. На полную катушку! Тебе ясно?

Я киваю.

— То-то. Свободен. Иди помоги товарищам на кухне.

— Есть, — коротко отвечаю я и, повернувшись, печатаю несколько строевых шагов.

— Так, что стоим? — несётся мне вслед голос лейтёхи. — Заняться нечем? Сейчас всем занятие найдётся.

Я подхожу к Мамедову, Жигулину и Игнатьеву.

— Ну что, пошли чистить? Сколько её надо ещё?

— Иван, — протягивает руку рыжий.

— Эдик, — представляется шатен, а это, кивает он на Мамеда, — Нурик.

— А я Егор.

Койка мне достаётся на втором ярусе. Немного непривычно, что у бойцов индивидуальное расписание и отбой у всех в разное время. Я в расписание ещё не включён, поэтому отбиваюсь в общечеловеческие двадцать три часа вместе с Мамедом и его соратниками.

— Курите, пацаны?

— Курим, — отвечает Эдик, но у нас не продают, нужно заказывать тому, кто в отряд едет. Если тебе надо, я займу, а завтра Новоженов техника в пого повезёт, можно ему заказать. Ещё автолавка приезжает, но это редко бывает.

— Нурик, ты тоже что ли куришь? — спрашиваю я.

— Ну, курю, а чё? — хмурится Мамед.

— Да нет, ничего, просто так. Думал, может, ты мусульманин.

— В армии можно, — пожимает он плечами.

Я засовываю руку в вещмешок, чтобы достать сигареты.

— Блин, я же затарился в отряде в чипке и забыл совсем. Будете?

Достаю печенье и конфеты.

— Надо было в столовой наверное всех угостить?

— Пофиг, — машет рукой рыжий Иван. — Давай, я на тумбочки положу да и всё. Ну-ка, дай сначала сам пробу сниму.

Он загребает целую горсть батончиков.

— Ничё ты пробу снимаешь, — усмехаюсь я. — Полкило туда, полкило сюда, да? Держи вот ещё. Подгончик.

— Чё такое? О, нифига себе! В натуре что ли? Охренеть!

Он крутит в руках пачку «Мальборо».

— А ты ничё так, нормальный фазан! Зырьте, пацаны!

— Да для них тоже найдётся.

Я выдаю им тоже по пачке. Подтягиваются ещё бойцы.

— Держите.

— Ты это, Бате тоже дай.

— Майору что ли? Да вы чё, он не возьмёт у меня.

— Не, от сигарет не откажется. Он, так-то, редко курит, но хороший табачок уважает.

— Завтра пацаны принесут ещё, подгоню и Бате. Разбирайте, кому надо.

— Какие ещё пацаны?

— Да, гражданские. Со мной друзья приехали, типа просто, посмотреть, куда меня судьба забросила.

— Нифига себе, ближний свет сюда монтыхляться. А ты чё правда в штабе служил в Москве?

— В Москве, но не в штабе, — говорю я, снимая хэбэ. — Про «Факел» не слыхали? Есть такое военно-патриотическое объединение. После службы можете примкнуть. Погранцов у нас любят, потому что войска элитные.

— Эй, ты что ли с Батей махался? — спрашивает невысокий, но резкий чувак, подходя ко мне вплотную.

— Нет, я не махался. Поборолись слегонца.

— А ты чё борец? Может, со мной поборешься?

— А ты тоже что ли борец? — оглядываю его я, укладывая гимнастёрку на табурет.

— Нихера себе. А это чё у тебя такое?

— Особая примета.

— Нет, правда, чё за херня?

Все подходят ближе и пялятся на шрам.

— Хорош, пацаны, я вам чё картина Репина что ли? Шрамов не видели? Просто шрам.

— Да покажи, чё ты ломаешься! Это от пули что ли?

— Нет, бля, сигаретой прожёг. Хорош, говорю. Ничего в нём нет интересного.

— Э, бакланы, заманали орать! — доносится из дальнего угла. — Поспать не дадут.

— Всё, отбой-на, я блин считай сутки не спал уже. Глаза слипаются.

Они разочарованно расходятся, а я забираюсь наверх, опускаю голову на жёсткую солдатскую подушку и мгновенно вырубаюсь.

Утро начинается с вручения личного оружия. Без помпы и торжественных слов старлей показывает мой «калаш» в оружейке и заставляет разобрать и собрать. С третьего раза я укладываюсь в норматив.

— Потянет, — кивает он и ведёт гонять по всем дисциплинам. Начинает со следового городка. Это что-то типа небольшого огородика, только вместо грядок — пять дорожек следов, проложенных инструктором розыскной собаки. Наряд перед выходом их внимательно изучает и по специальным карточкам делает отметки о направлении движения, количестве нарушителей, давности и характере ухищрения следа. Упражнение такое. Я с интересом наблюдаю. Собираюсь стать следопытом.