Ранний старт 4 (СИ) - "Генрих" - Страница 25

Вкупе с подполковничьими погонами должно по мысли грузного и начальственного полицейского чина внушать. Но не внушает.

У того перца, которому дали по зубам, отняли пистоль и удочки и вообще страшно обидели, папашка натурально оказался замначальника ГОВД из соседнего городка. Анатолий Останин, так того парнишу кличут.

— Травмат в речке, если поискать, можно найти, — пожимаю плечами. — А электроудочки я не отдам, это орудие преступления.

— Нет дела — нет преступления, — отрубает подполковник.

— А вам что, дело завести хочется? Давайте заведём? — предложение так себе, на то и расчёт. — Отдам вам электроудочки под протокол. На бумаге зафиксируем, когда и при каких обстоятельствах мы их отняли. Приложим фото, которые я сделал. А потом доказывайте, что ваш сын — не верблюд.

— Больно ты умный, как я погляжу, — бурчит подполковник.

Фактически на том разговор и заканчивается. Расчёт мой оказался верным. Ничего они нам не сделают и не предъявят. Подполковнику Останину-старшему неинтересно суетиться, нажимать все кнопки, чтобы спустить дело на тормозах. А если попытается меня прижать, то именно так и случится. У меня на него, по сути, компромат. Самому задействовать трудно, полиция будет саботировать, но вот так, как контрмера, прокатит железно.

9 августа, суббота, время 20:40

Березняки, сельский клуб.

Заряжаю «sadeness» и прочее «ameno» со сцены. Недалеко от неё стоят все мои. Папахен с мачехой и прижавшимся к ним Киром, Алиса и Басима. Ради племянника, которому загорелось послушать мою трубу, и бабушка в клуб притопала. То и дело с ними, пуще с папахеном, кто-то здоровается. Папахен стоит довольный и весь из себя гордый.

Приехали пару дней как, и моя счастливая жизнь нет, не кончилась, но приобрела новые краски. Басима уступила свою спальню чете Колчиных, сама переселилась в гостиную, и стало нам с Алисой некомфортно шуметь всего лишь за одной дверью. Хоть и крепко спит бабуля, но бережёного бог бережёт.

Поэтому для наших свиданий остался только сеновал, только хардкор. Да нам больше и не надо.

Последний выходной, как объявил председатель. С понедельника — полная мобилизация, в которой и папахена уговорили принять участие. Водителем. Это он легко. И плюсом к небольшим деньгам — две тонны зерна. Плюс мои концертные полтонны, и Басима цветёт пуще майской розы.

Интересный себе отдых папахен сочинил. Вероничка, впрочем, выглядит довольной.

28 августа, четверг, время 11:05

В машине отца по дороге домой.

Немного грустно, что всё кончилось. В голове крутятся самые яркие картинки прошедшего лета. На самом первом месте…

Алиса.

Отчаянно переполняющая ладонь девичья грудь, чуть не проплавляющая тончайшую ткань сорочки. Тихий кокетливый смех Алисы, её ахи-вздохи, когда затеваю танцевальную прелюдию. Бальный танец без тормозов, когда нет запретных касаний, перерастающих в жаркие поцелуи. Долго не выдерживали, падали на кровать через несколько минут…

Ночное с парнями накануне отъезда.

— Всё-таки завидно на тебя, Витёк, — вздыхает один из гвардейцев и подбрасывает ветку в костёр.

Мы все сидим вокруг костра, релаксируем. Привлечённые огнём, над нами летают мотыльки. Самые неосторожные иногда вспыхивают искорками.

— Высоко взлетел, куда уж нам…

— Вам тоже есть чем заняться. Что толку от моих успехов, если вы тут, в коренной России, всё ушами прохлопаете?

Народ навостряет уши.

— Ты про что, Вить?

— Вот соберу я команду умников, выведу страну на передовые позиции… — говорю в широко открытые глаза друзей. — А вы что думали, я для развлечений наверх рвусь? Ну, вот! Добьюсь я своего, оглянусь — и что увижу?

— Что?

— Вымирающую Россию. Смешно получится. Скажу: страна, вот тебе золотая колесница, на которой можно по небу летать. А страна при смерти, еле ноги волочит и сил нет даже взобраться на эту колесницу.

— Ты как-то, Вить… — качает головой Валера. — Мы-то что можем сделать?

— Вас в селе человек сто молодых парней, так? Всего народу чуть больше тысячи?

— Ну?

— Через год-два-три вы начнёте жениться…

Прорываются улыбки, смущённые смешки.

— Кто вам мешает завести по пять-шесть детей? Всем! Вы же сразу всё село поднимете!

Терпеливо переждав приступ веселья, продолжаю:

— Село лет за пять-десять увеличится раза в полтора, — затем начинаю загибать пальцы: — Материнский капитал на первого ребёнка, на второго ребёнка. Статус многодетной семьи, которой очень много чего положено. Школу вам начнут строить новую, на шестьсот-семьсот человек. И не основную, а среднюю. Приедут учителя. Фельдшерский пункт расширят, возможно, отдельного врача пришлют.

Мы ещё долго говорили. Главное — мне удалось заронить эту идею в головы. Посмотрим, что из неё прорастёт.

Кроме этого всего полно.

Вольные скачки на лошадях. Конная охота с луками на зайцев. Радостные визги мелкой ребятни и девчонок на нашем рукотворном пляже.

Вот такие воспоминания увожу из Березняков.

30 августа, суббота, время 09:45.

Поезд «Ласточка».

Подъезжаем к Москве, за окном уже пригороды начинаются. И скорость заметно падает. Этот поезд создан для москвичей с их вечной спешкой и суматошным образом жизни. Мне, как провинциалу, он не слишком нравится. Больше любы традиционные поезда с плацкартными вагонами, хотя, конечно, купейные лучше.

Последние дни провожу на бегу. Для встречи с друзьями остался всего один вечер. Разок обняться и немного потрещать. Приехали почти все, но увидел только тех, кто со двора. Плюс стремительная Варька примчалась, единственная из моей второй школы. Той, которая восьмая.

Пятница, вечер во дворе.

— Чуть не забыла рассказать! — подскакивает на скамейке Катюша. — ЛильНиколавна тебе большой-большой привет передавала и огромную благодарность. И ещё…

Девочка вскакивает и впечатывает в щёку поцелуй под ревнивым взглядом Димона и хохоток Тимохи.

— Это тоже от неё, — поясняет нисколько не смущённая Катюша. — Прямо просила тебя расцеловать. Ещё весной.

— А меня не просила? — к ней тут же придвигается Димон.

— Вот выпиши ей премию тыщ в сто пятьдесят, и за тебя попросит, — Катюша бесцеремонно отодвигает друга на место.

Ага. Дошли наконец деньги до учителей.

— А когда они премию получили?

— Вроде в январе, — вспоминает Катя. — Вся школа гудела. По поводу ЛильНиколавны удивлялись.

— Чему тут удивляться? — пожимаю плечами. — Как бы я сложные задачки решал, если бы не умел читать и писать?

— Ты, по-моему, уже до школы научился, — Катюша вперяет в меня обличающий взор.

— Ну и что? Считайте, что за всех вас её премировал. Разве она не ваша любимая учительница до сих пор?

Все соглашаются.

— Я как-то разговор случайно подслушал, — вступает в беседу Сверчок. — По дороге к школе она с Верой Егоровной разговаривала. Сказала, что если бы не ваш класс, она бы ушла из школы.

— Они потом проставлялись, — смеётся Димон. — Всем учителям, все трое, тобой премированных.

— В школе как — порядок?

— Железный! — подтверждает Ерохин. — Всех в кулаке держим.

Как в анекдоте: ну, хоть дома всё хорошо. Хотя у меня вроде везде неплохо, тьфу-тьфу-тьфу…

Восточный вокзал — метро — Ленинские горы — ДСЛ МГУ

Раскладываю на полку книги и другие принадлежности, возвращённые из камеры хранения. По случаю начала учебного года в субботу и воскресенье хозяйственные службы работают. Фоном трындит Костя Шакуров, Куваев ещё не прибыл. С него станется только утром в понедельник прибыть. Любит он в последний момент появляться.

— Ты, Колчин, городской и прелести жизни в деревне не понимаешь… — разглагольствует Ксенофонтий.