Без цели не воскресают - Радан - Страница 5

В очередной раз за уходящую ночь смелость проявил именно лис:

– С этого решившего судьбу нашего мира события миновало уж сто двадцать лет, – вкрадчивым тоном проговорил огненный хвост.

Предчувствуя недоброе, я невольно сжала борта своей пинты чуть сильнее.

– Я не понимаю того, что прошло столь многое время, – взгляд Борительницы стал медленно скользить по столу. Моё сердце вдруг гулко заколотилось, как будто заранее узнало, кого именно этот взгляд начнёт искать через одну-две-три… – Но я понимаю, что тот, кто должен был вернуть меня к жизни, не сделал этого… Он не сжег кости дракона в своей крови. Почему он этого не сделал?.. – голос продолжал обжигать загробным холодом, взгляд опасно приблизился к моему вспотевшему от прохлады бокалу. – Он не умер… Нет… Пребывая в темноте, я чувствовала пульс его жизни… Чувствовала его всё то время, пока была мертва… Однажды его пульс оборвался, но после себя он оставил других… – в этот момент в её тёмных глазах вспыхнула откровенно опасная искра. – У него были дети! – она начала сердиться – как будто вулкан задрожал перед извержением. – Дети, рожденные не от меня!

Её взгляд резко врезался в меня. Словно двумя незримыми, но вполне осязаемыми кинжалами, выпущенными из темных глаз, она пригвоздила меня своим острым взглядом к спинке лавки, на которой мне не посчастливилось сидеть прямо напротив нее.

– Твой возлюбленный – мой прадед. Он не вернул тебя к жизни, потому что его заворожила моя прабабка…

Прежде чем я успела договорить, Борительница со скоростью шаровой молнии оказалась подле меня. Я даже не успела ничего понять – схватив меня за шею одной рукой, она опрокинула меня на место лиса, который от испуга успел лишь вскочить на стол. Она не шутила – продолжала придавливать мою шею к лавке, явно желая меня задушить…

– У тебя его глаза, – гипнотизирующая красавица зашипела через свои ровные белоснежные зубы. Я начала задыхаться, руки непроизвольно вцепились в полы её плаща, но это было бесполезно… Она обладала силой двух мужей и тянула каждое свое последующее слово: – Глаза предателя!..

– Она не виновата! – истошно закричал лис. – Его заворожила ведьма! Он ничего не мог поделать против чар ведьмы Простора!

– ВЕДЬМОВСКОЕ ПЛЕМЯ!!! – резко развернувшись, не прокричала, а проревела мифическим зверем вернувшаяся к жизни, при этом отвлекшись на владелицу таверны, что вовремя спасло меня от удушения – она выпустила мою шею из своей мертвенной хватки и, широко размахнув руками, заставила зеленоволосую отскочить в сторону, пригнуться и даже как будто сжаться.

Резко сев на лавке, держась за передавленную шею, я прохрипела, в глупой надежде спасти от расправы повинную во многих грехах, но не в грехе моей прабабки, ведьму:

– Я последний потомок твоего предателя! Не она…

– Она вернула тебя к жизни… – лис указал лапой в моём направлении. – Если бы не её осознанные действия, ты бы вообще не вернулась в мир живых и так и не попала бы в мир мертвых – застряла бы в пространстве между двумя мирами, после чего время перемололо бы тебя в веках вместе с остатками костей побежденного твоей рукой дракона!

– Зачем?! – Борительница резко развернулась ко мне лицом, сжимая свои белые кулаки до порозовения. – Для чего баловалась с ритуалом возврата к жизни?! – в следующую секунду она снова схватила меня, но на сей раз не за горло – за плечо. Еще одна секунда – и я пригвождена к несущей балке, поддерживающей крышу. Третья секунда – и моя шея снова в тисках одной её руки, сильнейшей, чем может быть рука даже корга…

– Победить дракона… – у меня едва была возможность выдавить из себя ответ, но я смогла воспользоваться последними остатками дыхания.

– Я убила последнего!

– Появился еще один…

– Откуда?!

– Из пространственного разрыва, возникшего среди западных гор, – быстро затараторил стоящий на краю стола лис, тем самым благородно рискуя собственной шкурой, чтобы отвлечь от меня праведный гнев возвращенной к жизни. – Но быть может, что он возродился из пепла в песках юга! Никто точно не знает…

У него не получилось – Борительница не выпустила моего горла из своей железной хватки:

– Ты девственница?! Я чувствую, что ты девственница! От тебя разит невинностью! Даже не надейся, что я повторно прыгну в пасть дракона, тем более ради носителя твоей крови! Ты станешь следующей Борительницей! – с этими словами она резко убрала руку с моей шеи.

От недостатка кислорода у меня сильно потемнело в глазах, что заставило меня согнуться напополам. Нападавшая же резко развернулась и уже направилась к выходу из таверны, мимо забившейся за барную стойку ведьмы, когда я наконец нашла в себе силы прохрипеть ей вслед:

– Не понимаю…

Услышав меня, она резко остановилась и обернулась. Я же в этот момент разогнулась, заставляя свои руки не тянуться к пострадавшей шее.

– Девственница, прыгнувшая в пасть дышащего огнём ли, льдом ли дракона, и вспоровшая двухконечным мечом Краногаста горло твари от корня пульсирующего стихией языка до извергающих стихию недр желудка, да станет Борительницей драконов. Я свою участь уже отпрыгала. Теперь твоя очередь, заведомо преданная невинность.

Я покинула таверну, оставив девственницу, ведьму и лиса приходить в себя вне моей компании. Проведя тысяча девятьсот двадцать солнц и столько же лун в костной ткани дракона под открытым небом, теперь я стремилась на простор – закрытое пространство тёмной таверны меня угнетало. А я думала – как будто я могла думать там, где я была! – что всё будет иначе, что я смогу испытать – или когда-то где-то там испытывала? – тоску по мягкой постели, способной заменить подстил из земли и диких трав; по крыше, способной защитить от палящего солнца и проливных дождей… Чушь!

Зайдя за угол таверны, я остановилась и, не понимая, что́ и зачем делаю, размахнула руки над своей головой и резко повернулась на сто восемьдесят градусов. Безлунная ночь открыла луну рассвету: на сизом небе, обещающем хмурый день, цинковым блеском отпечатался ровный диск небесного светила, старшего, чем сама память о нашем мире. Прежде чем я успела поддаться гипнотической силе луны, из-за угла таверны выбежал лис. Увидев меня и явно испугавшись моего грозного взгляда, лис весь поджался и сделал полшага назад. Хмыкнув на эту картину с неожиданным безразличием, которым прошлая я, знающая своё человеческое имя, не страдала, я подошла к приставленной к бревенчатой стене таверны лавке, вырубленной из старого ствола великого древа. Помедлив некоторое время, лис вдруг решился подойти поближе и запрыгнуть на дальний от меня край лавки.

– А ты смелый, – заметила я, подняв взгляд в небо: над головой лиса тусклым светом подмигивала мне та самая луна, при которой я рождалась, при которой умерла и вне взгляда которой вернулась к этой жизни. Она явно была удивлена видеть меня дышащей снова.

– Смелость – прерогатива сильных, – наконец отозвался лис, сев на лавке по-человечьи.

– Здесь раньше не было таверны.

– Ты ведь знаешь, что лисы живут по пятьдесят лет. Получается, что этой таверне ровно пятьдесят лет, потому как она появилась в год рождения моего отца. Он бы подтвердил мои слова, если бы я не остался последним в своём роде…

– Последним в своём роде? – мои брови непроизвольно выдали задумчивую хмурость. – Еще сто двадцать лет назад ваш народ был многочисленен. Что с вами произошло?

– Истребление. Под корень…

– Я знала нескольких лис… Кто так поступил с вашей братией?

Плечи лиса заметно осунулись:

– Твой народ. И другие народы тоже… Все открыли на нас охоту. Мы ведь про́клятые, в нашей плоти и крови магия природы… Нас вылавливали, освежевывали, расчленяли, и всё ради ингредиентов, меха, ради их чёрной злобы…

– Сожалею.

– Не стоит. Не в этом дело. Оживить тебя – моя идея.

– Твоя? – мой голос выразил удивление, которое я хотела бы испытать, но я продолжала ничего не чувствовать. Я даже испугаться этого странного отсутствия эмоций хотела, но не могла…