"Фантастика 2024-106". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Голд Джон - Страница 309

Все спешили, суетились и бегали. И только простым солдатам, казалось, вся эта суета была по нраву. Вон там, у конюшни, расслабленно болтали рядовые из роты снабжения. Часовой, у барбета Ограждения, совсем не по уставу, поставив автомат к стене, (но так, чтобы его можно было легко вскинуть обратно), прислонился к ней и лениво курил.

Простолюдинам сегодня было вольно. Озадаченные приездом Великого Князя офицеры, попросту о них забыли. Представляю, какой вой поднимется, если князь обратит на это внимание. Однако, это был благодатный момент для того, чтобы я мог совершить задуманное. А задумал я подняться на стену, и всего-навсего посмотреть на то, как выглядит Поле. Если я окину его ифритным зрением, уже смогу составить некоторое впечатление.

Хотя то обстоятельство, что курсант шляется по Ограждению, явно вызывает вопросы. Но тут, в случае чего, я смогу прикинуться дурачком и сказать, что заблудился.

— Простите, господин, но не пущу. Можете меня хоть, прямо тут поджарить, а приказ не нарушу.

— У меня поручение от капитана Палицкого для старшего офицера артиллерийского расчета, — солгал я первое, что пришло в голову, — срочное.

— Помилуйте, великодушно, — солдат-простолюдин в чине ефрейтора, решительно помотал головой. Он охранял вход на широкую железную лестницу, которая бежала вверх, к боевому ходу Ограждения, — но без прямого приказа начальника караула не могу вас пропустить. Простите.

— Ладно, — задумался я, тронул подбородок, — начальник твой, наверняка бегает где-то по случаю проверки.

— Так точно, господни.

— Хорошо, — вернусь с разрешением, — снова солгал я, для пущей правдоподобности и пошел обратно, вдоль стены.

У толстого и округлого барбета, на котором высилась та самая башня от линкора, разместилось несколько лифтов: массивный грузовой, для боеприпасов и поменьше, для личного состава. У подъемника, лениво покуривая, стоял часовой.

— Здравия желаю, — приблизился к нему я.

Мужик встрепенулся, чуть не выронил автомат, но все же прижал его к груди.

— Здравия желаю, господин, — взглянул он испуганными глазами, потом опомнился, плюнул измятую папиросу.

— Мне нужно наверх, — я нагло и буднично пошел к лифту, — важное донесение от интенданта, капитана Палицкого, офицеру-командиру расчета. Это не требует отлагательств.

— Простите господин, — солдат неуверенно преградил мне дорогу, — но я не могу вас пропустить без личного разрешения…

— Солдат, этот курсант со мной. Пропусти его.

Знакомый женский голос прозвучал за моей спиной. Я обернулся, с улыбкой посмотрел на Валю.

Девушка, облаченная в зеленую гимнастерку из тонкой шерсти, перепоясанную на стройной талии коричневой кожи ремнем, стояла передо мной. Еще на ней были тонкие, обтягивающие шикарные ножки, полевые брюки из той же шерсти, ботинки и короткая кожаная куртка. Валя строго смотрела на солдата.

Ее черные волосы были перехвачены на затылке хвостом. Часть непослушных прядей все же осталась на свободе и прикрывала красивое лицо.

— Слушаюсь, госпожа взводная, — вытянулся он по струнке, — виноват, госпожа взводная.

— Курсант-чистельщик осваивается в гарнизоне, — девушка перевела на меня холодный взгляд, и он тут же потеплел, — и у него донесение для командира расчета, — изменившимся, помечавшим голосом, повторила она мою ложь.

В ответ я улыбнулся, едва заметно кивнул.

— Зря сменила красное на хаки, — улыбнулся я, когда лифт с металлическим грохотом оторвался от земли и поехал вверх, — тебе шел этот цвет.

— Мне тоже нравилось, — без улыбки проговорила девушка, — но мои платья из синтетики. Для Поля такая одежда не годится. А шелковое ты мне испортил. Да и холодно в нем.

— Ты ходила прямо так на вылазки? — засмеялся я.

— Да, — она нахмурилась, — а у тебя тоже с этим проблемы?

— Нет проблем. Просто нахожу это странным: выполнять боевую задачу в таком непрактичном виде.

— Хоть я и солдат, — вздохнула Валя, — иногда мне хочется почувствовать, что я еще и женщина.

— Во время выполнения боевого задания? Не лучшее время.

— На других мероприятиях, — девушка немного грустно посмотрела на меня, — я не бываю.

Лифт поднялся, громко щелкнул, поравнявшись с будкой входа на Ограждение. Мы сошли, рядовые отдали нам честь. Мы ответили.

— Чего ты тут забыл то, если не секрет? — посмотрела на меня девушка, пока мы пересекали боевой ход Ограждения. Он был довольно широким, и на это требовалось время, — ты загадка для меня, -— продолжала она. -— Я вижу, что у тебя какие-то свои цели. И… кажется, очень понимаю. Когда сильно горишь чем-то, легко распознаешь того, кто горит столь же сильно. А ты горишь. И все эти твои способности…

— Пока что, — уклончиво начал я, — хочу лишь взглянуть на Поле. И только.

— Хм, — задумалась девушка, — а я, наконец, иду завтра в рейд. Меня пускают на Поле, Рома. Перед тем как спуститься, хочу еще раз посмотреть на него с высоты птичьего полета.

— Не думал я, — я улыбнулся, — что ты такая сентиментальная.

— Скорее, — девушка замялась, опустила глаза. Ее белокожее лицо тронул румянец, — благодарная. Если бы не ты, я бы так и осталась в той арене. Не лучший я выбрала способ, чтобы заработать на взятку офицеру-распределителю и добиться наконец, чтобы меня пустили в рейд…

Я не ответил, потому что мы достигли дальнего края Ограждения и передо мной раскинулось Кубанское Аномальное Поле. Огромное, оно простиралось на десятки километров. Примерно посередине, пространство аномалии пересекала река Кубань.

Серо-голубоватая на входе и выходе, внутри Поля она приобрела зеленый оттенок. За ней виднелось обширное черное пятно, напоминающее выгоревший участок леса. Поле было “изуродованным”. Измененные уродливые деревья, по-осеннему голые, росли всюду вокруг. Бугристые от бомбовых воронок сельскохозяйственные поля, простирались справа. Полуразрушенные здания, предприятия, поместья, виднелись тут и там. Остовы бронетехники ржавой россыпью лежали внизу. Странным было, что за столько лет, они не ушли под землю, а ржавели на просторах аномалии.

Я видел, как вдалеке, вышагивала огромная одержимость. Целое, красного кирпича здание, гулко шагало по тянущейся к реке дороге. Оно с хрустом пересекло лесополосу, затополо по полю, перешагивая окопы.

Здесь были и другие одержимости. Они сновали туда-сюда. Большие, малые, средние, совсем крохотные. Все эти ифриты обитали тут, как у себя дома. И, словно бы построили собственную экосистему.

— Скорее всего, так и есть, — проговорил я вслух.

— Что? — удивленно посмотрела на меня Валя.

— Тихо, — задумчиво сказал я, включил ифритное зрение и сощурился от света ифритов, что ударил в глаза.

Вся палитра разнообразных цветов ярко пылала вокруг. Пылало все поле. Ифриты, совершенно разные, жили везде. Почти в каждом предмете: камне, дереве, траве. Многие из них двигались. Это были одержимости. Я видел, как они живут. Одни медленно впитывают чистое (!) эфирное излучение самого поля, другие, хищные, охотятся на первых, чтобы получить эфир быстро и большой порцией.

Воздух прямо-таки колебался от магии, что вырабатывали все эти ифриты так же, как люди выдыхают углекислый газ.

— Я никогда такого не видел, — не смог скрыть я удивления, — ни в одной параллели, что мне попадалась.

— Что? О чем ты? — недоуменно проговорила Валя, но я пропустил ее вопрос мимо ушей. Я смотрел на Поле.

Все вокруг тут было пропитано чистым эфиром. Он был настолько концентрированным, что в ифритном зрении виделся мне, словно равномерная прозрачная розовая дымка, потянувшая все над землей.

Любая человеческая эмоция состоит из двух компонентов: сентенции и эфира. Сентенция — та информационная часть, которую вкладывает человек в эмоцию. Например, страх. Человек испытывает страх, его тело работает соответственно, и транслирует в мир эмоцию. И именно само желание избежать опасности, спастись, и есть сентенция.

А эфир — это основа энергетический “пузырь” который несет в себе эту сентенцию. Именно им питаются ифриты, из него черпают силу и растут. Его перерабатывают в магическую энергию. А сентенция, информационная часть, придает ифритам особенные свойства.