Попаданка. Хозяйка магической академии (СИ) - Белильщикова Елена - Страница 29

Это была своеобразная проверка. Ведь, приняв решение простить ребят, я все равно сомневалась в глубине души. Вдруг через неделю все начнется по новой? Я не могла допустить, чтобы из-за их распрей пострадал кто-то еще! Что ж, мой вопрос должен был расставить все по местам. Захочет ли Эдвард потрудиться ради детей из бедных семей – таких, как Рик, которого он всегда клевал? И захочет ли Рик работать бок о бок с тем, с кем еще недавно собачился каждый день?

Эдвард повернулся к нам от постели Томми.

– Я думал… Вы мне больше ничего не доверите. Потому что я просто богатый папенькин сынок, от которого одни проблемы, – тихо произнес Эдвард. – Но раз так, я согласен! А ты, Рик?

Он толкнул Рика локтем в бок. Но под этой напускной бодростью я увидела, что Эдвард еще переживает. Кто бы мог подумать, что под маской самоуверенного нахала прячется ранимая, еще по-детски уязвимая душа? Да тут к каждому подход нужен в этой академии. Заглянуть в самую суть, разглядеть каждого ученика, помочь ему найти свой путь не только в магии, но и в жизни. Ведь когда тебе пятнадцать, похоже, слишком легко запутаться и натворить бед, пытаясь казаться крутым?

– Да, да, конечно! – закивал Рик. – Конечно, мы поможем!

Они убежали, а Рауль приобнял меня за плечи.

– Вот видишь, Эстер, как к тебе относятся ученики. Из тебя все-таки хороший ректор.

***

На ночь лекарь все-таки отправил Эстер спать. Сделано это было хитростью. Но смотреть на то, как она мучается, больше не было никаких сил.

Он заявил, что с полуночи до трех будет проводить особые ритуалы, которые подпитают Томми жизненной энергией, а посторонним при этом присутствовать нельзя. Эстер смерила лекаря о-очень подозрительным взглядом, но видимо, решила, что слишком давно сдавала экзамены по целительской магии. Так что ушла к себе.

Лекарь же вздохнул, поправляя на Томми одеяло. Все, что мог, уже сделал. Теперь осталось лишь погасить свечу и пойти прикорнуть на диване в другом конце комнаты. Лекарь периодически ночевал на нем, когда дело касалось сложных пациентов. Томми определенно был из таких. В поисках решения лекарь уже не спал прошлую ночь, так что отключился сразу же. Даже забыл запереться. И вот дверь тихонько скрипнула, отворяясь. Никто от этого не проснулся, а на пороге появился мальчишка со взъерошенными темными волосами. Он прикрывал ладонью свечу, чтобы не разбудить лекаря, и крался на цыпочках.

– Томми, привет… – мальчик тихонько потормошил того за плечо. – Это я, Эстеман.

Томми не проснулся. Эстеман неслышно вздохнул. Слухи по Аскену расходились быстро, все уже шептались, что сыну госпожи ректора поможет только чудо.

Под одеялом что-то зашевелилось. Эстеман зажал рот ладошкой, чтобы не вскрикнуть. Ведь в свете свечи показалось сначала одно щупальце, потом второе… потом оказалось, что это хвоты, а за хвостами вылезла и соответствующая часть тела, а потом и весь Шуршик. Он недовольно тряхнул головой, видно, не сообразив спросонья, как выбираться из-под одеяла, вот и полез задом-наперед.

– Кыш отсюда! – Эстеман неуверенно шикнул, махнув ладонью.

Шуршик зевнул во всю пасть, потянувшись и блеснув коготками. А потом свернулся клубком поверх одеяла, но под боком хозяина. Спать эта демоническая тварюшка и не планировала, сверкала на Эстемана глазищами. Ему пришлось мириться с таким соседством. Он с опаской присел на край кровати, подальше от Шуршика.

Томми выглядел таким безмятежным, словно отсыпался в первый день каникул! Вот только разбудить его было сложно. Говорили, Томми только изредка выходил из беспамятства, глотал пару ложек легенького бульончика и снова валился без сил. А бульон – это не так уж и вкусно! Фе! Эстеман до сих пор помнил, как дома няньки пытались его пичкать этой гадостью, когда он заболевал. Так что в кармане сейчас была припрятана шоколадная конфета в золотистой обертке. Привезли из дома на Новый Год. Эстеман слопал все в первый же день, кроме одной. Решил оставить на потом, когда захочется. А сейчас вытащил и вложил в ладошку Томми, зажав его пальцы, чтобы гостинец не выпал.

– Поправляйся, Томми, – шепнул Эстеман. – Ты же нас всех спас? И я больше не буду тебя задирать, правда! Ты только… не умирай, ладно? Не надо. Я даже чудище твое хвостатое в комнате потерплю, только не умирай.

Эстеман шмыгнул и зажмурился, чтобы не заплакать. И вдруг почувствовал, как ему в ладонь ткнулось что-то мокрое, потом пушистое. Шуршик прилез ближе и потерся сначала носом, а затем и всей мордочкой, умильно заглядывая в глаза. Эстеман испуганно замер, но потом услышал, что… оно, вот это, демоническое, страшное, жуткое создание… мурлычет тихонько?! Будто успокаивает?

– Ты тоже не грусти, – Эстеман осторожно погладил Шуршика по спинке. – Он еще обязательно поправится. Я пойду обратно, в комнату, чтобы не ругали. А ты приглядывай за ним.

***

Лео сжал в кулаке жемчужину, подходя к воротам Аскена. Под ногами поскрипывал снег, дыхание вырывалось в ночной воздух белесым облачком пара. Ясное дело, охранник не был рад таким поздним гостям. Сонно, недовольно щурясь, он окинул взглядом Лео с ног до головы.

– Кто таков в такой час?

Лео протянул на раскрытой ладони жемчужину.

– Вот мой пропуск. Мне дал его один из наставников. Мой сын здесь учится, он приболел, и я хотел бы забрать его домой.

– Это согласовано с ректором? – нахмурился охранник.

– Конечно. Разве вас не предупреждали? – Лео подпустил в голос строгости и недовольства. – Меня зовут Бертран, я отец Томми Флара.

– Проходите!

Может, просто так в эту байку никто и не поверил бы. Но жемчужина сыграла свою роль. Какому-нибудь проходимцу с улицы ее просто никто не дал бы!

«Как же он меня простит?» – тягуче, ядовито спросил внутренний голос, стоило подумать об Антонио. Но Лео постарался отогнать эти мысли. Он своими глазами видел, что в этом мальчике, Томми, скрывается невероятная магическая мощь. Все это время Лео осторожно, по ниточке, по паутинке, собирал информацию, чтобы сложить общую картину. Отец Томми, Бертран, точно не был Пауком, как и дед. А вот прадед вел себя странно, жил практически затворником, практиковал темную магию, по слухам. Возможно, ушел из клана по каким-то причинам? Это было не так уж важно. Главное – это Томми. И его потрясающий магический потенциал. У Лео до сих пор мурашки по коже бежали, стоило вспомнить, как этот мальчишка легко, будто играючи, закинул цербера обратно в его мир.

«Но потом заболел… и Антонио не пришел ко мне за помощью, почему? Потому что… догадывался, что тогда я попытаюсь забрать Томми в свой клан?» – думать об этом Лео не хотелось тем более.

Он шел полутемными коридорами Аскена, направляясь к нужной двери. План академии Лео нашел в архивах в подземельях Пауков – у них было много… полезных вещиц. Так что теперь он быстро сориентировался. И вот перед ним уже оказалась нужная дверь. Скользнув внутрь, Лео взмахнул рукой. С нее слетели серебристые паутинки магии. Они окутали прикорнувшего лекаря, погружая его в еще более глубокий сон.

Создав магический огонек над ладонью, Лео подошел ближе к спящему мальчику. И при виде того, какой фамильяр спит у него под боком, чуть глаза на лоб не полезли.

– Не может быть… призвать такое существо в таком возрасте, – прошептал одними губами Лео. – Сколько же силы в этом мальчике, подумать только.

Существо недовольно вякнуло, открывая глаза, жалуясь, что разбудили. А потом зашипело, прижимая ушки. На лапах появились когти, лысые демонические хвостики заходили ходуном. Оно явно не хотело подпускать никого к Томми! Но Лео вовремя набросил плотную магическую сеть из серебристых ниточек. Раньше, чем на него бы кинулись!

– Тише… Твоего хозяина нужно полечить. Он еще мне очень пригодится, – Лео зловеще улыбнулся, укутывая в одеяло и Томми, и спутанный магией шипящий комок.

А когда лекарь проснулся поутру, то увидел лишь смятую постель. Его маленький пациент пропал вместе с фамильяром.

Пауки устроили свое логово в подземельях, разбитых совсем недалеко от столицы. Выйдя из Аскена, Лео сел в экипаж, прижимая к груди укутанного в одеяло мальчика, прикрывая его своим темным плащом. Томми слабо застонал. Темная челка упала на его бледное личико. Парящий рядом магический огонек давал увидеть, как побледнела его кожа со дня праздника.